Противоречия политической модернизации

Политическая модернизация сталкивается с двумя основными группами противоречий. Первая группа противоречий связана с конфронтацией универсальных стандартов и местных (традиционных) ценностей. Первые необходимы для экономической эффективности, последние определяют политическую лояльность и национальное единство. Вступление на путь модернизации приводит к росту технократических требований к экономике, технологии и принципам эффективности, ассоциируемым с рациональной общественной политикой. Рациональным силам противостоят фундаменталистская вера в коллективную уникальность национального единства, чувство общности и соответствующие патронируемые государством каналы для самоидентификации.

Вторая группа противоречий представляет так называемый «синдром модернизации», т. е. противоречивое взаимодействие между процессом дифференциации (специализация ролей и функций в политической системе), императивами равенства (политическое участие, равенство в требованиях распределения ресурсов) и способностями политической системы к интеграции (эффективность принимаемых политических и административных решений). Поскольку на различных этапах модернизации может возникать несовместимость этих составляющих синдрома развития параметров, процесс политической модернизации остается многозначным и незавершенным, а политическая система должна постоянно приспосабливаться к последствиям возникающих из-за такой несовместимости кризисов с помощью институциональных перемен.

Анализ этих групп противоречий позволяет разработать положение о сферах потенциальных конфликтов, затрагивающих область политических решений. Какова бы ни была природа традиционного общества и современных политических институтов (одно-, двух - или многопартийные, президентские или парламентские, демократические или авторитарные), в конечном итоге в ходе модернизации преодолеваются три политических кризиса: 1) кризис легитимности, 2) кризис участия и 3) кризис регулирования конфликтов.

Кризис легитимности неизбежен, поскольку определяется тесной связью между политическими ценностями и политическими системами, которые они обслуживают. Трансформация последних, естественно, определяет необходимость модификации первых. Неслучайно С. М. Липсет определял кризис легитимности как кризис изменений, источник которого — в их характере. СМ. Липсет считал, что два основных условия влияют на возникновение кризиса легитимности:

1) в процессе преобразования социальной структуры не все основные группы получают доступ к сфере принятия политических решений или, во всяком случае, после того, как только они выдвинут свои политические требования;

2) статус основных традиционных институтов подвергается угрозе в процессе структурных изменений.

Легитимность зависит от эффективности политического режима. И наоборот, обязательное условие для эффективного функционирования политической системы — расширяющееся признание гражданами процесса принятия решений, то, что обычно называется консенсусом. Существование любого вида консенсуса означает, что режим становится легитимным, т. е. власть способна формировать и поддерживать убеждения в оптимальности существующих политических институтов для данного общества. Легитимность и консенсус выступают ключевыми показателями эффективности и результативности деятельности политической системы. Консенсус означает, прежде всего, согласие меньшинства подчиняться решениям большинства, сохраняя право на протест, критику и оппозицию. Консенсус трансформирует власть в авторитет, и тем самым правовые акты государственного управления становятся легитимными нормами политической деятельности. Отсюда вытекает проблематичность многопартийной системы в переходный период, поскольку существование принципиально различных мировоззренческих установок (фундаменталистских и модерниза - торских) сторонников соперничающих политических партий не обеспечивает социальный консенсус — важнейшее условие мобилизации социального потенциала.

Эффективность политического режима представляет фактическую результативность политической системы, т. е. степень реализации основных функций государственного управления. Эффективность инструментальна, а легитимность оценочна, и последнее оказывается более важным фактором, влияющим на политическую стабильность. Поэтому неэффективное осуществление политики необязательно ведет к фундаментальным изменениям в политическом режиме (смене власти). Только при сочетании политической неэффективности с дезинтеграцией государственной власти и утратой ею легитимности оппозиция может угрожать стабильности режима.

