Язык и понятийно-категориальный аппарат политической науки

Ф. Бэкон среди четырех выделенных им призраков-идолов - пле­мени, пещеры, театра и рынка - особое значение придавал двум по­следним. Они, с его точки зрения, вызваны к жизни существованием языка, служащего в качестве объединяющего людей начала. И дейст­вительно, политические феномены невозможно понять вне системы общения и механизмов политической коммуникации, которые в одинаковой степени связаны как со сферой общественного сознания, так и с социокультурной и политико-культурной сферами, с миром политического в целом, в собственном смысле этого слова. В качестве важнейших средств коммуникации выступают политический язык, политическая символика, понятийно-категориальный аппарат и т. д.

Язык, по справедливому замечанию канадского исследователя Ф. Дюмона, можно рассматривать одновременно и как средство, и как среду общения. Когда человек выступает в качестве субъекта речи, он намеревается утвердить свои собственные цели. В данном случае язык составляет средство реализации намерений. При этом язык используется и для того, чтобы с помощью слов понять окру­жающий мир. В данном случае язык превращается в некую среду, в которой действует человек. Здесь язык выступает в качестве куль­турной среды обитания человека. В этом смысле политические фено­мены невозможно представить себе без политического языка и поли­тико-культурной среды обитания их субъектов.

По своей значимости в качестве предмета политологического исследования политический язык можно поставить рядом с такими явлениями, как политическое поведение, процесс принятия реше­ний, избирательный процесс и т. д.

С развитием электронной технологии и средств массовой инфор­мации значительно возросло значение так называемой символиче­ской коммуникации в обеспечении жизнеспособности и регулирова­ния политических систем современности. Коммуникация представ­ляет собой непрерывный поток и обмен посланиями или постоянную трансмиссию информации между различными субъектами коммуни­кации, создавая в конечном счете всеохватывающую коммуникаци­онную сеть. Значимость приобретают выяснение достоверности источ­ников и каналов коммуникации, того, насколько без потерь достига­ет информация адресата, сложности механизмов кодирования и деко­дирования и адекватности обратной связи. Язык действует в некото­ром роде как связующее звено политического сообщества, как ин­струмент поддержания необходимого информационного уровня об­щества. С сугубо практической точки зрения целью языковой ком­муникации является как информирование, так и убеждение.

Идеи и установки, выраженные через язык, служат не в качестве зеркального отражения реальной действительности, а являются средством, с помощью которого люди пытаются понять и интерпрети­ровать эту действительность. Поэтому в мире политического зачас­тую иллюзию власти трудно отличить от реальной власти. Здесь зачас­тую значимость приобретают не только реальные действия и меры пра­вительства или государства, тех или иных общественно-политиче­ских образований, но и то, как они оцениваются и воспринимаются, в каком контексте они подаются и т. д. Способ и средство передачи сообщения столь же важны, как и его содержание: содержание и стиль политических действий невозможно отделить друг от друга.

Иначе говоря, в политике важно не только то, о чем говорится, но и то, как об этом говорится. Язык - одновременно средство и обще­ния, и контроля. Слово несет в себе огромный содержательный и эмо­циональный заряд. С помощью простой замены или перестановки слов один и тот же факт можно изобразить совершенно по-разному. Например, можно сказать об Оресте, убившем свою мать: ’’Орест мстит за своего отца”, но возможно и иначе: ’’Орест - убийца своей матери”. Эта особенность языка создает возможность с его помощью не только информировать аудиторию, но и манипулировать ее созна­нием, трактовать информацию в пользу заинтересованной стороны. При анализе политических феноменов и реалий необходимо исходить из факта действительности мира политического, лишь частью которо­го являются язык и символы. Социально-политическая практика не есть просто ’’эффект речи или языка”. Адекватное познание его возможно лишь при признании различных, в том числе и ложных, форм языка, которые противоречат друг другу. Такая позиция возво­дит теоретический плюрализм в принцип. Нет одного-единственного истинного языка, точно так же как нельзя говорить о завершенности истории. Множественность противоречивых языковых форм - факт, который невозможно отрицать.

