Политические структуры

Для осуществления своих приоритетных задач премьер-министр Тэтчер сформировала более сильное центральное правительство, чем то, что существовало в Швеции. Как мы видели, шведские социал-демократы децентрализовали процесс проведения в жизнь политики, в основном передав власть сильным региональ­ным и муниципальным органам управления. Профессиональная, но неавторитарная бюрократия была открытой, более гибкой. Нерепрессивные военно-полицейские силы не препятствовали забастовщикам, демонстрантам, диссидентам выражать недо­вольство проводимой политикой. В отличие от этого правитель­ство Тэтчер в 80-х годах централизовало государственную власть, расширило свои права на принудительные меры по отношению к населению, установило более жесткую координацию политических мероприятий и сократило плюрализм в политике, особенно для профсоюзов, церкви и даже торговых союзов. В связи с при­ватизацией ранее национализированных предприятий экономи­ческая деятельность правительства снизилась. Не желая прово­дить эгалитарную политику, британское государство сократило свои полномочия, но при этом сделало их более жесткими.

Централизация государственной власти ослабила влияние лейбористов на местах, особенно в вопросах образования, жи­лищной политики и развития территорий. Несколько законов, принятых в 80-х годах, расширили полномочия кабинета в отно­шении местных органов управления в Англии и Уэльсе. Консер­вативное правительство упразднило Совет Большого Лондона и еще шесть муниципальных советов, являвшихся местными орга­нами власти и контролировавшихся лейбористской партией. Центральное правительство, кванго (квазинеправительственные организации) и частные предприятия взяли под свой контроль более половины из тех служб, которые раньше находились в веде­нии этих семи советов. Помимо сокращения государственных субсидий региональным властям и ограничения их прав на сбор местных налогов, палата общин ввела коммунальный сбор: ре­грессивный налог, заменивший поимущественный. Местные ор­ганы власти были лишены права контролировать ренту, находив­шуюся в ведении Советов по недвижимости. Центральное прави­тельство проводило политику, позволявшую арендаторам выку­пать местное муниципальное жилье; дотации на оплату муници­пального жилья выдавало оно, а не местные власти. Политика в сфере образования также была централизована, местные органы больше не управляли системой образования, не осуществляли контроль над школами. Министерство по образованию и науке получило полномочия утверждать общенациональные програм­мы обучения, устанавливать оклады учителям, численность уча­щихся в каждой школе и выделять гранты для школ, ставших не­зависимыми учебными заведениями. Помимо упразднения орга­нов управления системой образования в Малом Лондоне были выведены из-под контроля политехнические учебные заведения и колледжи. В результате этой тенденции к централизованному управлению наибольшие выгоды получили богатые люди, земле-и домовладельцы. Бедняки и арендаторы понесли убытки23.

Центральное правительство расширило свою власть над сило­выми ведомствами. Министерству внутренних дел, отвечающему за работу полиции, были даны полномочия осуществлять кадро­вую политику, а также устанавливать дисциплинарные нормы для главных констеблей на местах. Кроме министерства, деятельность полиции на местах контролировала Надзирательная ко­миссия Ее Величества. Значительного ограничения действий по­лицейских со стороны судебных и местных властей не предусмат­ривалось. В 80-х годах были расширены полномочия сотрудни­ков полиции. Совместно с армией и службами безопасности они участвовали в подавлении забастовок, контролировали пикеты и разгоняли демонстрации. Согласно закону 1986 г. об обществен­ном порядке, полиция могла запрещать выступления и забастов­ки, создающие угрозу возникновения «массовых беспорядков» и наносящие «моральный урон», т. е. действия, которые могут иметь самые вольные толкования. Органы национальной без­опасности, такие, как Эм-Ай-5, Эм-Ай-6 и Особое подразделе­ние, также осуществляли надзор за различными объединениями для предотвращения «массовых беспорядков». Возможности контроля за этими силовыми ведомствами со стороны парламен­та и средств массовой информации были ограничены. В результа­те изменения законодательства в период правления Тэтчер были урезаны гражданские свободы. Государство контролировало средства массовой информации, включая Би-би-си, Независи­мую радиовещательную корпорацию, левые журналы типа «Нью Стейтсмен» и книги, рассказывающие о секретных агентах. За­кон 1990 г. о государственной тайне ограничил право государст­венных служащих предоставлять информацию широкой публи­ке. Основными объектами репрессий стали левые организации: шахтерские профсоюзы, организации, выступающие за ядерное разоружение, средства массовой информации, замеченные в симпатиях к левым объединениям или дававшие наиболее пол­ную информацию об Ирландской республиканской армии. Эти меры отражали страх администрации Тэтчер перед угрозой заба­стовок, расовых волнений и особенно насилия в Северной Ир­ландии24.

