Равенство в доходах

Наибольшего равенства в доходах можно достичь в условиях по­литических систем, соответствующих как низшим, так и, наобо­рот, наивысшим стадиям экономического развития. Между людь­ми, живущими в однородном обществе народной (племенной) си­стемы, редко возникало экономическое неравенство. В первобыт­ных общинах не существовало классовых различий, способных поляризовать общество на богатых и бедных. Члены общины обычно делили между собой имеющуюся пищу. Совместное вла­дение землей, технологическая неразвитость и отсутствие приба­вочного продукта порождали относительное равенство в распре­делении богатства. Согласительные системы, утвердившиеся в индустриальных странах, в частности в Швеции и Норвегии, так­же характеризуются значительным равенством в доходах.

В период после второй мировой войны шведское правительст­во проводило беспрецедентную для индустриального капитали­стического мира эгалитарную политику. Оно выделяло относи­тельно крупные средства на социальные службы, здравоохране­ние и пособия, что значительно повышало доходы пожилых лю­дей, а также неполных семей; с учетом правительственных расхо­дов на эти цели распределение доходов стало более равномер­ным, чем до этого. Политика налогообложения имела относи­тельно прогрессивный характер. Лидеры социал-демократиче­ской партии и главы централизованных, крупных рабочих проф­союзов стремились к солидарным зарплатам. Даже шведские ка­питалисты были согласны на незначительную разницу в оплате труда управляющего и неквалифицированного работника — на­пример, судомойки. Мужчины, занятые на промышленных пред­приятиях, равно как выполняющие одинаковую работу мужчины и женщины, также имели в Швеции больший паритет в выплачиваемых зарплатах, чем в любой другой капиталистиче­ской стране. Женщины — даже те, кто работал неполный рабо­чий день — много выигрывали от членства в профсоюзе, от заня­тия высокооплачиваемых должностей в общественном секторе и от получения государственных пособий на медицинскую по­мощь, стоматологические услуги, детские сады и по уходу за ин­валидами на дому33.

С конца 70-х по начало 90-х годов в большинстве согласитель­ных систем, в частности в США, Великобритании, Японии и даже Швеции, увеличилось неравенство в доходах. Оно явилось следст­вием изменений рыночных условий, государственной политики, а также ослабления позиций профсоюзов и социал-демократических партий. С уменьшением удельного веса работников, занятых в промышленности (станкостроении, автомобилестроении, вы­плавке стали, турбиностроении, электрометаллургии) и увеличе­нием числа работающих в сфере услуг усилился разрыв в величине зарплат. Промышленные рабочие, за которыми стояли сильные профсоюзы, имели более высокие зарплаты и незначительную разницу в их величине. Разница в окладах у работников сферы ус­луг, не имевших сильных профсоюзов, была достаточно большой. Работающие в сфере обработки информации профессионалы по­лучали высокие зарплаты, имели доступ к правительственным чи­новникам и могли принимать непосредственное участие в процессе проведения политики. В отличие от них большинство людей, в чьи обязанности входило оказание личных услуг — секре­тари, клерки, розничные торговцы, дворники, горничные, санита­ры в больницах, официанты, — работали на мелких фирмах, не имевших отношений с профсоюзами. Они чаще переводились на временные работы, на неполный рабочий день, получая меньше пособий и более низкие оклады, чем профессионалы с универси­тетским образованием или квалифицированные рабочие в про­мышленности. Государственная политика не могла сдержать эту тенденцию к усилению неравенства в оплате труда, не скорректи­рованного субсидиями и налогами. Мало того, сократилась часть национального дохода, выделяемого на социальные пособия бед­ным. Снизилась прогрессивная ориентация налогообложения, и эта тенденция затронула даже Швецию. Ослабление регулирова­ния финансов вызвало бум на бирже и в торговле недвижимостью, от чего в конце 80-х годов выиграла состоятельная часть населе­ния. Уделяя основное внимание стабильности цен, а не перерасп­ределению доходов, ослабленные социал-демократические партии не могли или не желали продолжать эгалитарную политику. Раз­дробленные профсоюзы также ослабили свое влияние на полити­ческий процесс в сравнении с периодом до 80-х годов. Поэтому в это время в большинстве индустриальных согласительных систем увеличилось неравенство в доходах34.

