«Классические» революции
В разряд классических («великих») революций принято зачислять французскую революцию 1789—1799 годов, русскую революцию 1917—1921 годов, китайскую революцию 1911—1949 годов. Кратко остановимся на каждой из них.
Французская революция вошла в историю как первая европейская революция, имевшая всемирное значение: именно она впервые поставила вопрос о законности и приемлемости политических перемен. Эта революция радикально пересмотрела прежние представления о движущих силах истории и предложила новую трактовку суверенитета, превращавшую народ в главного политического актора (Валлерстайн 2003). Несмотря на то, что с политической точки зрения французские революционеры потерпели поражение, им удалось основательно разрушить прежнюю политическую и экономическую систему. Не удивительно, что процесс такого масштаба и глубины всегда вызывал у историков самые противоречивые, но неизменно глубокие эмоции. Так, английский публицист Томас Карлейль (1795—1881) видел в этой революции самое ужасное из того, что когда-либо порождала история, а для французского историка Жюля Мишле (1798—1874) она, напротив, была попыткой воскресить законность и утвердить справедливость. (Оба упомянутых автора прославились своими исследованиями, посвященными Французской революции.) (Дэвис 2005: 498). Бесспорно, однако, то, что для Франции, как и для всей Европы, эта революция открыла эпоху Нового времени.
По мере развития Великой французской революции градус присущего ей радикализма неуклонно повышался. Она началась в мае 1789 года, когда после ста пятидесяти лет перерыва король решил созвать Генеральные штаты и тем самым невольно помог политической консолидации так называемого «третьего сословия». В течение первых двух лет, начиная с 1789 года, события развивались относительно эволюционно; большинство сформированного революционерами Национального собрания, намереваясь завершить период трансформации в обозримом будущем, вынашивало проект перехода к конституционной монархии. Именно в это время упразднили систему дворянских привилегий, приняли Декларацию прав человека, отделили церковь от государства. Однако по мере углубления преобразований и начала революционных войн Франции с соседними державами умеренные лидеры революции из числа республиканцев-жирондистов были вытеснены с ключевых политических позиций. Провозглашение республики укрепило позиции радикалов-якобинцев, которые ранее уже захватили муниципальные органы Парижа. Вслед за казнью короля страна вступила в полосу якобинского террора, продолжавшегося с сентября 1793 по июль 1794 года. Созданные по инициативе Максимильена Робеспьера (1758—1794) «комитеты общественной безопасности» удерживали власть по всей стране, став инструментами революционной диктатуры и запугивания «врагов революции».
После отстранения якобинцев от власти, состоявшегося в 1794 году, революционная волна пошла на спад. Франция пережила сначала авторитарное правление Наполеона, продолжавшееся с 1799 по 1814 год, а потом вступила в полосу относительной стабилизации — перемежавшуюся, впрочем, революциями 1830 и 1848 годов, — и, следовательно, усвоения и осмысления революционного опыта. Один из уроков французской революции, подмеченный исследователями почти сразу, состоял в том, что политический спад и последующее наступление реакции являются закономерным итогом бурного периода коренных трансформаций. Но, подчеркивая это, важно помнить и о другой особенности: полный откат назад невозможен — революция, если ее не сумели предотвратить, всегда делает свое дело. Правда, степень разрыва с прошлым может быть разной; в то время как революция во Франции далеко не во всем порвала со старым порядком, революционные перемены в России и в Китае оказались беспрецедентными по своей глубине и размаху.
Революционные события до сих пор остаются темой острых интеллектуальных дебатов, а рожденное революцией противостояние революционеров и консерваторов по- прежнему актуально для общественно-политической жизни нынешней Франции. Что касается общеевропейского и даже всемирного значения Великой французской революции, то оно было обусловлено тем, что именно она обозначила контуры демократического порядка эпохи модерна, среди которых народный суверенитет, профессиональная бюрократия, рыночная экономика и либеральная идеология (Валлерстайн 2003).
Иную роль в истории человечества сыграла русская революция, ставшая первой в мире коммунистической революцией. Карл Маркс, учение которого в XIX веке получило широкое распространение в России, опирался на материалистическое понимание прогресса как производной перманентного конфликта между производительными силами и производственными отношениями. [См. статью Социализм.] Глубоко проанализировав положение пролетариата в капиталистической экономике, он сделал вывод — ошибочный, как оказалось впоследствии, - о неизбежности пролетарской революции, призванной заложить основы идеального общества. Преувеличивая роль экономических факторов, марксисты приписывали истории что-то вроде автоматизма, с железной необходимостью обеспечивающего грядущий революционный переворот. Но Владимир Ленин (1870—1924) и его сторонники, которым пришлось добиваться революции в довольно отсталой крестьянской стране, творчески переработали доктрину Маркса. Они не могли ждать революционного переворота, сложа руки, и потому решающее значение приписали субъективному фактору — сплоченной, дисциплинированной, фанатичной секте профессиональных революционеров, подготавливающей и, в конце концов, осуществляющей революцию, а затем берущей на себя ответственность за преобразование страны. [См. статью Социализм.]
Русская революция состояла, по сути, из двух последовательных процессов, двух политических восстаний — Февральской революции, которая покончила с самодержавием, и Октябрьской революции, установившей диктатуру большевиков. В условиях глубочайшего кризиса, вызванного непосильной для российского государства мировой войной, большевики, широко использовавшие политическую демагогию и манипуляцию, сначала активно способствовали созданию параллельных структур власти (так называемое «двоевластие» Временного правительства и Советов рабочих и солдатских депутатов), потом добились доминирования в Советах, а затем насильственным путем устранили законную власть. В результате была установлена диктатура коммунистической партии, радикально и с огромными человеческими издержками модернизировавшая страну и продержавшаяся семь десятилетий.
Как справедливо отмечает английский историк Эрик Хоб - сбаум (р. 1928), «хотя идеи французской революции пережили большевизм, практические последствия октября 1917 года оказались гораздо более значительными и долгосрочными, чем последствия событий 1789 года. Октябрьская революция создала самое грозное организованное революционное движение в современной истории. Его мировая экспансия не имела себе равных со времен завоеваний ислама в первый век его существования» (Хобсбаум 2004: 67). Одним из этапов этого победоносного шествия стала китайская революция, возглавляемая Мао Цзэдуном (1893—1976). Она представляла собой еще более новаторскую интерпретацию марксистской концепции революции, нежели та, что была представлена Лениным и его соратниками. Китайский руководитель приспособил марксизм к обществу, в котором вовсе не было пролетариата; в отличие от Маркса, он считал крестьянство не реакционным, но наиболее передовым классом общества. Другой новаций стало превознесение национализма, рассматриваемого как важнейшее орудие революционной борьбы. В ходе многолетней гражданской войны, предшествовавшей состоявшемуся в 1949 году захвату власти, китайские коммунисты успешно опробовали партизанскую тактику завоевания страны, многократно — хотя и не столь успешно, - затем использованную в странах «третьего мира».