Американский политолог Ш. Ф.Андрэн, исследуя политические изменения в странах «третьего мира», приводил примеры такого рода ситуаций. Так, в 1975—1986 гг. южный район Вьетнама страдал от высокой безработицы, однако коммунистическое правительство сохранило власть. С конца 60-х гг. XX века кубинские лидеры были не способны добиться высоких темпов эконр - мического роста, и все же недовольство в связи с нехваткой товаров не поколебало режима Ф. Кастро. При исламских революционерах в Иране дела в экономике шли значительно хуже, чем при шахе: высокого уровня достигли инфляция и безработица, переживала спад обрабатывающая промышленность, экономическому росту способствовал один лишь экспорт нефти. Хотя пропасть между богатыми и бедными несколько уменьшилась, однако городская беднота по-прежнему страдала от недостатка продовольствия, жилья, медицинской помощи. И несмотря на все это, до настоящего времени у оппозиции теократическому режиму не было практически никаких шансов.

Есть примеры обратного соотношения легитимности и эффективности, когда в целом эффективная политика правящей элиты не могла компенсировать постепенный упадок ее легитимности, что в конечном итоге приводило к смене режима. Так произошло в Германии и Австрии в конце 20—30-х гг. XX века. Колониальные правительства после Второй мировой войны проводили достаточно эффективную политику, но они были чужды населению и пали в конце 50-х—начале 60-х гг. XX века.

Разрешение кризиса легитимности возможно в трех направлениях.

1. Обретение легитимности за счет реально демонстрируемой эффективности. Поскольку ожидания основных социальных групп обычно связаны с экономическими успехами, то в условиях эскалации возбужденных требований экономическое развитие приобретает большее, чем когда-либо, значение. Но достичь успеха на этом поприще достаточно сложно, и редко когда политическая власть способна выполнить многочисленные обещания скорого экономического благополучия.

Поэтому чаще политический режим стремится продемонстрировать свою результативность за счет эксплуатации националистических чувств и ожиданий. Данное средство достижения легитимности может опираться на благоприятные ценностные ориентации, чем обычно и пользуются политические руководители и партии.

2. Привлечение на свою сторону консервативных элементов за счет постепенности реформы, противодействия давлению экстремистских сил, предоставления гарантий сохранения высокого статуса наиболее влиятельным традиционным институтам и группам, даже если они потеряют власть. Особую роль играют взаимоотношения с армией, которая наиболее легко может свергнуть неугодное ей правительство. Неподготовленные, быстрые сокращения расходов на военно-промышленный комплекс в милитаризованной стране способны вызвать резкое сопротивление со стороны генералитета и высокопоставленных руководителей военных предприятий.

3. Поощрение разделения источников и представителей политической власти. В демократических системах источник власти заключается во всеобщем согласии соблюдать нормы, базирующиеся на ценностях системы и на конституции.

Конституция как система общепризнанных незыблемых политических принципов находится вне политической борьбы и оценки, в отличие от действий конкретных политических институтов и лидеров. При этом смещение руководителя и его партии не означает кризиса системы.

В переходном же обществе высшие политические руководители стремятся принять множество законов, в том числе изменяющих конституцию, цель которых — укрепление собственного положения лидеров и их политического режима. В результате таких действий источник и представитель власти отождествляются населением и недовольство деятельностью правительства может привести к замене политического режима в целом.

Кризис участия связан с ростом специализированных групп интересов. Ученые, менеджеры, предприниматели, государственные служащие, военные, фермеры, рабочие различных отраслей конкурируют с партийными лидерами в борьбе за разделение доступа к процессу принятия политических решений. Политическая система переходного общества должна совладать с этими противоречивыми интересами групп, интегрировать их и удовлетворить основные требования. Однако, поскольку система социального представительства обычно развита слабо, возникают затруднения в координации действий верхов и масс населения, а также в соотнесении реальной силы многочисленных общественных движений, претендующих на свою долю власти.

Правящая элита стремится регулировать процесс включения в политическую жизнь новых социальных групп, и именно от ее действий зависит возможность их относительно безболезненной интеграции в политическую систему.

