История государства

Государство прошлого, которое просуществовало примерно до ХУПВ. — назовем его для отличия от государства современно­го —«традиционным государством», имело полностью иной характер. Оно отличалось от государства Нового времени многими внутрен­ними чертами и внешними связями с другими государствами. То, что их, прежде всего, отличает, так это диапазон политической власти правящего класса. Весьма кратко можно описать эту власть как фраг­ментированную, поскольку это была власть очень избирательная, ко­торая сводилась к угрозе вооруженного возмездия или к нерегулярно собираемым налогам. Государственные решения имели случайный характер (особенно в период военной мобилизации). Политический аппарат власти наверняка не управлял в том смысле, к которому мы привыкли. Речь шла скорее о контроле связей в рамках доминирующих классов, а также в основных городских центрах. Сфера администра­тивного контроля подданных была ограниченной, на самом деле, она сводилась к взысканию налогов. А сами налоги были дифференци­рованы — например, в Италии (то есть, в самом центре Римской им­перии) низкие и средние, а в остальных частях империи — высокие, вплоть до предела финансовых возможностей жителей.

Поэтому историки говорят о господстве опосредованным об­разом, поскольку само государство не имело ни средств, ни возмож­ностей, чтобы непосредственно администрировать в регионе, который находится в пределах его доминирования. Ничего удивительного, что вооруженная сила или скорее, угроза ее применения, является основой власти. Однако, с другой стороны, в больших традиционных государствах практически было возведено в закон то, что большая часть потенциальной или действительной военной силы находится вне контроля «политического центра». Состояние безопасности подданных не находится в компетенции ^евШ) центрального аппарата государства.

Она является предметом заботы местного господина или барона, ему надлежит бороться с бандами разбойников, воинственными племе­нами, пиратами. Работы Жака Ле Гоффа (Jacques Le Hoff) о сельских регионах Франции в период, предшествующий Новому времени, пока­зывают хронические проявления насилия и столкновений различного вида. Центральная власть не вмешивалась до тех пор, пока собирались налоги, а усобицы не создавали угрозы государственному порядку.

В эпоху, предшествующую Новому времени, существуют раз­личные типы традиционных государств, для которых главным реша­ющим фактором является война и захват территории. Первоначальной целью этого является ограбление, а затем, после овладения, обложение налогами. Несмотря на то, что любая классификация испытывает трудности с упорядочиванием исторического материала, все же стоит выполнить указанный упорядочивающий прием, полностью осозна­вая его недостатки. Воспользуемся классификацией, разработанной Семюелом Н. Айзенштаттом (Samuel N. Eisenstadt). Он различает в «Политических системах империй» несколько типов политиче­ских систем традиционных государств. Это: город-государство, фе­одальное государство, патримониальная (патриархальная) держава, захватническая держава и держава централизованной бюрократии. Последние, в особенности, находятся в поле интересов Айзенштатта: от древнего Египта и Вавилона, через Китай и арабские халифаты вплоть до европейских государств эпохи абсолютизма.

Автономия политической сферы, определенной правящей груп­пы является чертой, выделяющей государства централизованной бю­рократии, а «организованные органы администрации» становятся от­дельными органами политической борьбы. Это развитие бюрократии определяется с помощью новой системы привлечения к управлению, основанной на критериях способности, достижений, политической лояльности по отношению к властителю. Наряду с процессом центра­лизации и специализации задач образуется иерархическая структура авторитета. Профессиональный бюрократический аппарат означает, что государственные сановники становятся оплачиваемым персона­лом, и в силу этого, зависят непосредственно от властителя.

В то же время, патримониальные и феодальные системы характе­ризуются отсутствием территориальной централизации, существовани­ем нескольких параллельных иерархий: общественной, экономической и политической, относительно слабо выраженной сферой политической жизни. То, что, в свою очередь, отличает современные политические системы от традиционных государств централизованной бюрократии, заключается в шести фундаментальных различиях:

(1)большая дифференцированность в области политической активности, функций, которые выполняет правительство, а также интенсификация разделения власти между различными институтами власти;

(2)распределение политических прав — осуществленное с по­мощью избирательных систем, а в результате — большой диа­пазон политической деятельности в обществе;

(3)потенциально активное участие различных групп в опреде­лении политических целей;

(4)значительное развитие специфических политических и ад­министративных организаций, в особенности, партийно-по - литических организаций;

(5)ослабление традиционных паттернов легитимации пра­вящих групп и растущая институционализация формальной ответственности правящих в отношении тех, кто обладает по­литическими правами и их представителей;

(6)формы институционализации конкурентной борьбы за власть и обретение властвующего положения.

