Современные проблемы традиционных концепций суверенитета

Наиболее серьезным вызовом для традиционных трактовок суверенитета являются так называемые глобальные проблемы; их невозможно решить, оставаясь в рамках национального государства и, кроме того, они затрагивают подавляющее большинство стран мира. К глобальным проблемам относятся предотвращение войны и поддержание мира, обеспечение стабильности сырьевых и финансовых рынков, преодоление экологических стрессов, ограничение роста числа беженцев, а также противостояние терроризму. [См. статью Глобализация.] Каждая из этих проблем заставляет пересматривать привычное отношение к суверенитету. Взаимодействуя в глобальном мире, государства, причем как большие, так и малые, в той или иной мере отказываются от безусловности собственного суверенитета, уступая, делегируя, дробя его (Held, McGrew 2002: 105-190).

Далее, на карте мира множится число стран, которые не в состоянии реализовать собственный суверенитет, то есть обеспечить защиту своих граждан и установить эффективный контроль над собственной территорией. К таковым относятся расположенные в основном в Африке «несостоявшиеся» и «кризисные» государства, в которых фактически нет центральной власти, предельно обострены межэтнические противоречия, отсутствует устойчивый контроль центральных правительств над территорией страны. Как считают многие зарубежные специалисты, суверенитет подобных стран фиктивен, он не поддается реализации и потому не может в полном объеме уважаться другими государствами. Многочисленные примеры международного вмешательства во внутренние дела данных государств говорят о том, что традиционные теории суверенитета в упомянутых случаях просто не работают (Cooper 2003).

Итак, нынешние процессы подталкивают исследователей к пересмотру теоретических воззрений на суверенитет: он больше не рассматривается как нечто тотальное, окончательное, монолитное (Krasner 1995). Суверенитет уже не является абсолютной ценностью, более того, «корзина» суверенитета, наличествующего в государстве, может быть наполненной в разной степени. Сегодня широкое признание получило мнение о том, что если государство не справляется со своими традиционными обязанностями, то оно теряет права суверена внутри собственных границ. Если государство не в состоянии обеспечивать элементарные права граждан, и это приобретает массовый характер, оно утрачивает и внешнее измерение суверенитета, то есть международное признание. В подобных случаях практически неизбежно ограниченное или полномасштабное вмешательство извне, ибо глобальные средства массовой информации сегодня не позволяют правительствам скрывать внутренние проблемы. Таким образом, традиционный суверенитет постепенно теряет свою субстанцию, а дальнейшее ограничение национального суверенитета превращается в устойчивую тенденцию.

Серьезнейший вызов национальному суверенитету представляет собой региональная интеграция, особенно там, где речь идет о действительно глубоких интеграционных процессах — как, например, в Европейском Союзе (ЕС). Разумеется, если понимать под суверенитетом окончательную власть над определенной территорией, то совершенно ясно, что такая власть по-прежнему остается в пределах государств-членов (Бусыгина 2005). Ибо поскольку Союз не располагает правом на легитимное насилие, окончательное решение, например, о выходе из состава этого объединения навсегда резервируется за гражданами того или иного демократического государства - 235 члена. (Конечно, другое дело, что до сих пор подобная ситуация не была реализована, но теоретически она не исключена.) Далее, ЕС не обладает в полной мере ни одним из признаков традиционного суверенитета. Безусловно, определенные области находятся в компетенции Союза как такового, однако в некоторых сферах (например, в общей внешней и оборонной политике) решения по-прежнему принимаются межгосударственным методом, так что решающее слово и здесь остается за государствами-членами. Даже территория — наиболее очевидный признак суверенитета — не является для этого объединения бесспорной. Так, официально в ЕС входят 27 государств, однако территория, охватывающая Экономический и валютный союз - наивысшее достижение европейской интеграции, - географически гораздо меньше. Таким образом, ЕС вынужден отказаться от принципа универсальности: он предусматривает гибкие пересекающиеся территориальные объединения, причем эта особенность — «изменяющаяся геометрия» — станет, по-видимому, еще более заметна в будущем. [См. статью Интеграция.]

Традиционная европейская концепция суверенитета в основе своей унитарна, то есть суверенитет, согласно ей, категорически неделим, и поэтому она неприменима к союзу как многоуровневой системе. Но современным европейским реалиям ближе концепция плюралистического суверенитета, которую в XX столетии разрабатывали политологи Гуго Пройс (1860—1925) и Гарольд Ласки (1893—1950) и согласно которой суверенитет в каждом обществе принадлежит различным политическим, экономическим, социальным и конфессиональным группам, не располагаясь постоянно в одном месте, но перемещаясь от одной группы к другой. Наиболее радикальные сторонники плюралистического подхода к суверенитету идут еще дальше, утверждая, что государство — лишь один из примеров социальной солидарности, и оно не располагает никакой особой властью по сравнению с другими структурами общества.

Вместе с тем не следует думать, что понятие «суверенитет» ныне полностью исключено из европейского интеграционного дискурса. Размышления о применимости (или неприменимости) концепции суверенитета к крайне сложному, уникальному случаю Европейского Союза могут оказаться продуктивными, если говорить о «передаче» или «уступке» 236 части суверенитета национального государства в пользу наднациональной системы (Бусыгина 2005). Фактически, мы имеем дело с делимостью суверенитета между национальным и наднациональным уровнями. Передавая политическую власть в определенных областях, европейские государства тем самым отказываются от части своего суверенитета. Благодаря этому обстоятельству ЕС представляет собой новую фазу эволюции политико-территориальной структуры современных обществ, в отношении которой концепты прежних этапов, к каковым относится, в частности, и суверенитет территориального государства, должны использоваться с крайне серьезными оговорками (Бусыгина 2005; Newman 1997).