Типы политических систем

Мы исходим из предположения, что политическая система функ­ционирует в виде того или иного способа «производства поли­тик». Это средство выработки и воплощения в жизнь решений, влияющих на общество в целом. Ставя в центр внимания взаимо­связи между целым и его частями, системные аналитики исследу­ют, каким образом определенные составляющие системы воздей­ствуют друг на друга и на систему в целом. Анализ частей систе­мы включает в себя три аспекта: 1) культурные ценности, форми­рующие политические задачи, такие, например, как ускорение темпов роста и снижение инфляции; 2) власть, которой обладают структуры, в том числе правительства, партии, социальные объе­динения внутри страны и иностранные институты для воздействия на процесс; 3) поведение политиков и рядовых членов общества, не столь активно участвующих в принятии правительственных реше­ний. Три данных аспекта составляют основу типологии различных политических систем: народной (племенной), бюрократической, согласительной и мобилизационной13. Для понимания социально-экономических изменений, происходящих внутри отдельно взятой, системы, а также межсистемных политических трансформаций не­обходимо выяснить характер взаимодействий между тремя назван­ными аналитическими частями.

Как видно из табл. 1.1 и 1.2, указанные четыре типа политиче­ских систем различаются по культурному, структурному и пове­денческому параметрам. Если говорить о культурном аспекте, то в какой степени система основана на слиянии или дифференци­рованности духовных, нравственно-идеологических ценностей, с одной стороны, и материальных интересов — с другой? Какова структурная власть государства над социальными группами и на­селением вообще? Наличие сильной власти предполагает моно­полизацию механизмов принуждения, централизованное прав­ление, эффективную координацию различных сторон деятельно­сти правительства, предоставление социальным группам лишь незначительной самостоятельности и широкий спектр меропри­ятий. Каков поведенческий аспект взаимодействий между теми, кто управляет (действующими политиками), и теми, кем управ­ляют (приверженцами той или иной политики)? Существование между ними непроходимой пропасти говорит об элитарном типе взаимодействия, в то время как малая политическая дистанция позволяет говорить о более эгалитарных отношениях.

Согласно этим общим параметрам, народные племенные и бюрократические авторитарные лидеры действуют в условиях со­вершенно различных режимов. Народные (племенные) системы представляют собой безгосударственные общества. Материаль­ная деятельность — собирание плодов, уборка урожая — нераз­рывно связана в них с духовно-нравственными ценностями, та­кими, как почитание богов. Дистанция между правителями и подчиненными ничтожно мала. В бюрократической авторитар­ной системе, напротив, государство осуществляет строгий конт­роль над социальными группами. Отдельные лица практически не имеют возможности противостоять властям. Материальные интересы и нравственные ценности резко отделены друг от друга.

К столь же различающимся между собой типам политических систем относятся элитистские мобилизационные режимы, с одной стороны, и согласительные — с другой. Руководители моби­лизационных систем не разделяют материальные интересы — ве­дение войны, индустриализация нации, электрификация инфра­структуры, совершенствование системы здравоохранения — и идеологические ценности; этим «мирским» задачам придается характер «священнодействия». Власти мобилизационных систем управляют сильным государством; социальные группы получают от государства лишь малую толику самостоятельности; между правителями и управляемыми — большая политическая дистан­ция. Власти направляют политическую деятельность народа. Ча­стные лица обладают крайне незначительными возможностями для участия в процессе осуществления политики.

Согласительная система реализует плюралистическую мо­дель. Государство обладает ограниченными возможностями кон­троля над самостоятельными социальными группами. Расстоя­ние, отделяющее политических лидеров от рядовых граждан, ма­ло, последние активно и по собственной воле участвуют в поли­тике. Они добиваются для себя тех или иных выгод с помощью рыночных отношений и правительства, приобщение к духовным ценностям связано с религиозными институтами и обществен­ными движениями. Дифференциация материальных интересов и нравственных ценностей находит отражение в структурном отде­лении церкви от государства.

