Либерально-демократическая модель политической культуры

Основные факторы и этапы формирования и эволюции либераль­но-демократической модели политической культуры в целом сов­падают с важнейшими вехами формирования и эволюции граждан­ского общества и правового государства. Более того, все эти три компонента в совокупности составляют буржуазнолиберальную общественно-политическую систему. Она связана с утверждением и легитимизацией в процессе капиталистического развития новой, по сравнению со средневековьем, системы миропонимания, где свобод­ный индивид признается в качестве самостоятельной единицы социального действия. Важнейшие параметры этого миропонимания были проанализированы выше. Здесь отметим лишь то, что важней­шим компонентом сформировавшейся на его основе политической культуры стала идея плюрализма, которая составляет сущностную характеристику как гражданского общества, так и правового госу­дарства. Необходимо напомнить также о том, что свобода предпола­гает наличие как многих центров власти, уравновешивающих все­властие государства, так и прежде всего возможность экономическо­го выбора, что, в свою очередь, маловероятно без альтернативных источников получения средств существования. Если в тоталитарных и авторитарных системах государство доминирует над обществом, то в буржуазно-демократической системе, наоборот, общество доми­нирует над государством и его институтами. Всесторонне разви­тое гражданское общество, в свою очередь, предполагает развитую политическую демократию, правовое и плюралистическое госу­дарство.

Это выражается в том, что, несмотря на различия - порой суще­ственные - по широкому спектру идей и концепций общественно­го и государственно-политического устройства, большинство поли­тически активного населения стран Запада разделяет идеи кон­ституционализма, индивидуализма, свободы вероисповедания, сво­боды слова и печати и т. д. Соблюдение и реализация этих принци­пов создавали предпосылки для признания каждой из противоборствующих сторон ’’законности” существования разнообраз­ных конфликтующих друг с другом интересов, группировок, пар­тий и Т. Д.

Идея представительства тесно связана с другими не менее важ­ными идеями партии и выборности как инструментов реализации раз­нообразных интересов. Эти идеи, в свою очередь, предполагают соблю­дение и правительством, и оппозицией ’’правил игры”, суть которых состоит в общепринятом согласии на мирную передачу власти о', одной (побежденной) партии другой (победившей) партии в ходе избирательного процесса. Важно учесть, что именно через институт выборов, именно через избирательный процесс политическая куль­тура в наибольшей степени воздействует на политическое поведение. Характерно не только и не столько возможно более полное участие масс в принятии политических решений, сколько открытая конку­ренция с целью завоевания тех или иных правительственных постов и контроль над деятельностью тех, кто находится у власти.

Акт участия в выборах уже сам по себе увеличивает веру граж­дан в законность и ответственность правительства. Для многих из них сам факт участия в голосовании имеет чуть ли не ритуальное значение. Как не без основания отмечает политолог Б. Гинзбург, влияние участия в избирательном процессе аналогично влиянию организованной религии на отдельных индивидов, которые подчи­няются принципу отправления веры в выбранной ими церкви. Здесь сам факт отправления веры важнее выбора церкви, в которой этот акт осуществляется.

Еще со времен Аристотеля считается, что демократические систе­мы сохраняют жизнеспособность и эффективно функционируют в силу активного участия граждан в делах общества, обеспечения высокого уровня информации о состоянии общественных дел и ши­роко распространенного чувства гражданской ответственности. Что касается современных условий парламентской демократии, всеоб­щего голосования, плюрализма партий и политических организаций, представляющих разного рода заинтересованные группы, то очевид­но, что ни одно правительство не может завоевать власть без согла­сия и доброй воли большинства избирателей. Здесь состояние умов общества, социально-психологический климат, общественное мнение имеют немаловажное значение.

Либерально-демократическая модель включает принцип "согла­сие не соглашаться” с мнениями и позициями других членов или групп общества. В таком случае при решении сколько-нибудь значи­мых проблем в идеале отвергается волевое навязывание позиций одной части общества другой его части. Где нет свободы несогласия, там нет и не может быть демократии, независимо от того, как она на­зывается - ’’народной”, ’’либеральной”, "буржуазной”, ’’социалистической” и т. д. Обращает на себя внимание отмеченная выше в главе о социологических основах политики расщепленность позиций значи­тельной части людей, с одной стороны, как личностей, членов граж­данского общества, с другой стороны, как граждан государства, членов политического сообщества.

О расщепленности политической и общественной сфер свидетель­ствует, в частности, наблюдающийся у многих англичан, американ­цев, французов и т. д. разрыв между тем, как они ведут себя в повсед­невной, так сказать, мирской жизни, и их идейно-политическими по­зициями. Зачастую личные вкусы, предпочтения, симпатии и анти­патии людей во взаимоотношениях между собой могут, порой суще­ственно, не совпадать с их идейными и партийно-политическими по­зициями. Здесь нет той тотальности личности, которая характерна для тоталитарного общества, где, как правило, политические, идеологические, философские и просто жизненные позиции людей как бы слиты в интегральном единстве, в результате чего личные симпатии и антипатии во многом определяются политическими и идеологиче­скими установками и предпочтениями. В странах с устойчивыми либерально-демократическими традициями нередки случаи, когда люди, будучи друзьями в повседневной жизни или близкими род­ственниками, могут принадлежать к различным, зачастую конкурирующим и даже враждующим друг с другом политическим партиям или лагерям. Нам не всегда понятны такие, например, явления, как дружба представителя левого либерализма и идеолога правого ради­кализма в США, принадлежность мужа и жены или отца и сына к разным партиям, поведение английских парламентариев, которые чуть ли не врукопашную дерутся на сессиях парламента, а вне его стен являются друзьями.