Возможны три варианта отношений правящей элиты и появляющейся политической оппозиции:

а) всеобщее подавление оппозиции путем насилия;

б) законное существование оппозиции, но в условиях постоянного конфликта с властями (оппозиция признается де-юре, но не дефакто);

в) не только формальное признание оппозиции, но и сотрудничество с ней в процессе принятия важных политических решений.

Создание искусственных препятствий для доступа к власти новых социальных групп может иметь два негативных следствия. Первое в этих условиях происходит радикализация требований и действий отстраненных от власти социальных сил, роль которых в обществе по объективным экономическим и социальным причинам увеличивается. Второе — группы, которые пробиваются к власти через преодоление массы препятствий и путем ожесточенной политической борьбы, обычно преувеличивают возможности, получаемые в результате участия в политической жизни.

Таким образом, первая проблема кризиса участи я — это обеспечение каналов для включения в политическую жизнь групп, заявляющих о своих претензиях на участие во властных структурах, в условиях сохранения территориальной целостности и национального единства, а также поддержания законности и порядка.

Однако в связи с этим возникает вторая проблема. Расширение политического участия неизбежно усиливает возможности влиять на властные структуры для маргинальных слоев, часто составляющих большинство населения. Поскольку интересы различных слоев переходного общества могут существенно расходиться при попытках осуществить действительно радикальные реформы, то демократически принятые решения будут ориентироваться не на коренные изменения, а на общепринятые, следовательно, усредненные, не выходящие за рамки устраивающих всех действий.

В условиях количественного преобладания маргиналов с традиционными ценностями консерватизм может превалировать над реформизмом. Поэтому типична ситуация, когда эгалитаризм, присущий в первую очередь низкодоходным, малоквалифицированным группой, ст^н^^дсл сер^(^з^оП вpргpaдoу cыxечным преобразованиям именно в результате широкого использования различных демократических институтов (парламента, местных органов представительной власти, профсоюзов).

Третья проблема — соответствие социальной базы политических партий линиям социальной дифференциации. В условиях стабильной демократии ведущие политические партии, как правило, имеют своих сторонников в различных частях общества. В период политической модернизации, если государство не смогло удержать процесс вовлечения широких масс населения в политическую жизнь под своим контролем, политическое участие становится спонтанным, возникая в форме развертывающихся снизу общественных движений. Эти движения носят обычно националистический характер, спекулируя на существующих этнических проблемах. Поэтому возникающий вакуум легитимности может быть заполнен исключительно деятелями, выдвигающими лозунги национального самоопределения. В результате усиливаются центробежные тенденции, появляется опасность того, что политическое (институциональное) разделение все больше будет совпадать с границами этнических общностей, которые собственно и будут определять социальную дифференциацию в обществе.

Система, в которой поддержка различных партий прямо соответствует социальному делению (в том числе по этническим признакам), не может длительное время существовать на демократической основе, так как она резко усиливает объективно существующий социальный конфликт при его переносе в политическую сферу, что практически исключает возможность компромисса. Этот фактор наиболее значим для стран со сложным этническим составом населения. Аналогичные противоречия возникают при использовании принципа федерализма как основы политической организации общества. Если в соответствии с этим принципом происходит деление страны, которое отражает основные социальные различия (этнические, религиозные или языковые), то социальное размежевание усиливается.

Таким образом, предпочтительно, чтобы политическое (институциональное) разделение не совпадало с границами тех или иных социальных общностей (с социальными различиями), будь то территориальные, этнические или языковые общности (различия).

В целом можно сказать, что обострение кризиса участия происходит не тогда, когда господствующая элита проводит курс на осторожные реформы, а когда она стремится оградить себя от какого-либо контроля со стороны населения и его представителей, используя при этом насильственные методы.