По сравнению со шведским социал-демократическим правле­нием в 80-х годах администрация Тэтчер добилась большей со­гласованности в проведении государственной политики. Швед­ские чиновники принимали коллегиальные решения: премьер-министр предоставлял членам кабинета широкую автономию в руководстве подчиненными им департаментами. Тэтчер устано­вила режим господства над кабинетом. Она редко колебалась пе­ред увольнением министра, не разделявшего ее политических пристрастий. В составе ее кабинета наибольший авторитет имело министерство финансов. При объединении политического про­цесса Тэтчер, не располагая большим аппаратом, опиралась на советников из личной канцелярии и отдела политики. Опасаясь, что государственные служащие поддерживают коллективизм и курс на создание общества всеобщего благоденствия, советники Тэтчер отвели им менее значительную роль, чем в предыдущих консервативных правительствах25.

Несмотря на приверженность рыночному плюрализму, пра­вительство Тэтчер ограничивало возможности участия групп влияния в формировании правительственных решений. Швед­ские социал-демократы привлекали к процессу выработки и осу­ществления политики самые разные объединения. Лидеры обще­ственных объединений заключали между собой компромиссные межклассовые соглашения. При Тэтчер общественные объедине­ния были исключены из участия в политике. Обострились клас­совые конфликты. Отвергая корпоративный стиль в политике, Тэтчер допустила фрагментацию гражданского общества. Член­ство в британских тред-юнионах сократилось с 51% от общего числа рабочих в 1980 г. до 41% в 1988 г. (Число членов в профсо­юзах Швеции за этот же период возросло с 80 до 85%.) Наиболь­шее падение численности было отмечено в профсоюзах обраба­тывающих отраслей промышленности, транспорта и коммуника­ций. Несмотря на то что профсоюзы в 80-х годах добились сни­жения высокого уровня безработицы, политика Тэтчер внесла свою лепту и в ослабление их влияния. Профсоюзное законода­тельство урезало права профсоюзов на забастовки, пикетирова­ние, регулирование их внутреннего функционирования и на уча­стие в выработке управленческих решений. Лидеры Британского конгресса тред-юнионов (БКТ) не имели доступа к политикам команды Тэтчер. К концу 80-х годов правительство не принима­ло на службу в государственные учреждения представителей БКТ. В то же время и бизнес имел лишь ограниченное влияние на формирование экономической политики. Ни профсоюзы, ни Конфедерация британских промышленников не оказывали ак­тивного влияния на выработку экономической политики. Каби­нет министров предпочитал проводить консультации с отдельны­ми руководителями бизнеса. Сложилась ситуация, при которой не управляющие оказывали влияние на государство, а централь­ное правительство руководило частным сектором, пытаясь повы­сить эффективность экономики, производительность труда и конкурентоспособность британских товаров на мировом рынке. Большинство рекомендаций по реструктуризации британской экономики в направлении «свободного рынка» исходило от уни­верситетских профессоров, в особенности от неоклассических экономистов, сторонников партии общественного выбора. По­литику, проводившуюся такими министрами, как Найджел Лоусон и Кейт Джозеф, вырабатывали Центр политических исследо­ваний, Институт экономики и Институт Адама Смита. Экономи­сты этих институтов пропагандировали рыночные теории Мил-тона Фридмена и Фридриха фон Хайека, оппонентов кейнсиан-ской теории всеобщего благоденствия с ее политикой регулиро­вания. По их мнению, реализация таких неолиберальных идей, как нерегулируемый рынок, приватизация, свобода торговли и рыночная эффективность, — это главный путь к укреплению британского капитализма26.

Премьер-министр Тэтчер, несмотря на то, что в ее руках со­средоточивалось управление мощным государством с усиливши­мися централизацией и институтами принуждения, координации и контроля, стремилась к ослаблению роли национализирован­ных предприятий. Правительство полностью или частично рас­продало пакеты акций предприятий транспорта (авиалинии, компанию по грузоперевозкам, автотранспорт, автобусные ли­нии), средства связи (радио - и телекоммуникации), сталелитей­ных заводов, а также системы нефте-, газо-, электро - и водоснаб­жения. Кто же выиграл от этой приватизационной политики? До­ля акций частных корпораций, находящихся в руках отдельных лиц, действительно повысилась с 6 в 1984 г. до 25% четырьмя го­дами позже. Тем не менее в выигрыше оказались в основном бри­танские финансовые институты и иностранные корпорации, ску­павшие эти приватизируемые предприятия на бирже по относи­тельно низким ценам. Вместо создания большого числа мелких инвесторов и возвращения конкуренции программа приватиза­ции привела на деле к дальнейшим слияниям и увеличению чис­ла олигополии27.