АДАПТАЦИЯ И КОНФРОНТАЦИЯ КАК КАТЕГОРИИ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО И ПОЛИТОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА

Если власть можно назвать первым вопросом политики, то выбор поведения - это второй вопрос. Под политическим поведением понимается любое действие или группа действий по поводу власти и с использованием власти. В качестве одного из моментов политического поведения можно выделить адаптацию и конфронтацию личности к власти.

Сам термин “адаптация” (позд.-лат. аЬар1аИо прилаживание, приспособление, от лат. аЬар1о приспособляю) возник в биологии для обозначения приспособления или привыкания организмов к условиям существования. Вместе с тем любая адаптация есть конкретный исторический этап приспособительного процесса - адаптогенеза, протекающего в определенном отрезке времени.

Говоря об адаптации, мы имеем в виду, что она является процессом реализации фиксированных предметных ориентаций, удовлетворения потребностей, определяющих поведение личности.

Социальная адаптация - это приведение индивидуального и группового поведения в соответствие с господствующей в данном обществе, классе, социальной группе системой норм и ценностей.

Социальная адаптация - это состояние взаимоотношений личности и социальной среды, характеризующееся наличием объективных и субъективных обстоятельств, позволяющих личности без особых внешних и внутренних (психологических) конфликтов продуктивно осуществлять профессиональную деятельность, удовлетворять свои социальные потребности.

На наш взгляд, это наиболее общие определения, не вскрывающие сложного внутреннего механизма адаптации личности. Представляется наиболее интересным определение, предложенное Е. Н. Сметаниным: “Адаптация - это сложный социально-психологический механизм социализации личности, включающий, в частности, освоение людьми новых социальных ролей, формирование мотивационной сферы, восприятие индивидами себя, своего окружения и многие другие психологические явления, состояния, образования” [45].

Наибольшее внимание механизму усвоения социальных ролей уделяется в бихевиористской теории научения. Поскольку последнее понимается как адаптивное поведение, понятие социализации подразумевает процессы адаптации человека в форме реакций на физические и психические стимулы окружающей среды. Поэтому основной проблемой является интеграция личности в социальную систему, а не формирование индивидуальности.

Таким образом, социальная адаптация - это вид взаимодействия личности или социальной группы в соответствии с изменяющейся социальной средой, в ходе чего постепенно согласовываются требования и ожидания его участников. Важнейшим компонентом адаптации является согласование самооценок, притязаний и ожиданий субъекта с его возможностями и реальностью социальной среды (приложение, рис. 3).

Связь внешней и внутренней детерминации человеческого поведения - это проблема не только психологическая и социальная, но и, в современных условиях, политическая. В переходное время, стремительное и жесткое, внутреннее состояние человека теряет значение, его духовная работа сводится к тому, чтобы сознательно принять новую социальную и политическую реальность или вынужденно смириться с ней. Любое противостояние рассматривается как заведомо проигрышная стратегия. В результате оказывается, что в условиях кризиса разница между теми, кто сознательно мирится с насущными тяготами, как с преддверием желанных перемен, и теми, кто просто смиряется с их неизбежностью, даже сожалея о прошлом, не слишком существенна. Коль скоро обе эти категории, так или иначе способны выдержать ситуацию перехода, их можно считать адаптирующейся частью общества [21, с. 4-5].

Исходя из того, что адаптация - сложный социально-психологический механизм социализации личности, можно предположить, что адаптация к власти - это сложный социально-психологический механизм политической социализации личности, когда происходит становление и развитие политического сознания и политического поведения человека.

Центральным моментом политической социализации является формирование адекватных представлений о власти и властных отношениях, следовательно, приобретенные знания помогают человеку адаптироваться к политической ситуации.

Основу адаптационного поведения могут составить политические знания, поэтому познавательная функция всегда выступает исходной. Однако сознание - это не только знания, но и отношение к ним, а главное - активное их использование для социально-политических преобразований. Сознательному поведению всегда присуща заранее поставленная цель, предварительное мысленное построение предполагаемых действий и предвидение результатов. Как сознание в целом имеет два структурных элемента, так и политическое сознание строится на политической идеологии и политической психологии (приложение, рис. 4). И это очень важно понимать, так как выбор политического поведения личности не всегда основан на знании, чаще - на эмоциях (психологический уровень). Нежелание разобраться, осознать происходящие события нередко ведет к отчуждению или неприятию властных решений (опять же особенно это свойственно толпе). Психологическое в условиях невысокой культуры общества подчас играет решающую роль в формировании властных структур, восприятии реалий социально-экономической жизни (страх, терпимость) и других формах отражения действительности.

