Классический либерализм

В целом либеральное мировоззрение с самого начала тяготело к признанию идеала индивидуальной свободы в качестве универсаль­ной цели. Более того, гносеологической предпосылкой либерально­го мировоззрения является вычленение человеческой индивидуаль­ности, осознание ответственности отдельного человека за свои дей­ствия как перед самим собой, так и перед обществом, утвержде­ние представления о равенстве всех людей в своем врожденном, естественном праве на самореализацию. Поэтому неудивительно, что на первоначальном этапе комплекс ценностей и идей, составляющих сущность либерализма, включал индивидуальную свободу, достоин­ство человеческой личности, терпимость.

Индивидуализм развивался рука об руку с гуманизмом, идея­ми самоценности человека и человеческой свободы, плюрализма мнений и убеждений, он стимулировал их, стал как бы их основани­ем. По сути дела, индивидуализм превратился в источник творческих потенций Запада. Если для Аристотеля полис есть самодостаточная ценность, а для Э. Берка ’’люди проходят, как тени, но вечно общее благо”, то у одного из столпов либерализма Дж. Локка отдельный индивид, противопоставляемый обществу и государству, - ’’хозяин своей собственной персоны”. Дж. С. Милль сформулировал эту мысль в форме следующей аксиомы: ’’Человек сам лучше любого прави­тельства знает, что ему нужно”. Такой идеал сулил возможности для быстрого продвижения вверх по социальной лестнице, успех в борь­бе за место под солнцем, он стимулировал предприимчивость, на­стойчивость в поисках новых путей достижения успеха, трудолю­бие, новаторство и другие ценности и ориентации, которые в сово­купности сделали капитализм столь динамичной системой.

Очевидно, что свобода понималась приверженцами либерализма в негативном смысле, то есть в смысле свободы от политического, церковного и социального контроля со стороны феодального государ­ства. Борьба за свободу для них означала борьбу за уничтожение внешних ограничений, накладываемых на экономическую, физи­ческую и интеллектуальную свободу человека. Эту позицию А. Бер­лин сформулировал следующим образом: ”Я свободен настолько, насколько в мою жизнь не вмешиваются другие”. Поэтому классиче­ский либерализм объявил потерявшими силу все формы наслед­ственной власти и сословных привилегий, поставив на первое мес­то свободу и естественные способности отдельного индивида как самостоятельного разумного существа, независимой единицы соци­ального действия.

Именно индивидуализм лежит в основе права каждого человека на жизнь, свободу и частную собственность (а в отдельных редакци­ях - на стремление к счастью), в основе принципа отождествления свободы и частной собственности, которые в совокупности стали могущественной стимулирующей силой развития производитель­ных сил, общественно-исторического развития, формирования и утверждения политической демократии. Здесь частная собствен­ность рассматривается в качестве гаранта и меры свободы. ’’Идея свободы, - писал В. фон Гумбольдт, - развивается только вместе с идеей собственности, и самой энергичной деятельностью мы обяза­ны именно чувству собственности”. При этом исходили из постулата, что плоды деятельности не могут быть отчуждены от самого субъек­та деятельности, поскольку они являются его сущностным продолже­нием. Именно из экономической свободы выводилась политиче­ская и гражданская свобода. Как бы воплощением индивидуализма и права частной собственности в экономической сфере выступают принципы свободного рынка и свободной конкуренции, реализация которых обеспечила беспрецедентные темпы интенсивного и экс­тенсивного роста производительных сил.

С формированием и утверждением идеи индивидуальной свобо­ды все более отчетливо вычленялись проблема отношений государ­ства и отдельного человека и, соответственно, проблема пределов вмешательства государства в дела индивида. Сфера индивидуаль­ной активности человека, не подлежащей вмешательству со стороны внешних сил, рассматривалась как сфера реализации естественной свободы и, стало быть, естественного права. Поскольку это право призвано защищать отдельного человека от неправомочного вмеша­тельства в его личную жизнь со стороны государства или церкви, оно является формой ’’юридического протестантизма”. Адепты ес­тественного права исходили из идеи, согласно которой человек по­явился на свет раньше общества и государства. Уже в дообщественном, догосударственном, ’’естественном” состоянии он был наделен некоторыми неотчуждаемыми правами, руководствуясь которыми каждый получал то, что заслуживал.

Исходя из этого постулата, были сформулированы политэкономическая, правовая система и государственно-политическая концеп­ция, в которых право было превращено в инструмент гарантирования отдельному индивиду свободы выбора морально-этических ценно­стей, форм деятельности и создания условий для претворения в жизнь этого выбора. Эти идеи воплотились в принципах laissez faire, свободного рынка, свободной, ничем не ограниченной конкурен­ции. В политической сфере они нашли отражение в идеях государ­ства - "ночного сторожа” и правового государства, демократии и парламентаризма.

Суть идеи государства "ночного сторожа” состояла в оправдании так называемого минимального государства, наделенного ограни­ченным комплексом самых необходимых функций по охране поряд­ка и защите страны от внешней опасности. Здесь приоритет отдавал­ся гражданскому обществу перед государством, которое рассматри­валось как необходимое зло. Из воззрений Дж. Локка, например, можно сделать следующий вывод: верховный государственный орган можно сравнивать не с головой, увенчивающей общество, а с шляпой, которую можно безболезненно сменить. Иначе говоря, общество - постоянная величина, а государство - производное от него.