В традиционных государствах объем власти, осуществляемой элитами, несравненно меньше, чем в государствах Нового времени. Даже в столь высоко централизованных бюрократических империях, как Китай или Египет, правящий класс осуществлял контроль в не­сравненно меньшем объеме, чем в настоящее время, где государство регулирует повседневную жизнь граждан. К исключениям принад­лежат те государства, которые располагали эффективной системой регистрации благ и людей.

Нельзя более наглядно представить разницу между государством Нового времени и традиционным государством, чем в отношении проблемы территории. Национальные государства Нового времени имеют четко очерченные границы, тогда как территория традицион­ного государства определяется пограничными областями (порубе - жьями), что указывает на низкий уровень интеграции политической системы. Способность государства в области администрирования с помощью своих полномочий относится к ясно очерченным границам собственной территории. Отец современной политической географии и геополитики Фридрих Ратцель (Friedrich Ratzel) указал в XIX в., что границы являются выражением и мерой мощи государства (Ф. Ратцель «Политическая география»). Именно этого недоставало традиционным государствам, область господства которых была до­вольно нестабильной: пограничные области — это земли, которые были периферийными землями государства (они не обязательно гра­ничили с другим государством), где политическая власть центра была распыленной и слабой. Указанное распыление власти являлось также результатом состояния техники и трудностей с коммуникацией, по­скольку существовали такие естественные преграды, как реки, болота, горы или пустыни. Крупные государства в Европе восемнадцатого ве­ка слабо контролировали свои временные, а часто и спорные, границы. Они не вникали в то, что происходит на порубежье: миграция людей в поисках работы, купцов. Обращение товаров и денег происходило без видимого контроля государства, хотя оно и наталкивалось на пре­грады в виде таможенных барьеров или разбойников.

Общества, организующиеся таким способом, были регионально дифференцированы. Эта дифференциация относилась к различию языка, обычаев, одежды, политических институтов. Нивелирующие тенденции обозначились вместе с возникновением национального государства: государство начало навязывать один официальный язык, традиционное разделение уступило место геометрическому административному делению. Исчезало исторически определенное деление на провинции или земли. Наиболее показательный перелом произошел в результате французской революции, где процесс центра­лизации власти, среди прочего, означал ликвидацию исторической дифференциации в виде провинций в пользу административного деления. Франция вышла из революции как страна с организованной территориальной администрацией в виде департаментов, являющихся продолжением центральной власти Парижа.

Граница государства является ясно географически проведенной линией, разделяющей, но также и соединяющей два государства. Граница есть также демаркационная линия, подчеркивающая, не­которым образом, суверенность данного государства. Это означает, что страны взаимно уважают принцип господства в пределах данной территории. Этот процесс Чарлз Тилли назвал «отграничиванием». Государства разрешают приток капиталов, рабочей силы, товаров, технологий и денег в пределы своей территории.

Наиболее существенные изменения начали проявляться в тече­ние ста лет после 1750 г. Разумеется, с исключениями — в некоторых регионах Европы они проявились раньше, в других —только в XIX в. Становление национальных армий серьезно повлияло на расширение сферы политической власти. Ведение войны стало прерогативой государства. Под влиянием военного опыта Швеции в XVII в., с при­менением национальных армий постепенно исчезали наемные войска. Началась вербовка солдат почти исключительно среди собственных граждан и содержание их на подати, налагаемые на тех же граждан. Переломным моментом явился призыв всех мужчин в возрасте от 18 до 25 лет в армию властями революционной Франции, поскольку в 1793 г. Франция была в смертельной опасности, подвергшись угрозе со стороны абсолютных монархий Европы.

Государства начали обозначать, по согласованию с соседями, нерушимые границы. Развитие картографии позволили делать это с большой точностью. Строились заставы, выдавались визы и па­спорта. Движение товаров и людей подвергалось скрупулезному контролю. Наступал период внутреннего и внешнего контроля, символическим выражением чего было разделение компетенций армии и полиции. Армия занималась борьбой с внешним врагом, полиция — с внутренним врагом, следя и обеспечивая порядок среди гражданского населения. Гражданская администрация контролиро­вала оба формирования вооруженного характера.