Поэтому объект политологии, как и большинства других общест­венных наук, проблематичен в том смысле, что в поддающихся обоз­рению фактах и феноменах исследования стерта или отодвинута на задний план работа языка, подсознания и истории. Политический словарь развивается в связи с историческими реальностями и самым тесным образом связан с общенаучным словарем эпохи. Более того, именно используемые терминология и понятия могут помочь определить период (по крайней мере, нижние хронологические гра­ницы) возникновения той или иной политической доктрины. Если, например, понятия ’’полис”, ’’политика”, ’’демократия” и т. д. возник­ли в эпоху античности, то такие понятия, как ’’суверенитет”, ’’нацио­нальное государство”, ’’либерализм”, ’’консерватизм”, ’’радикализм” и т. д., вошли в обиход в Новое время. Многие биологические метафо­ры, характерные для политической науки XIX - начала XX в., ассоци­ировались с идеей органического государства. А популярные ныне термины, как ’’системный анализ”, ’’политический процесс”, ’’мо­дель” и т. д., связаны с механистической концепцией государства, которая, в свою очередь, связана с физикой и технологией. Такие термины, как ’’установки”, ’’перекрестное давление”, ’’взаимодей­ствие”, ’’правила игры” и т. д., заимствованы из прикладной социо­логии, основанной на позитивизме.

Показательно, что в реальностях европейской интеграции все чаще говорят о ’’европейском языке”, или ’’евроязыке”, представ­ляющем собой с языковедческой точки зрения комплекс специаль­ных терминов, неологизмов, аббревиатур, метафор и т. д., приме­няющихся, когда речь идет о новых политических и правовых явле­ниях в Европе. Симптоматично, что само понятие ’’Европа” в этом языке приобрело новый смысл и стало использоваться как синоним понятий ’’единая Европа”, ’’объединенная Европа”, ’’интеграция”. Появилась целая группа производных от этих понятий слов: европе­изм, европеист, европеизация, европеизирование, проевропейский, антиевропейский и т. д. К числу неологизмов относятся такие слова, как евростандарт, евродепутат, евросфера, еврократ, европесси­мизм, еврооптимизм и т. д. Все более популярными становятся евро­пейское экономическое пространство, европейское информацион­ное пространство, европейская валютная система, европейское политическое сотрудничество, ёвропейское правовое сотрудниче­ство и т. д., и т. п.

Понятия ’’правые” и ’’левые”, ’’консерватизм”, ’’либерализм” и ’’радикализм” получили хождение в обществознании в XIX в. С тех пор в перипетиях бурных XIX и XX столетий вкладываемое в них содержание претерпело существенные, а в некоторых отношениях радикальные изменения. Ряд важнейших их функций претерпел инверсию: некогда консервативные идеи приобрели либеральное значение; и наоборот, отдельные либеральные идеи - консерватив­ное значение. Например, в настоящее время уже потерял убедитель­ность принцип, согласно которому индивидуалистические ценности жестко привязывались к правому флангу идейно-политического спектра, а коллективистские ценности - к его левому флангу. В свете всего сказанного нуждаются в переосмыслении и более четком толковании с учетом нынешних реальностей понятия ’’левые”, ’’пра­вые”, ’’консерватизм”, ’’либерализм”.

Поэтому очевидно, что определение того или иного течения поли­тической мысли как некоторого комплекса неизменных и однознач­но трактуемых идей, концепций и доктрин может лишь исказить его действительную сущность, поскольку одни и те же идеи и концеп­ции в разные исторические периоды и в различных социально-эконо­мических и политических контекстах могут быть интерпретированы и использованы по-разному для достижения разных целей.

О том, насколько сильно политический язык испытывает на себе влияние конкретной общественно-исторической и социально-полити­ческой ситуации, свидетельствует положение вещей, которое в этой сфере сложилось в нацистской Германии и при большевистском режиме у нас в стране. В Германии был создан особый идеологизи­рованный язык - Lingua Tertii Imperii (LTI) - язык Третьего рейха. Для него были характерны введение множества неологизмов или изменение, выхолащивание и фальсификация старых общепринятых терминов и понятий, которые были приспособлены к духу и форме нацистской идеологии.

Далеко идущие планы в этом контексте вынашивались у нас в стране. В 30-е гг. на высоком академическом уровне были развер­нуты попытки применения классового подхода в языкознании и лингвистике. Классовый язык, естественно, создать не удалось. Но зато была достигнута высочайшая степень идеологизации полити­ческого (да и не только) языка. Здесь бескомпромиссная дихотомиче­ская конфронтационность в идеологической сфере проявилась в создании и институционализации соответствующих целям реализа­ции этой конфронтационности лексики, выражений, оборотов речи, клише, языковых стереотипов, которые в совокупности и составили наш советский ’’новояз”. Это - особая тема, которую я здесь не буду затрагивать.