Кризис регулирования конфликтов выступает естественным следствием обострения борьбы за господство тех или иных ценностей и претензий на определенный статус, власть и ресурсы восходящих социальных и политических групп. От успеха или поражения в попытках создать баланс между силами столкновения и консенсуса зависит роль социального конфликта в политическом развитии. Он либо становится источником ускорения развития общества, либо порождает социальный хаос. /

В любом случае переходный период обычно характеризуется слабой управляемостью, снижением эффективности социального регулирования, постоянным возникновением стихийных, неин - ституализированных форм и альтернативных структур. Слом тоталитарных структур всеобщей зарегулированное™ дает первоначальный импульс так называемой «негативной свободы». Это означает, что:

а) преломляясь в соответствующей социокультурной среде, инновации не доходят в желаемом для центральной политической власти виде;

б) усиливается влияние местных социальных структур, стремящихся обособиться от влияния извне;

в) население ориентируется в большей степени на региональные и национальные обычаи, нормы, традиции, а не на центр.

Таким образом, суть кризиса регулирования конфликтов состоит в слабом «проникновении» государственного управления, т. е. в снижении его способности проводить свои директивы в разнообразных сегментах социального пространства.

В модернизированном обществе большая часть конфликтов разрешается не государством, а другими политическими институтами. Государство вмешивается лишь в следующих случаях:

1) при конфликтах, грозящих серьезно задеть интересы людей, не участвующих в них;

2) при совершении людьми, участвующими в конфликте, актов насилия, недопустимых с точки зрения закона;

3) при угрозе превращения конфликта в причину массового затяжного насилия одних членов общества над другими.

В переходном обществе даже для этих случаев не существует апробированных институализированных механизмов мирного урегулирования конфликтов. Поэтому возрастает угроза применения военной силы и появления человеческих жертв при попытках разрешить конфликт.

Кризисная ситуация возникает как результат действия двух блоков факторов, имеющих различную причинно-следственную связь. Первый из них вытекает из усиления действия типичных для любой сложной социальной системы механизмов социального беспорядка, когда дефицит ресурсов приводит к борьбе за их распределение и перераспределение, а неравенство в распределении политических ресурсов ведет к созданию неравенства и в потенциале принудительной силы. Если политические ресурсы распределены в обществе крайне неравномерно, то возможность соглашения ограничена. Поскольку модернизация ломает баланс интересов различных групп, то их соперничество за превосходство в обладании средствами политического влияния резко обостряется. Второй блок факторов специфичен для переходного общества, когда монополия политической элиты на социально-экономические санкции подрывается развитием экономики, что вынуждает политическую власть ослабить свое господство и осуществить трансформацию социального порядка в направлении от централизованного к квазиплюралистическому с репрессивным насилием. В результате элита сталкивается с издержками и неэффективностью насилия в попытках управлять модернизирующимся обществом, в котором инициатива и поведение граждан не нуждаются в силовом манипулировании. Таким образом, возрастающие издержки репрессий в условиях НТР вынуждают авторитарный режим искать половинчатые пути либерализации. В итоге складываются две основные линии напряжения:

1) усилия элиты сохранить режим политической гегемонии вызывают со стороны оппозиции требования конкурентной политической системы;

2) контроль политической власти над ресурсами, используемыми одной частью населения за счет другой, противоречит потребностям экономического развития, которое невозможно без плюралистического социального порядка.

Половинчатые решения лишь усиливают эти линии конфликтного напряжения.

Нетрудно заметить, что кризис регулирования конфликтов есть результат взаимопереплетения и наложения друг на друга кризисов участия и легитимности. Источник кризисного состояния вытекает из несоизмеримости масштабов экономических и политических реформ, что приводит к разрыву между экономическими изменениями и политической институализацией, оформляющей условия доступа новых экономически значимых групп к государственной власти. Одновременно возникает разрыв между системой ценностей, на которых базируется легитимность власти, и изменениями, приводящими общественные отношения в противоречие с этими ценностями. И наконец, растет неудовлетворенность, порождаемая несоответствием между ожидаемыми благами и реальными последствиями правительственных решений. Как результат действия всей совокупности вышеупомянутых факторов возникает кризис регулирования конфликтов.

