Консенсус как сущностная характеристика парадигмы

Идейно-политические течения, в совокупности составляющие об­щественно-политическую парадигму, - это цо сути идеальные типы, которые не всегда и не в полной мере соответствуют реальному по­ложению вещей в том смысле, что они никогда не были точным от­ражением практики. В них содержится значительная доля идеаль­ного, то есть не того, что есть в действительности, а того, что про­возглашается в теории, или должное, и необходимость их вычлене­ния определяется во многом эпистомологическими соображениями. Иначе говоря, общественно-политическое состояние, общественно- политическая система с ее институтами, ценностями, идеалами - не результат реализации положений какого-либо одного социально­философского учения, принципа, ”изма”, не торжество интересов какого-либо одного класса, слоя, группировки. Они - результат синтеза всех предшествующих течений в экономике, политике, ре­лигии, философии, столкновения интересов и противоречий, развя­зывания и разрешения в процессе жизнедеятельности общества уз­лов и проблем. Очевидно, что тому или иному идейно-политическо­му течению может принадлежать приоритет в формулировании и выдвижении определенной идеи или комплекса идей. Но в исто­рическом контексте их относительность и податливость более или менее существенным модификациям представляются неизбежными. В противном случае нарушается и извращается естественный ход событий, общественно-историческое развитие сворачивает на путь, чреватый непредсказуемыми, а возможно, и катастрофическими по­следствиями.

Поучителен здесь опыт реализации марксистско-ленинской моде­ли переустройства общества, проникнутой духом одиннадцатого из ’’Тезисов о Фейербахе”, который гласит: ’’Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его”. В ’’Интернационале”, ставшем гимном всего пролетариата, эта мысль получила строго отчеканенную форму.

В соответствии с ней была поставлена задача разрушить сущест­вующий мир и на его обломках построить новый. С этой целью была сформулирована грандиозная, во многом умозрительная альтерна­тивная модель, бескомпромиссно противопоставленная существую­щей системе. Тем самым, по сути дела, отрицалось сущностное един­ство общественно-политической системы и постулировалась возмож­ность развития или реализации какого-либо одного ее отдельно взя­того элемента вне связи с остальными элементами или вопреки им.

Поэтому неудивительно, что подавляющее большинство утопий, передовых по своему первоначальному замыслу, оказываются кон­сервативными по своей социально-философской сути. Они замкнуты в системах, базирующихся на неподвижной основе и пытающихся втиснуть реальную жизнь в прокрустово ложе отвлеченных и ис­кусственных конструкций. Здесь политика, по сути дела, превраща­ется в религию, предусматривающую достижение высшей гармонии посредством органического слияния личной и общественной жизни.

С определенными оговорками можно сказать, что и марксизм, вложив в свой общественный идеал абсолютный смысл, по сути де­ла, перенес христианскую по своей сущности мессианскую идею на рабочий класс, отводя ему ту роль, которая в ветхозаветной мифо­логии принадлежала богоизбранному народу. Марксизм-ленинизм выработал принцип своеобразной ’’игры с нулевой суммой”, суть которого В. И. Ленин сформулировал следующим образом: ’’Вопрос стоит так - буржуазная или социалистическая идеология. Середи­ны тут нет (ибо никакой ’’третьей” идеологии не выработало чело­вечество, да и вообще общество, раздираемое классовыми противо­речиями, и не может быть никогда внеклассовой и надклассовой идеологии). Поэтому всякое отстранение от нее означает тем самым усиление идеологии буржуазной”. Такому резкому противопостав­лению, определенному обособлению марксизма, особенно в его ленинской интерпретации, во многом способствовал сам процесс его самоутверждения в качестве мировоззрения формировавшегося ра­бочего класса. Подобное отстранение, в свою очередь, привело в ко­нечном счете к догматической канонизации марксизма, породившей пренебрежительное отношение ко всему философскому наследию прошлого.

Совершенно правомерно встает вопрос о роли революции как ло­комотива истории, разрушителя старого и демиурга новой общест­венно-политической системы. В свете вышеизложенного революцию, по-видимому, правильнее было бы рассматривать как насильствен­но проведенный рубеж, отделяющий старый порядок от новой, су­ществующей только в проекте системы. Революция не всегда приво­дит к тем целям, для достижения которых она была задумана и осуществлена. Нередко в ней разрушительное начало превалирует над созидательным началом. Не без некоторого преувеличения этого мо­мента С. Л. Франк характеризовал революцию как попытку ”с по­мощью взрыва исправить недостатки паровой машины или с помощью землетрясения установить целесообразно распланировку города”.

Как это ни покажется с первого взгляда парадоксальным, рево­люция может играть роль инструмента перехода к новому качеству общества лишь в том случае, если за ней последует реставрация. Ре­волюция без реставрации имеет свою логику, суть которой состоит в сведении всего и вся к единому знаменателю, упрощению, унифика­ции, в процессе которого с общественно-политической арены тем или иным способом удаляются один за другим все ’’лишние” элементы, классы, сословия, группы и т. д., круг которых прогрессивно сужает­ся по мере ’’прогресса” революции. Постепенно ликвидируются лю­бые возможности для каких бы то ни было споров, дискуссий, оппо­зиционных взглядов. Создается видимость разрешения всех проти­воречий и конфликтов. Наступает паралич социума, превратившего­ся в замкнутое пространство, не терпящее ’’возмущений” изнутри или извне. Допускается лишь движение, призванное воспроизвести официально разрешенные структуры. В конечном счете в силу при­сущей такой перманентной революции внутренней логики власть народа превращается во власть над народом. Именно к такому за­вершению пришла Великая французская революция конца XVIII в., к такому же завершению пришла и Октябрьская революция в Рос­сии. В первом случае акт реставрации, возвратившей общество к ре­альному жизненному процессу, состоялся через несколько лет, а во втором случае затянулся на многие десятилетия.

Очевидно, что парадигмы имеют важное значение для понимания мира политического в целом и различных политических феноменов и процессов в частности. Они составляют центральный стержень в мировоззренческом измерении политического. Вместе с тем необхо­димо еще раз подчеркнуть, что парадигмы имеют равновеликую зна­чимость для большинства социально-политических сил в соответст­вующий исторический период.