В менее развитых странах согласительные режимы при реше­нии этих задач столкнулись с еще большими трудностями. При формальной власти конкурентных правительств огромное влия­ние на законодательные органы оказывали аграрные олигархи. Правила политической игры определяли армейские офицеры, ко­торые налагали вето на эгалитарную политику. Программа пере­распределения доходов не пользовалась поддержкой ни у управля­ющих городскими фирмами, ни у профсоюзных активистов. Поэ­тому лидеры согласительной ориентации, выступавшие за равенство доходов, редко когда получают групповую или институцио­нальную поддержку, достаточную для осуществления программ перераспределения экономических ресурсов в пользу бедных.

В частности, в первые годы правления мобилизационные ли­деры стали проводить государственную политику, которая уси­ливала эгалитарный тип общества больше, чем при предыдущих режимах большинства индустриальных стран, за исключением Швеции и Норвегии. Установление общественной собственно­сти дало равенство в распределении доходов. Капиталовложени­ями ведали официальные представители, а не частные держатели акций. Прибыль, получаемая на государственных предприятиях, возвращалась правительству или предприятию, а не в карманы частных инвесторов. Было отменено право частных лиц получать прибыль с капитала, дивиденды и ренту с такой частной собст­венности, как земля. Правительственные учреждения, ведающие вопросами заработной платы, старались сократить неравенство в оплате. Пенсии, выплаты по нетрудоспособности и в связи с травмами, оплата отпусков по беременности и родам, пособия на детей способствовали перераспределению доходов в пользу наи­менее обеспеченных граждан.

Стимулируя полную занятость, обеспечивая общее образова­ние и охрану здоровья, дотации на жилье, продукты питания, объекты общественного пользования, общественный транспорт, государственная социальная политика повышала равенство в до­ходах граждан.

Несмотря на столь эгалитарное распределение доходов, про­фессионально-административная элита пользовалась рядом при­вилегий, не доступных для рядового населения. Директора госу­дарственных предприятий, ученые, инженеры, деятели искусст­ва, писатели, спортсмены и особенно партийно-правительствен­ное чиновничество — все они имели новые квартиры, дорогие машины, право бесплатного проезда, бесплатные путевки в мес­та отдыха, более качественные продукты, импортные потреби­тельские товары и возможность получать хорошее образование и лечиться в элитных учреждениях здравоохранения. Технократы и квалифицированные рабочие тяжелой промышленности оплачи­вались выше, чем менее квалифицированные работники легкой промышленности, сферы услуг и сельского хозяйства. Высоко­квалифицированные профессионалы и руководители государст­венных предприятий получали к тому же взятки и другие виды платы за оказание услуг частного характера.

В 90-е годы охватившее всю Восточную Европу движение за приватизацию и установление рыночных отношений увеличило неравенство в доходах. Политические стратегии, нацеленные на осуществление технологической модернизации, давали матери­альные преимущества тем руководителям, техникам и квалифи­цированным рабочим, кому удавалось достичь максимальной производительности. Практика «сокращений» на убыточных го­сударственных предприятиях снизила доходы тех, кто был вы­нужден перейти в сферу услуг. Приватизация предприятий зача­стую приводила к продаже их богатым иностранным инвесторам или представителям бывшей правящей элиты, таким, как пар­тийные и правительственные чиновники. Маркетизация принес­ла большие доходы некоторым частным предпринимателям, про­дающим товары на рынке по высоким ценам. В то же время по­страдали государственные служащие низшего звена, живущие на фиксированные оклады. Сокращение правительственных субси­дий на продукты питания, квартплату, транспорт и предприятия общественного пользования снизило реальные доходы бедней­шей части потребителей, включая женщин, пожилых людей, пен­сионеров, молодежь, инвалидов и сельских жителей. Таким обра­зом, переход от госсоциализма к капитализму расширил пропасть между богатыми и бедными35.

В Китае переход от мобилизационной системы, доминировав­шей в период «культурной революции» (1966—1976), к бюрокра­тическому авторитарному режиму периода правления Дэн Сяо­пина углубил экономическое неравенство. При маоизме культур­ные ценности ориентировали граждан на радикальное преобра­зование и себя, и общества. В числе приоритетов проводившего­ся курса были идеологическая чистота, коллективизм и экономи­ческий эгалитаризм. Несмотря на то, что сами политики едва сле­довали этим ценностям в повседневной жизни, проводимая по­литика углубила социально-экономическое равенство в большей степени, чем у других аграрных наций.

