Консервативная идеология в России
По мнению ряда авторов, в отличие от либерализма, который всегда был в России наносным и заимствованным, теоретические построения русских консерваторов отличаются оригинальностью и самобытностью. Как отмечает Борис Миронов (р. 1942), «русская консервативная мысль от Н. М. Карамзина до Л. А. Тихомирова вовсе не была оторвана от русской жизни, она отражала воззрения народа на власть, архетипы русского сознания, а также трудности европеизации России» (Миронов 1999: 216). При этом следует подчеркнуть, что отечественный 92 консерватизм не ограничивался скупым охранительством и не был монолитным идейным сводом, отторгавшим любые изменения. Как и в Европе, наши консерваторы испытывали сильное влияние со стороны либеральной мысли, творчески усваивая некоторые ее подходы и установки. Так, защищая потребность России в сильной государственной власти, способной проводить либеральные реформы, Борис Чичерин (1828—1904) в 1860-е годы сформулировал концепцию консервативного либерализма, в которой попытался синтезировать обе идеологии. Тем же путем ранее шли и славянофилы, в учении которых, по словам современников, сочетались два противоположных начала — власти и свободы. [См. статью Либерализм.]
Кредо российского консерватизма было сформулировано Николаем Карамзиным (1766—1826) в «Записке о древней и новой России», обнародованной в 1811 году: «Всякая новость в государственном порядке есть зло, к которому надо прибегать только в необходимости». Несмотря на то, что разграничительные линии, отделявшие консерватизм от прочих идеологий, в России были подвижны и со временем менялись, русские консерваторы всех эпох разделяли следующие убеждения: а) православие и вытекающие из него социальные нормы составляют абсолютную ценность; б) сильное и централизованное государство является политическим идеалом; в) основную угрозу для национального бытия и лежащего в его основе православия представляет экспансия Запада (Гусев 2001: 242—243). В принципе, этот идейный свод благополучно пережил все катаклизмы российской истории ХХ столетия и почти в неизменном виде вошел в новое тысячелетие.
Объясняя отличавшую русский консерватизм организационную слабость, исследователи чаще всего ссылаются на то, что в роли политического лидера общества в России традиционно выступала единоличная власть, не слишком нуждавшаяся в идейной поддержке со стороны. Данное обстоятельство обусловило отсутствие в Российской империи сильных партий консервативного толка. Им же, кстати, во многом объясняется и современное положение дел, когда власть широко применяет консервативные идеи и подходы, в обществе идут активные дебаты касательно тех или иных аспектов консерватизма, значительная часть населения стойко придерживается консервативных взглядов, но при этом влиятельных политических движений, вдохновляемых консервативными установками, 93 по-прежнему нет. Действительно, в России у консервативной идеологии как издавна не было, так и по-прежнему нет влиятельных конкурентов. «В то время как на Западе консервативная идеология возникла в качестве реакции на эксцессы Просвещения, выплеснувшиеся в ходе Великой французской революции, в России консерватизм всегда был базовой теорией власти: его последовательно поддерживала корона, и он доминировал в общественном мнении» (Pipes 2005: XII).
Политическое бесплодие консервативной идеологии в России было тонко проанализировано Николаем Бердяевым (1874—1948): «Русский консерватизм невозможен потому, что ему нечего охранять. Славянофильская романтика выдумала те идеальные начала, которые должны быть консервированы, их не было в нашем историческом прошлом. Поэтому консерватизм наш не утверждал какую-то своеобразную культуру, а отрицал творчество культуры» (Бердяев 1907: 236). Несмотря на то, что изложенные тезисы кому-то могут показаться излишне категоричными, размышляя о судьбе русской консервативной идеи в эпоху глобализации, стоит задуматься над этим диагнозом вековой давности.