Сложность ситуации состоит в том, что предшествующий политический опыт не давал возможности выработать культуру конфликта, он не был легитимизирован, поскольку в тоталитарном обществе существует один центр власти — государство, у которого нет конкурииyюжнx фупд. о швос А. Токоооь ниизывал на два политических института — местное самоуправление и добровольные ассоциации, которые, распространяя идеи и создавая консенсус среди своих членов, формируют базис для конфликта между организациями. Они также ограничивают центральную власть, создают новые и автономные центры власти и выдвигают потенциальных политических лидеров. Таким образом, если в плюралистическом обществе конфликт — обыденное явление, то в условиях тоталитарной политической организации формируется отношение к конфликту как к явлению вредному, опасному, связанному с борьбой групповых амбиций. Поэтому резкий всплеск конфликтности застает и власть, и общественное сознание врасплох.

Если ценности гражданской политической культуры слабы, то в условиях экономического дефицита и растущих претензий к правительству политические лидеры с трудом могут развивать процедурный консенсус, необходимый для приведения требований конфликтующих групп в соответствие с ограниченными правительственными ресурсами. В этих условиях оппозиция может убедить население, что в его личных бедах виноват существующий политический режим и только новые политические установки помогут справиться с проблемами.

В данной ситуации апробированные в стабильных демократических обществах политические механизмы разрешения конфликтов могут не давать обычного эффекта. Так, например, считается, что голосование является как основным механизмом согласия, так и главным средством институализации конфликтов между различными группами. Однако, когда политическая культура расколота, а голосование не является традиционно общепризнанным политическим институтом, оно может быть источником новых конфликтов, так как выборы или референдум усиливают поляризацию противоборствующих политических сил, а их итоги будут оспариваться проигравшей стороной.

Кроме того, развитие рыночных отношений приводит к росту неравенства в доходах, а авторитарные политические структуры укрепляют тенденцию к экономическому элитизму. В результате распространяется чувство социальной несправедливости, что более значимо для политической нестабильности, чем низкий уровень жизни. Особенно опасны для политического режима безработица и сильная инфляция, выступающие наиболее сильнодействующими факторами фрустрационного интервала, т. е. времени, когда происходит быстрый рост численности групп с нереализованными социальными ожиданиями.

Растущий социальный протест в условиях деструктированно-го, гомогенного общества может наиболее ярко и драматично выразиться в сфере национальных отношений. Национальные конфликты вместе с углублением товарного и продовольственного кризисов слоыпя T6е рр щелв^оз Ыoнер, нpтoуыC иктуализи- рует и дает массовую поддержку призывам правящей элиты к порядку как главной задаче политического развития. Установление жесткого авторитарного (в том числе военного) режима в данных условиях может опираться не на какую-либо легитимирующую идеологию, а на один лишь страх перед анархией.

Возможен и другой вариант, когда основой для политической легитимности служит институализированное лицемерие политического руководства вместе с цинизмом населения, которые заменяют насилие и страх. В этом случае происходит отчуждение значительной части общества от политического режима, что сочетается с апатией и индифферентностью в отношении реформ. Исключительное значение для регулирования конфликтов имеет время их протекания. Происходящие одновременно различные кризисы модернизации взаимно обостряют друг друга. Если же реформы поэтапно структурированы, то уровень вызываемых ими конфликтов может быть значительно ниже. Важны не длительные амбициозные программы, которые практически невозможно выполнить, а краткосрочные меры, предусматривающие постоянное функционирование обратных связей, позволяющие корректировать цели и средства реформ, преодолевая разрыв между политическими задачами и текущими интересами различных групп населения.

И конечно, многое зависит от уровня профессионализма руководителей. Аппарат управления, отягощенный предшествующим опытом административного решения всех проблем, в кризисных ситуациях оказывается совершенно бессильным. В нем действуют правила олигархического управления, которые в условиях нелинейности и неустойчивости переходных процессов оказываются бесполезными.