Признавая за либерализмом приоритет в формулировании кон­цепции государства - "ночного сторожа”, следует вместе с тем иметь в виду, что его представители, особенно умеренного крыла, отнюдь не отвергали позитивные функции государства во всех без исключе­ния сферах общественной жизни. Напомню здесь о том, что для либералов с самого начала была аксиомой мысль об обязанности го­сударства защищать права и свободы отдельного человека. В этом смысле исключительно важное место в либерализме занимал посту­лат, по-разному сформулированный А. Смитом и И. Кантом. Первый говорил, что собственность дает права, но эти последние нужно использовать таким образом, чтобы не нарушать права других членов общества. Как утверждал Кант, ’’моя свобода кончается там, где начинается свобода другого человека”. В обоих случаях подразуме­валось действие государства по защите прав и свобод человека.

Но у либералов речь шла не только о таких имманентно прису­щих государству прерогативах и полномочиях, как обеспечение пра­вопорядка внутри страны и защита национального суверенитета и территориальной неприкосновенности от притязаний извне. Симпто­матично, что основатели либерализма прямо предписывали государ­ству ответственность за материальное обеспечение неимущих слоев населения. Так, рассматривая в качестве главной обязанности государства ’’стоять на страже” прав личности, И. Кант вместе с тем гово­рил о необходимости со стороны государства помочь бедным и с этой целью облагать богатых специальным налогом, ’’предназначенным для поддержки тех членов общества, которые не в состоянии жить своими средствами”, тем самым помогая им осуществлять свои пра­ва. Достаточно прочитать соответствующие страницы ’’Богатства на­родов”, чтобы убедиться в том, что один из зачинателей либеральной политэкономии и концепции государства - ’’ночного сторожа” А. Смит безоговорочно поддерживал позитивную роль государства, когда речь шла о материальной поддержке неимущих и обездолен­ных слоев населения.

В либерально-демократической системе правовая государствен­ность соединена с институтами открытого общества. В этом контек­сте либерализм внес значительный вклад в формулирование прин­ципов конституционализма, парламентаризма и правового государ­ства - этих несущих конструкций политической демократии. Осно­вополагающее значение имел сформулированный Ш.-Л. Монтескье принцип разделения властей на три главные ветви: законодатель­ную, исполнительную и судебную. По его мысли, в случае соедине­ния законодательной и исполнительной ветвей неизбежны подавле­ние свободы, господство произвола и тирании. То же самое произой­дет и в случае соединения одной из этих ветвей с судебной властью. А соединение всех трех в одном лице или органе составляет харак­терную черту деспотизма. Прежде всего отцам-основателям либераль­ного мировоззрения принадлежит идея о том, что в государстве должны властвовать не отдельные личности, а законы. Задача государ­ства состоит в том, чтобы регулировать отношения между свободны­ми гражданами на основе строгого соблюдения. законов, которые призваны гарантировать свободу личности, неприкосновенность собственности и другие права человека и гражданина.

Либерализм и демократия обусловливают друг друга, хотя их и нельзя полностью отождествлять друг с другом. Под демократией понимается форма власти, и с этой точки зрения она представляет со­бой учение о легитимизации власти большинства. Либерализм же подразумевает границы власти. Существует мнение, что демократия может быть тоталитарной или авторитарной, и на этом основании го­ворят о напряженном состоянии между демократией и либерализ­мом. Но это, на мой взгляд, явное недоразумение, основывающееся на подмене понятий. Если рассматривать его с точки зрения форм власти, то очевидно, что при всей внешней схожести отдельных ат­рибутов (например, принцип избрания путем всеобщего голосования, который в тоталитарной системе был формальным и чисто ритуаль­ным процессом, результаты которого заранее были предопределе­ны) тоталитаризм (или авторитаризм) и демократия по подавляюще­му большинству системообразующих принципов представляли собой прямо противоположные формы организации и реализации власти.

Вместе с тем нельзя не отметить, что в либеральной традиции де­мократия, во многом отождествляемая с политическим равенством, понимала последнее как формальное равенство граждан перед зако­ном. В этом смысле в классическом либерализме демократия пред­ставляла собой, по сути дела, политическое выражение принципа laissez faire и свободнорыночных отношений в экономической сфере. Необходимо отметить также то, что в либерализме, так же как и в любом другом типе миросозерцания и течении общественно-полити­ческой мысли, была заложена не одна, а несколько тенденций, что выражается в ее многовариантности.

Либерализму были чужды радикализм и революционное миросо­зерцание. Как подчеркивал известный итальянский исследователь Дж. Руджиеро, ”в крайнем своем выражении либерализм стал бы ра­дикализмом, но он никогда не доходит до конца, удерживая равно­весие с помощью интуиции исторической преемственности и посте­пенности”. И действительно, либеральное мировоззрение в целом, явившееся одновременно и стимулом и результатом революций конца XVIII - первой половины XIX в., в конечном счете приобрело антиреволюционное содержание и направленность.

Разумеется, весь комплекс рассмотренных здесь принципов, идей и концепций, составляющих в совокупности классический либера­лизм, следует рассматривать как некий веберовский идеальный тип, который не всегда был точным отражением социальных реальностей. В реальной жизни дело обстоит значительно сложнее, где этот идеаль­ный тип пробивал себе дорогу, завоевывая жизненное пространство в борьбе со многими другими, как традиционными, так и вновь воз­никающими идеями, принципами, социально-философскими и идей­но-политическими конструкциями, идеальными типами и т. д.

По-разному складывалась ситуация в разных странах. Наиболее выпукло либеральный идеал складывался в англосаксонских стра­нах, особенно в США. Здесь, утвердившись в общественном созна­нии, индивидуализм стал восприниматься в качестве главного и даже единственного принципа американского общества. Индиви­дуалистическому идеалу была придана самодовлеющая значимость, рассматривающая его не просто как один из многих элементов системы ценностей и принципов, а как главную установку всякого разумного общества вообще. Самостоятельность и опора на свои собственные силы, индивидуализм и свободная конкуренция были подняты до уровня стандарта образа жизни значительной части американского народа.