Обыденный уровень политического сознания является наиболее массовым. Данному типу сознания присущи ярко выраженные социально-психологические черты (настроение, эмоции, импульсивность, гибкость реагирования на изменение политических условий). Однако такое сознание отличается размытостью, спутанностью, несистемностью, крайней противоречивостью, стихийностью развития под влиянием бытовых представлений и суждений о политике. Нельзя не отметить устойчивость поведенческого характера, вытекающего из обыденного сознания в отличие от эмпирического. Это объясняется тем, что стереотипы поведения, вырабатываемые массовым сознанием, крайне устойчивы и консервативны. Суть обыденного политического поведения проста: она заключается в желании и стремлении людей решить проблемы “одним махом”; технология решения проблем находится как бы вне сознания, и в этом свойстве заключена огромная опасность.

Таким образом, обобщенным выражением степени адаптации может служить состояние массового сознания. Тот факт, что массовое сознание решительно отвергает какие-то конкретные проявления кризиса или элементы новых порядков, еще не доказывает неадаптированности тех или иных групп к процессу перемен. Мало того, во времена коренных преобразований, когда “сдвигаются” все стороны народной жизни и все они так или иначе затрагиваются переходным кризисом, правилом становится такое положение, при котором множество людей, приспосабливаясь к общему потоку перемен, отвергает отдельные их составляющие. Адаптация к новому никак не означает эмоционального одобрения всего, к чему приходится приспосабливаться. Что касается кризисных явлений, смысл адаптации состоит в приспособлении к явлениям и ситуациям, заведомо вызывающим отрицательные чувства.

Итак, первичная социальная адаптация выражается в принятии общей направленности перемен и приспособлении к такому минимуму меняющихся условий, при которых освоение совокупности сдвигов, "врастание” в новую жизнь все-таки предпочтительнее тотального неприятия новых порядков и непримиримой борьбы с ними. Соответственно показатели адаптированности и неадаптированности связаны не столько с различиями желательности - нежелательности перемен, сколько с признанием или непризнанием их неизбежности; не с оценкой жизненных обстоятельств переходного кризиса как "хороших” или "плохих”, а скорее с восприятием их в качестве "терпимых” или "нестерпимых”.

Далеко не однозначно отражают уровень социальной адаптации и политические настроения. Они формируются как равнодействующие множества разнообразных воздействий, среди которых степень адаптации образует лишь одну из влияющих сил.

Таким образом, адаптация затрагивает внутренний мир человека, подразумевая приспособление к политическим переменам и взгляд личности на них сквозь собственные потребности, ценности, интересы. Можно выделить два вида адаптации.

Добровольная адаптация имеет место тогда, когда согласованные в процессе соотнесения личности со средой или не подлежащие такому согласованию новые ценности и способы действия, которые предлагает социальная среда, не противоречат "корректированной” или прежней системе ценностных ориентаций открывающимся возможностям. Она происходит, если:

1) декларируемые принципы и нормы социального бытия вписываются в систему самых значимых интересов и потребностей человека или даже создают более благоприятные условия для реализации новых;

2) ценностные ориентации, ранее свойственные индивиду, изменяются в новых условиях без особого напряжения и сопротивления с его стороны, ибо он сам проверил или убедился в достоинствах нового по сравнению со старым;

3) провозглашаемые идеи, несмотря на активное или пассивное и массовое неприятие индивидами, в той или иной мере корректируются, приближаясь к ценностным ориентациям и намерениям социальных групп.

В первых двух случаях индивид не стремится изменить предложенные “правила игры” (они либо не мешают действовать привычным образом, либо человек убежден в их преимуществах, добровольно принимает и по возможности реализует новые ценности и способы социального действия). В третьем - инициаторы преобразований вынуждены учитывать ответную реакцию индивидов; последние стремятся воздействовать на среду, чтобы изменить ее, и это в известной мере удается, так что адаптация корректируется с учетом отдельных требований социальной среды.