Изменялась форма осуществления власти — от опосредованной до непосредственной — с помощью разросшегося аппарата государ­ственной администрации. Области хозяйственной жизни (налоги, бюджет, формы собственности), общественной жизни (право и суды, разведывательные службы) и культурной жизни (языковая унифика­ция, государственная система просвещения) были охвачены контролем государства Нового времени.

Начался третий этап, который Тилли назвал временем установ­ления обязанностей граждан по отношению к государству. Граж­дане — взамен за ряд обязательств по отношению к государству (хотя бы ценой отказа свободно распоряжаться своим имуществом или своей личностью) — получили правовую защиту и право голоса (Ч. Тилли. Революции 1492-1992). Принцип neminem captivabimus (нельзя брать под стражу — лат.) в Речи Посполитой запрещал арестовывать шляхтича без приговора суда, аналогично и принцип habeas corpus (неприкосновенности личности) от 1679 г. в Англии был гарантией гражданских свобод, защищающей от произвольных решений полиции и исполнительной власти. Каждый арестованный англичанин мог обратиться к судье, который отдавал приказ при­вести арестованного в суд до истечения двадцати дней. Насколько далеко эти права стали элементом общественной жизни, пусть сви­детельствует тот факт, что так называемые write of assistance, позво­ляющие обыскивать жилище и отбирать имущество американского колониста, стали одним из поводов к американской революции.

Вместе с ростом обязанностей по отношению к государству формировалась и политическая культура гражданского общества. Гражданство начало означать комплекс прав и обязанностей, связан­ных с государственной принадлежностью и касающееся растущего числа жителей на данной территории. Переломным моментом яви­лась «Декларация независимости» 1776 г., которая провозглашала неотъемлемое право на «жизнь, свободу и стремление к счастью» или «Декларация прав человека и гражданина» 1791 г. — возвышен­ное творение французской революции. Права человека — оригиналь­ный элемент наследия атлантической цивилизации — становились частью политического дискурса.

Прежде, чем это свершилось, государства-народы должны были пройти через этап создания абсолютистского государства. Одним из проявлений этого процесса явился растущий контроль аффектов и поведения предшествующей элиты, что было названо Норбертом Элиасом (Norbert Elias) «социогенезом». По мере того, как исчерпыва­лись военные и политические функции аристократии и дворянства, все больший контроль над ними получал удельный властитель, включая их в круг придворных ролей и функций. Правила жизни двора и статус придворного определял абсолютный властитель. Король Людовик XIV находился в центре этого микрокосма, симметричный порядок кото­рого отражали сады Версаля, в так называемом, французском стиле. В его распоряжении имелись два наиболее мощных инструмента господства: большой, разросшийся чиновнический аппарат и много­

тысячная постоянная армия. Французский монарх Людовик XVI располагал постоянной армией в 180 GDQ прусский король—195 ОХ), австрийский император — 240 OOD человек. Для сравнения — фран­цузский повелитель Карл vin за триста лет до этого имел «под ружьем» 12 OOD человек. «Распространение Власти, означающее все больший контроль активности народа, несет ответственность за рас­пространение войны» (Б. де Жувенель/В. de Jouvenel/«0 власти»).

Родилась также дипломатия Нового времени, которая стала с тех пор элементом государственного аппарата. Посылаемые властителем, опытные в искусстве переговоров и сбора информации, дипломаты становились жителями той страны, в которую их послали. Француз­ские государственные секретариаты действовали на основании регу­лярных донесений, рапортов и меморандумов, имея на содержании большую сеть информаторов. Граф дАво (dAvaux) установил в рамках дипломатических инструкций определенный стандарт, умноженный другими дипломатическими службами. Как справедливо заметил в середине х V i и в. лорд Честерфилд (Chesterfield): «Имеется один вид политического знания, которое можно получить только в результате изучения и бесед: актуальное состояние каждой силы в Европе в от­несении трех важных вопросов — мощи, бюджета и торговли».

Процесс развития государства, увеличения его функций связыва­ется с изменением образа правления, но также и с изменением способа формулирования желаний политической власти — в этом случае символически персонифицированной в атрибутах власти абсолютного монарха. Изменение определяется принципом суверенитета.