После смерти Мао в 1976 г. поворот к бюрократическому авто­ритарному стилю в политике был отмечен усилением рыночных механизмов в экономике. На первый план вышли прагматизм, личные/семейные связи. и экономические привилегии, вытес­нившие идеологическое рвение, коллективную солидарность и аскетизм. Лозунг «Быть богатым почетно» должен был стимули­ровать экономический рост. Двухукладная экономика привела к усилению неравенства на селе и в меньшей степенив городе, где госсектор занимал господствующее положение и давал преиму­щества гражданам с постоянной городской пропиской: субсидии на питание, низкая квартплата, общественный транспорт, служ­бы здравоохранения и ухода за детьми, пенсии, страхование труда и возможность приобретать продукты питания по карточкам. Рыночная экономика получила широкое распространение на се­ле. Некоторые из частных предпринимателей, как правило, те, кто жил на побережье, разбогатели, другие — чаще всего это бы­ли молодые люди, женщины, инвалиды, рабочие мелких фирм — столкнулись с плохими условиями труда, низкой зарплатой, без­работицей и растущей нищетой. В городах политики и частные предприниматели сумели извлечь выгоду из рыночных нововве­дений. Водители частных такси зарабатывали больше, чем води­тели общественного транспорта. Квалифицированные рабочие и управляющие, уволившиеся с государственных предприятий и поступившие на работу в совместные фирмы, получали более вы­сокую зарплату. Ослабление государственного контроля над эко­номикой привело к росту коррупции. Всюду процветали контра­банда, спекуляция валютой и уклонение от уплаты налогов. При помощи маркетизации и семейных связей родственники партий­ных чиновников получали особые привилегии: элитарное обра­зование, предметы потребления и продукты, высокие правитель­ственные посты и продвижение по службе. Техническая инфор­мация и контроль над производственными ресурсами открывали им доступ к богатству, которым традиционно обладали прави­тельственные чиновники, работавшие в таких ведомствах, как министерство внутренней и внешней торговли. Короче говоря, основанная на рынке бюрократическая авторитарная система обогатила как частных предпринимателей, так и коммунистиче­скую партийную элиту. В числе «проигравших» были различные группы населения: пожилые люди, живущие в сельских местно­стях, рабочие, покидающие село в поисках работы в городе на временной контрактной основе, рабочие государственных пред­приятий, чьи доходы отставали от растущих потребительских цен, а также низкооплачиваемые учителя и врачи36.

Некоторые из проявлений неравенства, с которыми столкну­лось китайское общество, поразили и менее развитые страны, на­ходящиеся под управлением бюрократии. За исключением Тай­ваня и Южной Кореи, граждане которых выиграли от программ перераспределения земли, снижения уровня безработицы и экс­порта трудоемких промышленных товаров, бюрократические ав­торитарные системы, как правило, проводили в жизнь неэгали­тарную политику. Наибольший разрыв в зарплатах отмечен в Ла­тинской Америке, за которой следуют государства Субсахарской Африки и Ближнего Востока. Народы Восточной и Южной Азии живут в условиях большего равенства. В Латинской Америке в обществах с государственно-капиталистическим строем основное влияние на политический курс оказывают армейские офице­ры, верхушка государственных служащих, крупные предприни­матели в городах и представители ТНК. Они формулируют стра­тегии, приносящие большие экономические выгоды высшим кругам, чем неквалифицированным рабочим, многим работни­кам сферы услуг и беднейшему фермерству37.

Политика, ориентированная на частную собственность, тор­говлю со всем миром, иностранные инвестиции, налоги и затра­ты, препятствовала созданию эгалитарных условий в большинст­ве из тех развивающихся стран, в которых господствуют бюрок­ратические авторитарные системы. Национализация частных ТНК сократила вывоз прибылей за пределы страны. Однако ког­да условия труда, уровень зарплат и управленческий контроль ос­тались теми же, что и до национализации, низкооплачиваемые неквалифицированные работники едва ли выиграли от этого. Больше всего выгод получили правительственные чиновники и управляющие государственных предприятий. Программы пере­распределения земли обычно не увеличивали равенства в доходах в сельских местностях. Основной доступ к кредитам, новым достижениям техники (тракторам, жаткам, комбайнам) и состав­ляющим аграрного производства (удобрения, семена, пестици­ды, корма), необходимым для повышения производительности, получили богатые фермеры. Именно они, а не безземельные кре­стьяне или фермеры, ведущие натуральное хозяйство, оказались в выигрышном положении в результате земельных реформ.