Вынужденная адаптация имеет место тогда, когда направления и методы преобразований не соответствуют, противоречат представлениям и установкам индивида, который, однако, не может не считаться с ними, не содействовать их реализации, дабы удовлетворить свои жизненно важные цели. Она обнаруживает себя, если:

1) не принимая нового, индивид пытается изменить социальные ценности и поведенческие модели, вводимые утверждающейся средой, но эти попытки оказываются безуспешными, отчего приходится подчиняться (временно или окончательно) новым “правилам игры”;

2) противясь новому, не опираясь на свой жизненный опыт, социальное положение, возможности и другие обстоятельства, индивид вынужденно подчиняется, вовсе не пытаясь что-либо изменить (“а что я могу сделать?”);

3) новые способы социального действия, даже не противоречащие ценностным ориентациям индивида, менее, чем прежние, соответствуют его объективным качествам, но он вынужден использовать их ценой огромных усилий ради выживания.

В первом случае подразумевается вынужденная активная адаптация (индивид стремится изменить среду, но это ему пока не под силу). В двух других - преимущественно вынужденная пассивная адаптация (индивид предпочитает старое новому или, будучи неудовлетворен старым, тем не менее не разделяет

того, что предлагается в новых условиях, но его мнение и возможности инициаторов изменений не интересуют).

Таким образом, вынужденная адаптация, как и добровольная, проявляется и на уровне сознания, и на уровне поведения.

Наряду с адаптивным широкое распространение сегодня получило конфронтационное поведение личности по отношению к власти, которое связано с тем, что новые интересы индивидов, групп, организаций, социальных институтов и социальных слоев определяются через конфликт. Так, каждый из субъектов социального действия, выступавших на арене российской истории в перестроечные и постперестроечные годы, пробуя определить пределы своих возможностей, наталкивался на сопротивление не только внешних обстоятельств, но и внутреннего состояния самого субъекта.

Категория "конфронтация” (франц. соп^о^аНоп от лат. сит вместе, против и й^опв, род. п. ^опИв лоб, фронт) означает противоборство, противопоставление, столкновение социальных систем, классовых интересов, идейно-политических принципов [26]. Конфронтация является формой политического поведения человека и может осуществляться через протестное поведение, конфликты, забастовки, неявку на выборы. Суть конфронтации заключена в желании и стремлении участников политического процесса изменить современную внутреннюю и внешнюю политику и сместить группы, находящиеся у власти, или существующую систему господства в целом. Конфронтация может быть стихийной и сформированной.

Среди причин неосознанной конфронтации особо следует выделить место личности в группе и вытекающие из этого политические роли и нормы, которым подчинено поведение. Неосознанное поведение личности зависит главным образом от специфики организации, ситуации, степени сложности решения и индивидуальных личностных черт.

Причины данных типов поведения могут заключаться в самом субъекте, в ситуации, или в субъекте и в политической ситуации одновременно. Разная ситуационная и психологическая обусловленность неосознанного поведения личности в толпе или стихийном политическом движении зависит не только от индивидуальных черт человека (впечатлительность, подверженность влияниям), но также от качественно иной, чем в группе, организации психологической атмосферы толпы. Очень часто аффективное поведение проявляется именно в толпе. Такие случаи бывают двух видов. В первом случае основу поведения составляет объективная политическая ситуация, которая осуществляется личностью, и на которую она реагирует, не осознавая ее и не владея реакцией. Во втором - имеет место необратимая дезорганизация и вслед за ней деструкция целенаправленного действия.

Таким образом, специфика аффективного поведения выражается в том, что оно не контролируется сознанием, а возникает под влиянием психических импульсов, желаний, эмоций, стремлений, которые, в свою очередь, формируются на основе политического бытия субъекта. Ход этих поведенческих реакций является случайным, краткосрочным. В стабильных ситуациях аффективное поведение может ограничиваться действиями, связанными с приспособлением к существующим условиям политической жизни, тогда оно носит созидательный характер и приводит в основном к изменениям личности или общности в соответствии с потребностями политической действительности, то есть происходит социальная адаптация.

Политическое поведение рутинного характера - это автоматическое, стереотипное, подчас символическое действие политического значения, исключенное из-под контроля сознания. Это политические навыки, привычки, умения, которые возникают часто в ходе осознанных и целенаправленных политических действий.

Неосознанное конфронтационное поведение может возникнуть в двух случаях:

1) когда субъект не осознает в целом условий политического бытия и не обладает программой преобразования этого бытия;

2) когда субъект не осознает собственных психических состояний, вызванных этим бытием, как и трудностей, вытекающих из осуществления программы действия.