Исключая монополию на власть со стороны какого-либо одного лица, социальной группы, партии и т. д., либерально-демократическая модель постулирует идею самого широкого выбора во всех сферах общественной жизни. Основополагающее значение с данной точки зрения имеет свобода экономического выбора. Здесь в качестве разумеющихся, самоочевидных постулатов принимаются идеи частной собственности, свободного рынка, свободного предпринимательства. Наиболее рьяные приверженцы этих идей рассматривают индивидуа­лизм и свободную конкуренцию в условиях свободного рынка в качестве естественных законов, не подвластных действиям отдель­ных людей и общественных институтов, политических партий и госу­дарства. Считается, что свобода, равенство, конкуренция и индиви­дуализм в условиях саморегулирующегося рынка в рамках граждан­ского общества способны обеспечить социальную гармонию и прог­ресс.

В либерально-демократической модели важное место занимает проблема соотношения свободы, равенства и справедливости. Здесь наблюдается множество противоречий, различий, оттенков, переход­ных ступеней от откровенной апологии неравенства до признания социального равенства, от приверженности либертаристски тракту­емой идее анархической свободы до признания в тех или иных сфе­рах жестких ограничений на индивидуальную свободу со стороны государств. В целом зачастую предпочтение отдается равенству возможностей, с которым отождествляется справедливость, перед социальным равенством, равенству стартовых условий перед равен­ством результатов.

Но вместе с тем в глазах носителя либерально-демократической модели политической культуры право, правовая система представ­ляют собой гарант свободы отдельного индивида в выборе по соб­ственному усмотрению морально-этических ценностей, сферы их дея­тельности. По его мнению, закон призван гарантировать свободу лич­ности, неприкосновенность собственности, жилища, частной жизни, духовную свободу. В обществе должен господствовать закон, а не люди, функции государства состоят в регулировании отношений между гражданами на основе закона. Для него самоочевидной ис­тиной являются право участия в политическом процессе, соблюдение определенных правил игры между политическими партиями, разно­го рода заинтересованными группами, ротация власти в процессе всеобщих выборов на всех уровнях власти, другие нормы и принци­пы парламентаризма и плюралистической демократии.

Следует учесть, что в развитых странах Запада средний гражда­нин в повседневной жизни при нормальных условиях лишь споради­чески соприкасается с государством, зачастую имея лишь весьма смутное представление о политических событиях, происходящих в ’’коридорах власти” и ’’столицах”, за пределами своей общины, деревни, городка. Более того, для него государство нечто отдален­ное, чуждое, вмешательство которого в частные дела нежелательно и гарантировано обычаем, традицией и законом. Например, значитель­ной части американцев присущи недоверие и даже неприязненное отношение к государству, государственным институтам и отождест­вляемой ими политике вообще. Общеизвестен еще тот факт, что аме­риканцы отдают предпочтение правительствам штатов перед феде­ральным правительством, органам местного правительства перед пра­вительствами штатов, семье, общине и индивиду перед обществом в целом.

Для значительной части населения стран Запада характерно ам­бивалентное отношение к государству и связанным с ним институ­там. С одной стороны, в их глазах государство - это источник и гарант закона и морали, без сильного государства общество может оказаться во власти анархии. Здесь обнаруживается склонность к позитивному, зачастую даже авторитарному отношению к государству. С другой стороны, в их глазах чрезмерно раздутое государство может оказаться инструментом подавления и нарушения прав личности. При необходимости выбора между индивидом и обществом значитель­ная часть людей, придерживающихся консервативных воззрений, на первое место ставит общество. По их мнению, это последнее, будучи значительно шире правительства, исторически, этнически и логичес­ки выше отдельного индивида. Права отдельного человека носят одновременно и естественный, и социальный характер: естественный, потому что принадлежат человеку, созданному самим богом в ка­честве неотъемлемого элемента великого плана природы, а социаль­ный, потому что человек может реализовать эти права лишь в орга­низованном обществе. Правительство же является политическим оружием общества, призванным обеспечивать и защищать права чело­века. Для наиболее консервативной части данной категории людей власть - это предпосылка всех свобод. Придавая первостепенное зна­чение закону и порядку, авторитету и дисциплине, они склонны вы­сказываться за восстановление авторитета и престижа власти и правительства. Они убеждены в том, что современное общество нуждается в повиновении и послушании, и для достижения этих целей государство вправе принимать соответствующие меры.