В частности, если говорить об обществах, находящихся в фи­нансовой зависимости от экономики ведущих капиталистиче­ских стран Западной Европы, Северной Америки и Японии, то растущий торговый дефицит заставил их проводить политику же­сткой экономии, усугублявшую неравенство. Чтобы получать займы у МВФ, Всемирного банка, правительства США и транс­национальных частных банков, эти страны согласились сокра­тить ассигнования на здравоохранение, образование, дотации на питание и социальную сферу, но не на армию и полицию. Реаль­ные зарплаты и доходы бедных снизились. Вместо того чтобы обеспечить потребление продуктов внутри страны, власти стремились их экспортировать. В соответствии с данной торг­овой политикой государство обеспечивало агропромышленные корпорации финансовыми средствами для выращивания продук­ции на экспорт, главным образом для продажи ее в ведущих ка­питалистических странах. Средства, сэкономленные при помо­щи программ жесткой экономии, и доходы от экспорта достава­лись прежде всего отечественным правящим кругам и иностранным капиталистам: фирмам, осуществляющим доставку товаров, страховым компаниям, ТНК и международным финансовым ин­ститутам.

Инвестиционные стратегии, породившие зависимость от ТНК (свидетельством которой являлся высокий удельный вес прямых иностранных инвестиций в общем объеме капитала), расширили неравенство в доходах не только в менее развитых странах, но и между ведущими капиталистическими странами, с одной стороны, и периферией — с другой. По решению прави­тельств ТНК были даны такие привилегии, как налоговые льго­ты, субсидии для ведения бизнеса и право вывоза прибылей; все это обогащало состоятельных людей. ТНК увеличивали разрыв в зарплатах между своими работниками и низкооплачиваемым большинством, не работающим на заграничных инвесторов, и опирались на инвестиции, а не на трудоемкие виды деятельно­сти, что также увеличивало неравенство в доходах. Хотя внима­ние к передовым технологиям ускоряло индустриализацию, оно же усиливало двойной стандарт в экономике. Расширялся разрыв в доходах и между современными секторами экономики, с одной стороны, и более традиционными, такими, как ручной пошив одежды, обуви и т. п., с другой.

Налоговая политика, осуществляемая правительствами раз­вивающихся стран, также ударяла по беднякам. В общем объеме поступлений средства от прямого прогрессивного налогообложе­ния личных доходов, прибылей и капиталов составляли менее од­ной трети. Основная часть приходилась на внутренние налоги на товары и услуги (общий объем продаж, товарооборот, прибавоч­ную стоимость, акцизные сборы) и налоги на внешнюю торгов­лю, например экспортно-импортные сборы. Повышение цен на потребительские товары (косвенное налогообложение) ложилось бременем прежде всего на плечи граждан с низкими доходами. Богатые как законными, так и незаконными путями уходили от налогов на сбережения, доходы и собственность.

Так как от программы ассигнований получали выгоду эконо­мические элиты, проводимая фискальная политика также не смогла сузить пропасть, разделяющую богатых и бедных в боль­шинстве развивающихся стран. Средства центрального прави­тельства направлялись в первую очередь на содержание админи­страции, оборону, экономическое обслуживание (горючее, энер­гия, промышленность, транспорт, коммуникации) и среднее об­разование. Очень мало шло непосредственно на поддержку бед­нейших слоев населения. В отличие от западноевропейской мо­дели в «третьем мире» совокупные расходы на здравоохранение, жилье, субсидии семьям и пособия инвалидам и престарелым со­ставляли лишь незначительную часть от общего объема центра­лизованных правительственных расходов. Программы помощи пожилым людям, если и существовали, то распространялись только на городское население. Увеличение правительственных расходов на образование едва ли сокращало неравенство в дохо­дах. Несмотря на то, что развитие начального образования помо­гало детям бедняков, высокий уровень отсева этих детей из школ говорит о том, что затраты на среднее и высшее образование шли на пользу учащимся из богатых семей профессионалов38.