Бессознательные элементы могут проявляться в осознанном политическом поведении, когда нет представления о системе ценностей и политических норм, когда переживания, психические состояния улавливаются лишь частично.

Сформированная конфронтация включает в себя новые ценности, идеологию, манипулирование массовым сознанием, игру на проблемах граждан.

Основой конфронтации являются потребности, интересы, ценности и нормы, которые противостоят разным представителям. Что касается движущих сил или глубинных причин конфронтации, то они также обладают значительной вариабельностью. Если речь идет о потребностях, то необходимо учитывать не только проблему воспроизводимости ресурсов и характера их использования, но и фундаментальные проблемы, касающиеся способов самоорганизации общества, равно как и преимущественную ориентацию субъекта действия либо на рациональные, либо на эмотивные характеристики и побуждения деятельности. Интересы, в свою очередь, представляют собой не просто некоторые стремления к благам, удовлетворяющим жизненные нужды и потребности, они определяют отношение к сложившимся в обществе институтам распределения, которые фиксируют допустимые для данного общества пределы и социально устоявшиеся формы неравенства. Во взаимодействии с духовными сферами жизнедеятельности людей интересы обусловливают типы культуры: ее преимущественную ориентацию на познание, на труд, на досуг, на индивидуальные достижения или на сильно развитые формы группового контроля за поведением индивида. Ценности проявляются, как видно из табл. 2, и в отношении к власти. Его крайние варианты сопряжены с прагматическим настроем или с восприятием власти как самодовлеющего начала, которое выполняет роль терминальной ценности в отношениях между членами сообщества.

Одной из причин конфронтации в современной России является отсутствие взаимопонимания между людьми - участниками политических движений, представителями властей разного уровня и разного рода.

Политика является не только сферой деятельности по разрешению конфликтов, очень часто она оказывается средством провоцирования последних. В россии на протяжении ХХ в. наблюдались острые ценностные противостояния “эксплуататоров” и “трудовой массы”, “белых” и “красных”, ортодоксальных марксистов и отступников-ревизионистов, демократов и представителей номенклатуры, сторонников и противников реформ. Все эти политические противостояния связаны с конфликтами политических интересов. Но дело в том, что любые политические и экономические интересы получают определенное ценностное обрамление в связи с интерпретацией коренных вопросов мировоззрения, взаимоотношений человека и общества, проблем личной свободы, политической культуры, роли государства (приложение, рис. 3).

Сегодня можно выделить два вида конфронтации:

1) между существующей властью и общественными силами, интересы которых не представлены в структуре властных органов и институтов или представлены в виде отрицания и подавления этих интересов;

2) внутри существующей власти. С одной стороны, каждая группа внутри доминирующего класса обладает более частными интересами и собственным видением ситуации, которое она стремится навязать всему классу и положить в основу принятия решений. С другой стороны, внутренний политический конфликт связан с внутригрупповой борьбой за распределение властных полномочий и соответствующих позиций, и при этом он, как правило, сопряжен с попытками обосновать новый курс в рамках существующего политического строя или режима реализации властных полномочий.

Одним из критериев конфронтации и адаптации личности к власти является разбалансировка стратификационной системы, которая определяется двумя основными процессами: нисходящей и восходящей социальной мобильностью.

Нисходящая социальная мобильность в конечном результате ведет к ухудшению совокупного социального статуса и переходу личности или группы на более низкую социальную позицию по стратификационной шкале. В мягкой форме она может проявляться в снижении контролируемых ресурсов по одному показателю (например, доходы или образование). Осуществление крупных реформ в СССР и России в конце 80-90-х гг. привело к значительному падению совокупного социального статуса привилегированных групп советского общества (часть партократии, военных), а также глубоко затронуло уровень благосостояния широких слоев населения. При этом вырос разрыв доходов между бедными и богатыми. Снижение социальных позиций отдельных групп российского общества, углубление дифференциации являются мощными факторами агрессивности и обострения политического противоборства, приобретающего порой насильственный характер (столкновения в Москве 1992-1993 гг.).