О том, в какой степени политический язык испытывает на себе влияние конкретной общественно-исторической ситуации, свидетель­ствует пример ФРГ и бывшей ГДР, для которых было характерно нечто вроде языкового отчуждения. Показательно, например, что понятие ’’пацифизм” в словарях, изданных в ФРГ, определялось как отказ от войны по религиозным или этическим соображениям. В словарях же, изданных в ГДР, - как буржуазное политическое тече­ние, выступающее под лозунгом ’’Мир любой ценой, против любых, в том числе оборонительных и освободительных, войн”. С разным оттенком использовалось, например, слово ’’масса”. Если в ФРГ оно приобретало негативный оттенок и заменялось более нейтральными словами типа ’’трудящееся население”, то в ГДР оно употреблялось исключительно в положительном значении.

С рассматриваемой точки зрения интерес представляет феномен неологизмов, которые быстро исчезают с исчезновением породившей их обстановки. Так, в нацистской Германии прочно вошли в повсед­невный обиход выражения ’’германский дух”, ’’народно-немецкая сущность” и т. д., а в социалистической ГДР - множество неологиз­мов с компонентом ”volk” - ’’народ”: ’’народные выборы”, ’’народная собственность”, ’’народная газета”, ’’народная полиция” и т. д.

Необходимо знать, что политика - это система человеческих отношений, осуществляемых во многом с помощью языка. Поэтому без изучения политического языка нет и не может быть политологии, заслуживающей этого названия. Именно изучение языка призвано выявить содержание мифов, иллюзий, стереотипов, играющих важ­ную роль в мире политического.

О значимости для политологического анализа политического языка свидетельствует тот факт, что в 60-70-е гг. на Западе была поставлена задача превратить герменевтику, возникшую в XIX в. и рассматривавшуюся в качестве вспомогательной дисциплины ’’искус­ства понимания текстов”, в универсальную философскую дисципли­ну. В качестве первоосновы герменевтики для ее приверженцев служит язык, поскольку, как считает один из ее теоретиков Х.-Г. Гадамер, ’’связь человека с миром есть связь языковая, а значит, понят­ная с самого начала. Герменевтика... в этом смысле есть универсаль­ный аспект философии, а не только методическая основа так называ­емых гуманитарных наук”. Овладение языком следует рассматри­вать как первую и самую важную стадию социализации, в процессе которой индивид ассимилирует в себе все формы восприятия и цен­ностные системы, которые детерминируют его личностные характе­ристики. Более того, как отмечает Гадамер, ’’существует фундамен­тальное единство мысли, языка и мира. Человеческие отношения, как и отношения человека к миру, являются лингвистическими и рас­крываются в языке”. Другими словами, герменевтика рассматривает язык как ’’форму выражения бытия и человеческого существования”.

Все чаще западная политология в качестве руководящего принци­па использует методологию близкой герменевтике аналитической философии языка. Ее суть состоит в анализе конкретных понятий из самых разных сфер и областей знания - политической, экономиче­ской, социокультурной, религиозной и т. д. Она делает упор на значе­нии, выяснении смысла высказываний, его происхождении, эволю­ции и функционировании. В настоящее время в западной политоло­гии насчитывается, множество работ, написанных в русле герменев­тики и аналитической философии языка, которые составили особое политологическое направление.

Задача вычленения научной дисциплины из всей системы общест­воведения может быть выполнена вместе с разработкой понятийно­категориального аппарата этой дисциплины. Иллюстрацией безгра­ничного переплетения понятийных методических проблем, сущест­вующих в науках о культуре, может быть шкала понятий М. Вебера: ’’понятия родовые, идеальные типы, идеально-типические родовые понятия, идеи в качестве эмпирически присущих историческим ли­цам мысленных связей, идеальные типы этих идей, идеалы историче­ских лиц, идеальные типы этих идеалов, идеалы, с которыми историк соотносит историю, теоретические конструкции, пользующиеся в ка­честве иллюстраций эмпирическими данными, историческое ис­следование, использующее теоретические понятия в качестве по­граничных идеальных случаев”. Примечательно, что члены Вен­ского кружка - основатели школы логического позитивизма счита­ли, что почти все проблемы в обществе порождены неопределенно­стью понятий, терминов, слов и т. д. Это свидетельствует о том, что для адекватного профессионального изучения мира политического, политических феноменов необходимо определить, вычленить и уточнить языковые формы, категории и понятия политологии. По­литика зачастую представляет собой не столько четко очерченную, раз и навсегда фиксированную сферу, а то, что сами люди' считают политикой, хотя ее и нельзя рассматривать всецело как результат некоего вербального произвола. Это вполне естественно, особенно если учесть, что власть и политика представляют собой выражение человеческих отношений и представлений об этих отношениях.

