ПОЛИТИЧЕСКАЯ ТЕОЛОГИЯ

ЧЕТЫРЕ ГЛАВЫ К УЧЕНИЮ О СУВЕРЕНИТЕТЕ

СОДЕРЖАНИЕ

Предварительное замечание ко второму из­данию (с. 11—14).

Глава I.

Определение суверенитета (с. 15—29).

Суверенитет и чрезвычайное положение.

Понятие суверенитета у Бодена и в есте­ственно-правовом учении о государстве как при­мер взаимосвязи связи понятий суверенитета и чрезвычайного положения.

Игнорирование исключительного случая в доктрине либерального правового государства.

Общее значение научных интересов разного рода к правилу (норме) или к исключению.

Глава П.

Проблема суверенитета как проблема пра­вовой формы и решения (с. 30 —56).

Новые сочинения в области учения о государ­стве: Келъзен, Краббе, Волъцендорф.

Своеобразие правовой формы (в противопо­ложность технической или эстетической фор­ме), основанной на решении.

Содержание решения и субъект решения и са­мостоятельное значение решения самого по себе.

PAGE 9

Карл Шмитт

Гоббс как пример «децизионистского» мыш­ления.

Глава III.

Политическая теология (с. 57—79). Теологические представления в учении о го­сударстве.

Социология юридических понятий, в особен­ности понятия суверенитета.

Соответствие социальной структуры эпохи и ее метафизической картины мира, в особенно­сти монархии и теистической картины мира. Переход от представлений о трансценденции к имманентизму XVIII—XIX вв. (демократия, органическое учение о государстве, тождество права и государства).

Глава IV.

О философии государства контрреволюции (де Местр, Бональд, Доносо Кортес) (с. 80— 98).

Децизионизм в контрреволюционной филосо­фии государства.

Авторитарная и анархическая теории, осно­ванные на противоположных тезисах о «по при­роде злом» и «по природе добром» человеке.

Позиция либеральной буржуазии и ее опреде­ление Доносо Кортесом.

Идейно-историческое развитие от легитим­ности к диктатуре.

ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ ЗАМЕЧАНИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ

Это второе издание «Политической теоло­гии» осталось без изменений. Сегодня, спустя двенадцать лет, можно оценить, насколько со­стоятельным оказался небольшой труд, вы­шедший в марте 1922 г. Дословно сохранена и полемика с либеральным нормативизмом и его пониманием «правового государства». Не­сколько сокращены лишь несущественные ме­ста.

На протяжении последних лет выявились многочисленные новые случаи применения Политической теологии. Репрезентация XV— XIX вв., монархия XVII в., которая мыслит­ся аналогично Богу в философии барокко, «нейтральная» власть XIX столетия, «qui regne et ne gouverne pas», наконец представление о чисто управленческом государстве, государ­стве мероприятий, qui administre et ne gouverne pas», — таковы многие примеры плодотвор­ности идеи Политической теологии. Важную проблему отдельных ступеней процесса секу­ляризации — от теологического через мета­физическое к морально-гуманному и к эконо­мическому — я рассматривал в речи об «Эпо­хе нейтрализации и деполитизаций» (октябрь 1929 г., Барселона). Среди протестантских теологов Генриху Форстхофу [Forsthoff] и Фрид­риху Гогартену [Gogarten] особенно хорошо уда­лось показать, что без понятия секуляризации вообще невозможно понять последние века на­шей истории. Правда, другое, якобы неполи­тическое учение в протестантской теологии представляет Бога как «совершенно иное», по­добно тому, как для свойственного этому уче­нию политического либерализма государство и политика суть «совершенно иное». Между тем, мы познали политическое как тотальное и поэтому мы знаем также, что решение о том, является ли нечто неполитическим, всегда означает политическое решение, независимо от того, кто его принимает и какими обоснова­ниями оно оснащается. Это справедливо и для вопроса о том, является ли какая-то опреде­ленная теология политической или неполити­ческой теологией.

Замечание, в связи с Гоббсом, о двух ти­пах юридического мышления в конце второй главы (С. 53 сл.) я бы немного дополнил, ибо этот вопрос касается моего статуса и моей про­фессии правоведа1. Сегодня я бы стал разли­чать уже не два, но три рода научно-правово­го мышления, а именно, кроме нормативист-ского и децизионистского, еще институцио­нальный тип2. Сделать этот вывод мне позво­лило обсуждение моего учения об «институ­циональных гарантиях» в немецком правове­дении и занятия, посвященные глубокой и ин­тересной теории институтов Мориса Ориу. Если чистый нормативист мыслит безличными нор­мами, а децизионист личным решением реа­лизует подлинное право правильно осознан­ной политической ситуации, то институцио­нальное правовое мышление развертывается в надличных учреждениях и формах. И если вырождающийся нормативист делает право только функцией государственной бюрократии, а децизионисту всегда грозит опасность

сосредоточиться на уникальности мгновения и упустить покоящееся бытие, которое есть в каждом значительном политическом движе­нии, то изолированное институциональное мы­шление ведет к плюрализму лишенного суве­ренитета, феодально-сословного развития. Таким образом, эти три сферы и три элемента политического единства — государство, дви­жение, народ — могут быть отнесены к трем юридическим типам мысли (как в своих здо­ровых, так и в выродившихся формах). Так называемый позитивизм и нормативизм не­мецкой государственно-правовой науки в эпо­ху Вильгельма и Веймарской республики был только деградировавшим, основанным не на естественном праве и не на рациональном пра­ве, но держался просто фактически «действу­ющих» норм, а потому это — противоречи­вый в себе нормативизм, перемешанный с по­зитивизмом, который был только слепым к праву децизионизмом, деградировавшим, дер­жавшимся «нормативной силы фактическо­го», а не подлинного решения. Бесформенная и неспособная придавать форму мешанина не годилась для разрешения ни одной серьезной государственно-правовой и конституционно-правовой проблемы. В эту последнюю эпоху для немецкой науки о государственном праве характерно, что она оказалась не в состоянии дать государственно-правовой ответ, [когда возник] решающий случай, а именно, прус­ский конституционный конфликт с Бисмар­ком3, а поэтому она также не смогла дать ответ и во всех последовавших решающих слу­чаях. Чтобы уйти от решения, она выработа­ла для подобных случаев формулу, которая теперь обернулась эпиграфом к самой этой науке: «Здесь государственное право конча­ется».