Все это, естественно, усложняет выявление политических пред­почтений основных категорий населения, особенно это касается государства и важнейших государственно-политических институ­тов, политики вмешательства государства в экономические и соци­альные процессы. Достижение ясности в этом вопросе затрудняется также тем, что здесь противоречия, так сказать, в горизонтальном разрезе совмещаются с противоречиями по вертикальной линии между идеологическим и практическим, теоретическим и обыден­ным уровнями сознания.

В либерально-демократической модели политической культу­ры политическому плюрализму соответствует религиозный и идеоло­гический плюрализм. Здесь и религия, и идеология, которые при всех их различиях эпистемологического, сущностного и концепту­ального характера в методологическом плане представляют собой однопорядковые явления, отделены от государства. Парламентская демократия с ее этно-культурным, социальным, социокультурным и иными формами плюрализма не приемлет ни государственной ре­лигии, ни государственной идеологии. Здесь идеология, равно как и религия, отделена от государства, хотя, как представляется, нет ка­ких-либо законодательных актов, узаконивающих это положение. Признав плюрализм интересов и партий, религиозных, этно-культурных, социально-экономических и иных различий, нельзя не признать плюрализм идеологий или идеологических течений в каждой отдель­ной стране, позиции которых по ряду важнейших вопросов совпадают. Особенно это касается системообразующих аспектов. Такое положе­ние вещей и создает основу ’’единства в многообразии”, консенсуса по основополагающим вопросам государственно-политического устройства.

При всех различиях и противоречиях было бы ошибочно пред­ставлять дело таким образом, будто в каждой политической культу­ре существуют четко разграниченные, фронтально противостоящие друг другу течения, между которыми как бы пролегает непреодоли­мая стена. Дело в том, что во всех главных политических партиях ин­дустриально развитых стран как носителях соответствующих поли­тических культур присутствует сочетание социал-демократических, либеральных и консервативных элементов. В данной связи не может не обратить на себя внимание тот факт, что само содержание, вкла­дываемое в понятие ’’правые” и ’’левые”, ’’консерватизм” и ”либе­рализм”, ’’радикализм”, которые получили хождение в обществен­но-политическом лексиконе Запада в Х1Х-ХХ вв., их трактовка и толкование к настоящему времени претерпели существенные, а в некоторых аспектах радикальные изменения. Например, уже поте­рял убедительность принцип, согласно которому индивидуалисти­ческие ценности жестко привязывались к правому, консервативно­му флангу идейно-политического спектра, а коллективистские - к его левому флангу.

Все перечисленные компоненты (перечень их, естественно, можно дополнить) в совокупности составляют основную модель либерально­демократической политической культуры - обобщенный и абстра­гированный идеальный тип, который проявляется в каждой конкрет­ной стране или регионе, в конкретных национально-исторических и национально-культурных формах.

Если базовая модель либерально-демократической культуры с теми или иными национально-культурными модификациями прочно утвердилась в наиболее развитых странах Западной Европы и Север­ной Америки, то этого не скажешь о регионе Южной Европы. В стра­нах этого региона процессы ее утверждения пробивали (а в ряде стран эти процессы продолжаются и поныне) дорогу с существенными трудностями. Это объясняется прежде всего особенностями социаль­но-экономического и общественно-исторического развития региона, а также той особой ролью, которую здесь продолжают играть традиции, обычаи, ценности, унаследованные от многовековой и чрезвычай­но богатой истории. Запоздалый и неравномерный, растянувшийся на многие десятилетия процесс утверждения в Южной Европе капита­листической формы производства, сильные позиции монархии, аристократии, церкви в политической жизни, устойчивость традици­онных, по преимуществу консервативных, ценностей в обществен­ном сознании обусловили особую противоречивость и растянутость процесса утверждения буржуазных общественно-политических структур и соответствующих парламентских форм политической жизни.

Вплоть до 80-х гг. южно-европейский капитализм, по сути дела, не смог достичь своей культурной и идейной гегемонии. Здесь сох­раняют большую значимость антикапиталистические по своей сути установки и ориентации, ”на равных” с буржуазно-либеральной шка­лой ценностей существует другая, добуржуазная социокультурная и идейно-политическая традиция. Эти и другие особенности, опреде­лившие общественно-исторический и политико-культурный ланд­шафт региона, подробно проанализированы в нашей литературе. Здесь отметим лишь тот очевидный факт, что весь набор ценностей, установок, ориентаций и т. д., составляющих политическую культу­ру южно-европейских стран, с переходом их - сначала Италии после второй мировой войны, а затем во второй половине 70-х гг. Испа­нии, Португалии и Греции - на путь политической демократии и буржуазного парламентаризма не мог исчезнуть бесследно и не ока­зать влияние (порой существенное) на конфигурацию и сущность как новой партийно-политической системы, так и самой политической культуры.

Тот или иной комплекс черт и характеристик, обусловливающих их специфику и особенность, можно обнаружить и в других нацио­нальных или региональных вариантах либерально-демократической модели политической культуры.