Слабость силы
Несмотря на все разговоры об американской империи, последние два года, помимо всего прочего, продемонстрировали ограниченность американского могущества. Экономическое превосходство Америки над остальным миром кануло в лету (в 1950 году ВВП Соединенных Штатов превосходил западноевропейский в 2 раза, а японский — в 5 раз; сегодня ВВП США равен по величине ВВП Европейского союза и превышает ВВП Японии менее чем в два раза. Политическое могущество США также идет на убыль (неспособность Америки добиться поддержки европейцев и даже настолько экономически зависимых от США стран, как Мексика и Чили, показала, что право сказать «нет» Соединенным Штатам падает в цене). На самом деле американское господство четко выражено только в двух направлениях: первое
— способность вести интенсивные войны с применением обычных вооружений и побеждать в них, а второе — повсеместное распространение американской массовой культуры. Джозеф Най охарактеризовал оба эти метода американского самоутверждения как «жесткую» и «мягкую» силы — способность добиваться своего при помощи кнута и пряника. В настоящее время превосходство в обеих этих сферах влияния все больше обесценивается.
Терроризм и оружие массового уничтожения дают возможность отчаянным и слабым нейтрализовать военную машину сверхдержавы. А постоянные речи администрации Буша о государствах-изгоях, как и военные угрозы в их адрес, фактически провоцируют их к выбору такой тактики действий. К тому же, по мере того как эта администрация становится одержимой «жесткой» силой, она все больше подрывает «мягкую» силу Америки, заменяя представление об Америке-избавительнице страхом перед хаосом, который несет ее война с террором. Как сказал Дэвид Каллео: «В то время как неразборчивая Европа видит мир, в котором все являются потенциальными друзьями, воинственная Америка живет в мире, где каждая независимая сила является потенциальным врагом». Парадокс заключается в том, что чем больше эта двуликая, как Янус, империя бахвалится своей силой, тем менее она способна достигать своих целей на мировой арене.
Чтобы представить себе процессы XXI века, нам необходима революция в нашем понимании силы. Напыщенная риторика в адрес американской империи упускает из виду тот факт, что область военного и дипломатического влияния США весьма ограничена как вглубь, так и вширь. Одиноко стоящая сверхдержава может осуществлять подкуп, запугивание, навязывать свою волю почти повсеместно в мире, но стоит ей отвернуться — и ее власть ослабевает. Сила Европейского союза, напротив, характеризуется широтой охвата и глубиной: попав однажды в сферу его влияния, страны меняются навсегда. В течение пятидесяти лет, находясь под защитой американских мер по обеспечению безопасности, Европа создавала «демократическое сообщество». Европа делала ставку на многообещающие размеры своего рынка, на привлекательность членства в Союзе или сотрудничества с ним, чтобы преобразовывать общественное устройство самых различных государств изнутри. По мере того как Индия, Бразилия, Южная Африка и даже Китай будут развиваться экономически и проявлять себя политически, европейская модель продемонстрирует им исключительно удобный и многообещающий путь преумножения их благосостояния при одновременном обеспечении их безопасности. И они присоединятся к ЕС в построении «Нового века Европы».
