Глобализация и экономика
Экономическое содержание глобализации обусловлено несколькими обстоятельствами. Во-первых, современный капитал, как производительный, так и финансовый, освободился от национальных и территориальных ограничителей, присущих предшествующим эпохам. Во-вторых, слияние мировых рын -
ков дошло до того рубежа, за которым любая национальная экономика вынуждена постоянно приспосабливаться к глобальной конъюнктуре. Наконец, в-третьих, действуя в новой экономической среде, правительства вынуждены все более активно ориентироваться на неолиберальные стратегии, которые радикально пересматривают постулаты торжествовавшего в последние полвека «государства всеобщего благоденствия».
Все это в совокупности ведет к тому, что современный мир начинает функционировать как единое экономическое целое с весьма жесткими правилами игры (Фридман 2007; Friedman 2000). Как подчеркивают апологеты глобализации, нынешний этап развития экономики коренным образом отличается от предшествующих этапов. В то время как общемировому рынку belle époque 1890-1914 годов была присуща высокая степень протекционизма, а его активность ограничивалась владениями ведущих колониальных держав, глобальная экономическая система сегодняшнего дня предельно открыта и всеобъемлюща. [См. статью Империя.] Последнее означает, что в сферу ее действия втянуто практически все население планеты без малейших изъятий, независимо от воли и желания конкретных народов и индивидов. «Функционирующая в глобальных масштабах экономика подрывает основы национальной экономии и национальных государств» (Бек 2001: 10). Транснациональные корпорации — мотор глобализации — контролируют в настоящее время 20 процента общемирового производства и 70 процентов торговли (Held, McGrew 2002: 25). Такое положение вещей до недавнего времени позволяло некоторым специалистам рассматривать национальное государство в качестве переходного способа экономического регулирования, постепенно уступающего место иным, более совершенным моделям.
Подобные воззрения, однако, сталкиваются с многочисленными возражениями. Критики экономической глобализации указывают на то, что этот процесс, интегрируя региональную, национальную и глобальную элиты, одновременно углубляет пропасть между богатыми и бедными нациями. Согласно такому взгляду, глобальный мир становится все более несправедливым, поскольку он консервирует превосходство одних и отсталость других. Представители данной школы говорят также экономической интернационализации новую разновидность «западного империализма» (Хэлд и др. 2004).
К тому же, по мнению скептиков, современная экономика остается далеко не столь интегрированной, как пытаются представить глобалисты. Интересно, что в подтверждение своей позиции они также ссылаются на период 1890—1914 годов, когда, по их оценкам, интенсивность и объем экономических взаимосвязей были гораздо выше, нежели сегодня. Кроме того, многие экономические системы в наши дни более закрыты, чем в прошлом, а ограниченность экономической и финансовой интеграции ощущается даже в странах Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). Наконец, в международном разделении труда принципиально ничего не меняется; как и прежде, одни продают сырье, другие готовую продукцию, и радикальных изменений сложившейся диспозиции в ближайшее время ждать не приходится (Held, McGrew 2002: 19-23).
Один из основных критических аргументов строится на том, что, вопреки всем интеграционным веяниям, любая экономическая активность в XXI веке, как и раньше, осуществляется где-то, на какой-то конкретной территории: судьба субъектов экономического действия, как больших, так и малых, по-прежнему решается на местном или региональном уровне, ибо как раз там развертывается конкуренция. Национальные правительства остаются главными участниками мировой экономики, поскольку именно они непосредственно регулируют экономическую деятельность. В то время как капитал, особенно финансовый, действительно становится глобальным, труд не переживает ничего подобного, оставаясь локальным. В результате, как отмечает Мануэль Кастельс (р. 1942), капитал и труд все дальше и дальше друг от друга, причем как по пространственным, так и по временным критериям: пространству потоков противостоит пространство мест, а “реальному” времени компьютерных сетей — часовое время повседневной жизни.
Всемирный экономический кризис, начавшийся в 2008 году, несомненно, заставит пересмотреть многие привычные воззрения на глобализацию в экономике и, особенно, в финансовой сфере. В настоящее время такое переосмысление 12 только начинается; масштабные и достоверные обобщения можно будет сделать лишь после того, как глобальная экономика вернется в норму — или хотя в какое-то подобие былой нормы. Но уже сейчас все громче звучат голоса тех, кто настаивает на самой решительной и всесторонней ревизии концепта глобализации.