Из этих четырех политических систем согласительный тип наиболее эффективен в условиях демократических структур и конкурентной рыночной экономики. Его лидеры признают леги­тимными столкновения интересов различных групп, организа­ционный плюрализм и добровольное участие граждан в полити­ческой жизни. Политические деятели согласны на компромисс со своими противниками. Децентрализация и принятие решений на основе стратегий, нацеленных на достижение консенсуса, способствуют выработки гибких политических линий. Либераль­ные демократии в США, Великобритании, Канаде, Австралии и Новой Зеландии, придерживаются менее «регулируемой» формы капитализма, предоставляющей частным предприятиям Широ­кую самостоятельность. В скандинавских социальных демокра­тиях экономическая политика вырабатывается в процессе пере­говоров между государственными чиновниками, предпринима­телями и профсоюзными лидерами. Несмотря на то, что в данном случае социал-демократические правительства регулируют эко­номику и всестороннее социальное обеспечение, основные сек­тора экономики находятся в частной собственности. Экономиче­ским обменом в основном управляют ценовые механизмы, а не центральные бюрократические планирующие организации.

Народные (племенные) системы существовали на докапитали­стической стадии развития экономики — стадии первобытного коммунизма. В этих малых сообществах, основными занятиями которых были охота и собирательство, семьи пользовались общи­ми для всех экономическими ресурсами — люди жили в условиях всеобщего равенства. Индивидуальная собственность была мини­мальной. Не существовало экономического прибавочного продук­та, способного обогащать элиту, которая в этом случае могла бы эксплуатировать подчиненные ей классы. Участвуя в общих собра­ниях, индивидуумы принимали политические решения, касающи­еся семейных споров, земельных конфликтов и отношений с дру­гими сообществами. Движущей силой политического процесса был поиск консенсуса, а не принуждение со стороны полицейских или военных. В начале 60-х годов африканские социалисты рас­сматривали эту доколониальную народную (племенную) систему как основу для демократического социализма современного типа. Однако примитивные технологии не могли обеспечить экономи­ческого изобилия — этого социалистического приоритета в усло­виях современной мировой капиталистической экономики. Кро­ме того, недифференцированные структуры народных (племен­ных) систем препятствовали развитию конкуренции между отдельными группами. Эти сегментированные общества, будучи относительно однородными, за исключением семейно-родствен-ного распределения ролей, сдерживали развитие тех разнообраз­ных интересов, которые стимулируют образование современных оппозиционных организаций, таких, как группы интересов, поли­тические партии и средства массовой информации, т. е. ключевых структур для институционализации мирного конфликта в рамках современной демократической системы.

Мобилизационные системы более всего тяготеют к социализ­му. Популисты-мобилизаторы стремятся к созданию такой со­временной системы, которая основывалась бы на политико-эко­номическом равенстве и широкомасштабном участии масс в об­щественной жизни, как в архаичных племенных обществах. В противовес капиталистической эксплуатации и господству госу­дарства они пытаются организовать неорганизованных, дать силу слабым, обогатить бедных. Вследствие враждебного отношения к бюрократической организации их способности формировать по­литику на протяжении XX в. были весьма ограничены, особенно это касается их попыток осуществить радикальные эгалитарные преобразования. Столкнувшись с мощной оппозицией элиты и апатией масс, популисты-мобилизаторы оказались не в состоя­нии создать структуры, необходимые для перераспределения до­ходов, власти и изменения положения рабочих и беднейшего крестьянства. Провозглашая демократические идеалы, попули­сты вместе с тем цепляются за миф о классовой солидарности, нивелирующий реальные проявления различия интересов. Тре­бование равенства в отношениях внутри групп препятствует фор­мированию альтернативных политических предпочтений.