Нисходящая мобильность может привести к полному вытеснению индивида с прежней социальной позиции, утрате чувства идентичности, принадлежности к группе - маргинализации. Сознание маргинальных слоев населения амбивалентно. Ряд исследователей отмечает, с одной стороны, их абсентеизм, а с другой - враждебность к обществу, что создает готовность к разрушительным действиям. Поведение этих слоев отличается крайней противоположностью: они либо чрезмерно пассивны, либо очень агрессивны. Длительность пребывания в маргинальном состоянии способствует привыканию к положению "на дне”, утрате надежд и скорее апатии, чем политической активности.

Значимым показателем адаптации является восходящая социальная мобильность. Восходящими группами оказались предприниматели, криминал, нисходящими - рабочие, получатели пособий, стабильной - домохозяйки. Можно предположить, что установки на самостоятельность способствуют восходящей мобильности, а жизненный успех, в свою очередь, способствует высокой самооценке и является стимулом к дальнейшему наращиванию усилий. Соответственно "неудачники” оказываются в ловушке бедности, выбраться из которой объективно и субъективно трудно. К проявлениям социально­экономической зависимости относятся пассивность в жизнеобеспечении, социально-психологические установки на патернализм (опеку) государства, на получение гарантированных материальных благ, осознание человеком права получать помощь и готовность в связи с этим нести определенные издержки, ограничивающие личную свободу.

Привычные опекуны миллионов граждан - государство и государственные предприятия - распались. Зависимые ожидания в массовом сознании сохраняются, однако на сегодня не подкреплены наличием покровителя.

Есть два основных объяснения несовместимости социально-экономической зависимости и адаптации в современных российских условиях: во-первых, инерция массового сознания, не способного быстро воспринять новые модели экономического поведения, во-вторых, отсутствие сильных субъектов поддержки (частные лица или государство). Установки на государственный патернализм сегодня оказываются незначительными, доля его приверженцев составляет в среднем треть населения.

Нередко участниками и лидерами политической конфронтации выступают те слои и группы или индивиды, которые занимают достаточно высокое положение в обществе с точки зрения материальной обеспеченности. Это объясняется прерванной восходящей мобильностью. Она заключается в том, что социальные и политические изменения могут порождать завышенные надежды на дальнейшее улучшение общественного положения у тех слоев, чей статус повысился.

Анализ факторного пространства выявил четкую взаимосвязь следующих трех величин: статуса, материального благополучия и социального самочувствия личности с адаптационным и конфронтационным поведением.

Можно сделать вывод, что в массовом сознании россиян доминирует зависимая стратегия (как феномен сознания и как реальное политическое поведение), которая является сильным фактором дезадаптации трудоспособного населения. Носителями “зависимого” сознания являются люди с низким уровнем дохода, нестабильно занятые.

Важно, что место индивида в социальной иерархии пять лет назад в значительной степени определяет его сегодняшнее положение. Мы видим также, что с повышением социального статуса ответственность за события своей жизни и уровень экономической независимости все чаще перемещается с внешних обстоятельств во внутренний мир.

Существенным критерием адаптационного и конфронтационного поведения является тип установки на способ жизнеобеспечения. Сегодня можно выделить следующие кластеры (показатели общности).

Кластер "паразитирующих” является наиболее ярким типом "криминальной адаптации”, антисоциальной активности как фактора успеха в условиях нецивилизованного бизнеса; представлен молодыми мужчинами с относительно низким уровнем образования, которые демонстрируют люмпенское сознание, бравируя своими незаконными доходами. Подобная жизненная стратегия, судя по всему, оправдывает себя, что выражается в их удовлетворенности собой и своей жизнью, отнесении себя к более высоким социальным слоям по сравнению с прошлым. Высокий уровень запросов этой группы проявляется в неприятии (в отличие от других социальных групп) стратегии самоограничения: в случае материальных затруднений они всегда имеют в резерве незаконные способы их преодолеть.

Кластер "неудачников”. Костяк его составляют группы, больше других проигравшие при переходе к рынку, - получатели пособий (то есть безработные, малообеспеченные) и рабочие. Главная характеристика этой группы - ее неадаптированность, высокая степень социально-экономической зависимости, в том числе от государства. Этот кластер демонстрирует наиболее частый вид социально-экономической зависимости, высокую ценность социальной защищенности в обмен на личную свободу, реально существующую зависимость в жизнеобеспечении, приписывание ответственности за события своей жизни внешним силам, стратегию выживания и самосохранения. Жизнь "неудачников” представляет собой бездеятельное ожидание улучшения, которое связывается прежде всего с государством, воспринимаемым в роли кормильца.