На содержание используемых политологией понятий и категорий обращали большое внимание наиболее творческие представители этой дисциплины. Примечательно, что в Германии сложилась акаде­мическая школа ’’истории понятий” (Ве£гШ$£е5сЫсЬ1е), оказавшая серьезное влияние на понятийно-категориальный аппарат социаль­ных и гуманитарных наук Запада. Ведущую роль в ней сыграли Р. Ко - зеллек и О. Бруннер. Нельзя не упомянуть фундаментальный труд французского исследователя Ж. Дюбуа "Политический и социальный словарь во Франции в период 1869-1872 гг.” (1962 г.). Множество работ по этой тематике вышло и в других западных странах. Сложи­лась традиция, рассматривающая анализ понятий в качестве методо­логии, с помощью которой ученый упорядочивает и, если это воз­можно, совершенствует понятийно-категориальный инструментарий.

Показательно, что уже для Н. Макиавелли и Т. Гоббса отправной точкой служило положение о том, что представления о социальных и политических изменениях не только находят отражение в сознании, а затем и в языке, но и создаются сознанием с помощью языка. В трактате ’’Рассуждения о первой декаде Тита Ливия” Макиавелли, в частности, провозгласил, что все люди в своих оценках событий ’’ста­рого времени” и ’’нынешнего времени” по тем или иным причинам обладают заведомыми представлениями, определяющими их даль­нейшие действия и мировосприятие. Эти представления постоянно меняются в течение всей человеческой жизни. У Гоббса в ’’Левиафа­не” мы также встречаем схожие положения о необходимости предва­ряющих знаний о мире при его познании. Это, согласно Гоббсу, зна­чит: ’’...мысленная речь, если она направляется какой-нибудь целью, есть лишь искание или способность к открытиям”.

Отправной посылкой в распространенной ныне на Западе методо­логии анализа понятий является постулат о том, что именно понятие определяет строй предложения, а не наоборот. Из такого подхода вытекает следующий ряд: анатомия, реконструкция и формулиро­вание понятий. Речь идет о вычленении составляющих элементов данного понятия, т. е. его характеристик и свойств. Под реконструк­цией понимаются перестановка и расположение этих элементов в упорядоченном и логически стройном виде. Формулирование поня­тий включает в себя выбор определения или определений на четких и ясных основаниях. С этой точки зрения, как говорилось выше, важно определить, какое именно содержание вкладывается в само понятие "политология”.

Проблему для политологического анализа составляет многознач­ность понятий и терминов. Сложность языка состоит не только в множестве значений каждого отдельно взятого слова, но и в возмож­ности смешения этих значений, неясности, какое значение в данный момент подразумевается. Это можно показать на примере понятия ’’идеология”, с которым связаны самые разные смысловые ассоциа­ции: идея, доктрина, теория, наука, вера, притворство, ценность, убеждение, миф, утопия, истина, познание, классовый интерес и т. п. Еще примеры с другими основополагающими понятиями и категория­ми политологии, такими как ’’власть”, ’’политика”, ’’свобода”, ’’права человека” и т. д. Помимо многозначности, полисемии тех или иных понятий проблема состоит также в феномене синонимии, поскольку разные понятия могут означать одно и то же. Поэтому сами понятия ’’власть”, ’’свобода”, ’’демократия”, ’’равенство” и т. д. нуждаются в тщательном исследовании, в установлении того, какое именно в них вкладывается конкретное содержание в конкретном контексте. Немаловажная проблема, стоящая перед политологом, состоит в том, чтобы разобраться и ориентироваться в разнобое, раз­ночтении определений и формулировок различных категорий полито­логического исследования. Типичный пример тому - политическая культура. По подсчетам специалистов, в настоящее время существует несколько десятков ее определений. Или же возьмем понятие ’’поли­тика”. В Оксфордском словаре приводятся четыре его значения, два из которых связаны с политикой как определенным видом деятель­ности, а два - как с объектом изучения и анализа. Здесь политика выступает, по сути дела, одновременно как теория, наука и вид прак­тической деятельности. В целом четкость и определенность самого понятия ’’политическое” в значительной степени зависит от того, ка­кое содержание вкладывается в понятие ’’государство” и ’’власть”. В свою очередь, эти последние более или менее четко можно сформули­ровать через понятие ’’политическое” и т. д. Очевидно, что вопросы, связанные с языком и разработкой понятийно-категориального ап­парата, занимают одно из центральных мест в политической науке.