Мобилизаторам элитарного типа, захватившим государствен­ную власть в таких странах, как бывший Советский Союз, Китай и Вьетнам, редко удавалось сохранять мобилизационную систему в течение длительного времени. Вера в священную миссию идеоло­гии улетучилась. Сильная государственная бюрократия уже не стремится к социалистическому преобразованию общества, а стоит на охране существующего строя. Вместо того чтобы служить наро­ду, партийно-государственная бюрократия заботится о собствен­ных интересах. Государственно-социалистическая экономика едва ли отвечала требованиям, предъявляемым демократической поли­тической системой. На идеологических основаниях вожди требова­ли от масс активного участия в политике. Однако массовое участие рабочих, крестьян, молодежи и женщин находилось под контролем руководителей партии-государства. Оно не было ни доброволь­ным, ни стихийным. По мере трансформации элитарной мобили­зационной системы в бюрократический авторитарный режим даже принудительное участие масс снизилось. Массовая апатия сменила деятельное участие. Хотя семьям, конфессиям, мелким крестьян­ским хозяйствам и малому предпринимательству удалось-таки со­хранить за собой известную долю автономии от прямого государст­венного контроля, все эти социальные группы обладали слишком небольшим общественным весом, чтобы оказывать противодейст­вие правящей элите, правительственной политике и самой обще­ственно-политической системе. Соперничество происходило глав­ным образом между отдельными группировками внутри правящей партии и государственного аппарата, а не между стоящими у власти вождями и институционализированной оппозицией.

В течение XX в. бюрократическими авторитарными система­ми проводились в жизнь как государственно-социалистическая, так и государственно-капиталистическая политика. Ни та ни другая не сопровождалась демократическим политическим про­цессом, развитию которого способствовали бы институционали­зированная конкуренция и добровольное участие в политике ши­роких масс. После смерти Сталина и Мао советская и китайская системы из элитистских мобилизационных переродились в бю­рократические авторитарные. Несмотря на то, что практика ши­рокомасштабного принуждения сохранялась, начал набирать си­лу плюрализм. Иностранные корпорации, мелкие надомные и семейные предприятия получили определенную экономическую самостоятельность. Государственный аппарат, партийная элита и технократы (инженеры, экономисты, плановики) координировали свои усилия при выработке политического курса. Прочие социаль­ные группы не имели возможности влиять на формирование государственной политики. К числу первостепенных социалисти­ческих задач относились индустриализация и модернизация эконо­мики. Такого же направления придерживались и бюрократиче­ские авторитарные режимы, нацеленные на осуществление программ построения госкапитализма. Между тем в Азии и Латин­ской Америке военные, частные отечественные предприятия и ТНК пользовались большим политическим влиянием. В частности, в Латинской Америке в середине 70-х годов экономическая поли­тика претерпела изменения. Так, если на протяжении 60-х годов военные режимы делали упор на высокие таможенные пошлины, государственные предприятия и развитие промышленности, то в следующее десятилетие стала проводиться более интернационали­стская политика, ориентированная на конкуренцию в рамках ми­ровой капиталистической экономики. Усилилась роль транснаци­ональных корпораций. Многие государственные предприятия были приватизированы. Правительства отказались от регулирова­ния цен. Рекомендованная МВФ политика жесткой экономии при­вела к сокращению правительственных аппаратов и уменьшению субсидий частным предпринимателям. Потребители-горожане ос­тались без субсидий на продовольствие. Были снижены правитель­ственные расходы на здравоохранение и образование. По мере того как в экономике центр тяжести переносился на сельское хозяйство, информационные услуги и производство на экспорт, росла безра­ботица в обрабатывающей промышленности14. Все эти проявления политики жесткой экономии усилили в народе требования изме­нить бюрократический авторитарный режим правления. Руковод­ство вооруженных сил согласилось на участие в выборах на конку­рентной основе. Несмотря на то что избранные таким образом правители осуществляют законодательную и исполнительную (президентскую) власть по типу согласительных систем, ключевую экономическую политику проводят в жизнь и даже разрабатывают бюрократические авторитарные элиты. Как и в Восточной Европе, в Латинской Америке и Азии идет соперничество за командные по­сты между группировками, ориентированными на согласительные системы, и элитами, стремящимися к сохранению бюрократиче­ских авторитарных режимов.