Кластер "адаптированных”. Судя по всему, здесь мы имеем дело с типом "новых русских”. Характеризуются высокой степенью трудовой активности, двойной- тройной занятостью. Адаптированность данной группы достигает 96 %, преобладает убежденность, что улучшение жизни зависит от себя самого. Фиксируется высокий удельный вес незаконных источников доходов, готовность к применению насилия, наличие "крыши” как необходимого элемента экономической деятельности. Наблюдается разлом сознания - неприятие в душе таких моделей поведения, но воплощение их в реальной жизни. Здесь уместно отметить, что даже самая успешная адаптация носит вынужденный характер.

Возможность снять данный дискомфорт “новые легальные русские” связывают в значительной мере с государством, которое должно обеспечить условия для цивилизованного бизнеса.

Кластер "трудяг”. Эта традиционная по своим установкам и ценностям группа представлена прежде всего рабочими, но в целом гетерогенна по составу. При невысоком уровне адаптированности к современной жизни этот социальный тип отличается от "неудачников”. Во-первых, "трудяги” категорически не принимают незаконные и безнравственные способы жизнеобеспечения. Во-вторых, обладают жесткими установками на самостоятельность, рассчитывают на собственные силы. Но самостоятельность вкупе с законопослушностью и альтруизмом в современных условиях не способствует процветанию.

Традиционной группе присущи лучшие черты наемного работника “советского типа”: высокая ценность честного труда, резкое неприятие эксплуатации, предпочтение “много работать и хорошо получать”. Данный тип высоко ценит свободу и самостоятельность и не принимает “халяву” во всех ее проявлениях. Высокая трудовая активность позволяет лишь поддержать свой средне-низкий социальный статус.

Естественно, что каждая группа характеризуется в первую очередь собственным родом деятельности, уровнем и объемом профессиональной подготовки и внутренней дифференциацией положений, которые определяют характер внутригрупповой солидарности и социальной мобильности. Можно сказать, что размер дохода и формы его получения также являются специфическими. Все это вместе взятое создает определенные предпосылки для формирования интересов, но предпосылки не всегда превращаются в интересы.

Реальное продвижение социальной позиции происходит медленнее, чем растут ожидания. В результате возникает так называемая относительная депривация (разрыв между ожиданиями и возможностями). Она порождает фрустрацию (ощущение отчаяния при невозможности достичь желаемого результата), которая в конечном итоге выливается в агрессию, в том числе в сфере политики.

Как уже говорилось, возраст может являться фактором адаптивного и конфронтационного поведения личности. Любой человек, развиваясь как личность, проходит несколько этапов, и на каждом из них в процессе социализации меняются его представления о политической жизни. Чем старше становится человек, тем он менее мобилен в адаптационных процессах, особенно в переходные периоды, когда адаптация затрагивает ценности и установки людей. Всякая ситуация требует выбора, и если выбор сделан правильно, человек адаптируется и продолжает жить готовый решить свои задачи. Если нет, то силы направляются на конфронтацию, которая может проявляться в различных формах.

Другим не менее важным фактором, влияющим на адаптацию и конфронтацию личности, является пространственно-территориальный. Краевой центр, крупный город, поселок - это та среда обитания, которая имеет не только свое эмоционально-духовное содержание, но и оказывает значительное воздействие на жизнедеятельность.

Таким образом, адаптация и конфронтация являются категориями закона единства и борьбы противоположностей, которые не могут существовать друг без друга. Если не происходит адаптации личности к реальной политической ситуации, то личность противостоит реформам, проводимым правительством. Если противостояние не приносит ожидаемых результатов, то может произойти отчуждение человека от власти.

На уровень адаптации и конфронтации личности к власти влияют следующие факторы: возраст (мобильный), демографическое положение, уровень образования, факторы материального порядка, биопсихологические особенности индивида (темперамент, интеллект), социальный опыт, статус. Однако нельзя забывать, что типы политического поведения соответствуют проводимой в обществе политике. Следовательно, помимо субъективных факторов, существуют и объективные: нравственное и идейно-политическое воздействие общества в целом (политической системы, социально-классовой структуры, политической культуры, средств массовой информации, культуры и искусства). Большую роль в адаптации и конфронтации играют социальные и политические институты.