«Перезагрузка» либеральной модели: от экономического к политическому измерению общественных процессов

Традицией практически всех предположений и рассуждений человечества о своем будущем становится подчеркивание того факта, что почти все встающие перед ним проблемы начинают приобретать глобальный характер, а значит, могут быть решены благодаря сотрудничеству и кооперации. Новые угрозы существованию человечества не делают различий между расами, нациями и конфессиями, поэтому политика из чисто национальной объективно обречена трансформироваться в многостороннюю, способствуя тем самым формированию транснациональных общностей. Парадоксально, но на практике наблюдается и обратный процесс — на фоне рассуждений о глобализации мира происходит постепенная регенерация национальной независимости и национальной политики. Причиной этого является столкновение глубоко индивидуальной логики капитализма и рыночного фундаментализма и логики кооперативного сообщества, каковым является и национальное государство, и мировое сообщество в целом.

Если рассматривать этот процесс в хорошо известных экономистам терминах, то очевидно, что доминирующая в мире капиталистическая модель производства, основанная на принципах эгоизма, неравенства и конкуренции, олицетворяя «предложение», вошла в противоречие с олицетворяющей «спрос» кооперативной моделью, основой которой является коллективизм, равенство и справедливость. Стремление каждого члена сообщества, будь то отдельная личность или кооперативный субъект, к накоплению капитала и обретению все большего богатства, повышая его благосостояние, не только не устранило неравенство, но и усугубило его, создав тем самым условия для расслоения общества и его фрагментации. В результате главной задачей национальной политики становится бесконфликтное совмещение принципов рыночного фундаментализма и политической свободы граждан, так как государство как легитимный носитель властных полномочий способно устанавливать границы и правила функционирования миросистемы, являясь при этом своеобразным щитом, защищающим население от негативных тенденций, присущих ей. Государственная политика как интегральная функция общественного мнения позволяет воспринимать конкретное государство как некий целостный объект, являющийся частью современной миросистемы.

Все государства как важнейшие элементы миросистемы, несмотря на различные модели устройства, столь важные для их граждан, в своей основе сохраняют основные тенденции, присущие ей. Находясь в ее рамках и приняв тем самым правила ее функционирования, государственные политические, экономические и социальные структуры существенным образом ограничены в маневре, ибо, руководствуясь иными правилами, они рискуют лишиться возможности влиять на миросистему, тем самым невольно понижая статус конкретного государства. С другой стороны, им может угрожать утрата легитимности, а значит, потеря власти, что представляет прямую угрозу «территориальной целостности», «суверенитету» и «стабильности конституционного строя», являющимися жизненно важными для каждого государства и его национальными интересами. Это заставляет нас вновь обратиться к терминам «внешняя» и «внутренняя» безопасность общества и государства.

Если же рассматривать миросистему в целом как предельно возможный вариант сообщества, то речь может идти лишь о ее «внутренней» безопасности, поскольку «внешней» безопасности в настоящий момент для нее просто пока не существует. Она исчезла одновременно с распадом мировой системы социализма и Советского Союза.

В современном мире сложились гораздо более сложные взаимосвязи между такими понятиями, как «национальное» и «интернациональное» или международное, которые стали проникать друг в друга, что заметно усилилось по мере глобализации мира. Благодаря этому обострилась проблема безопасного управления миросистемой с целью сохранения в ней политических свобод, придания ей глобальной справедливости, социальной безопасности и устойчивости. Принцип свободы действий ради выгоды стал серьезным препятствием для кооперации, а значит, практически лишает человечество возможности не только адекватно оценивать, но и эффективно противостоять возникающим угрозам. Неустойчивость и недолговечность межгосударственных коалиций, протекционизм и практическая бесперспективность переговоров относительно любых совместных действий на перспективу, будь то ресурсы, финансы, товары, услуги, экология или безопасность, свидетельствуют об этом. Череда кризисов — сырьевых, промышленных, финансовых, экологических, демографических, охвативших мир и ставших всеобщим «достоянием», — свидетельствует о почти полной потере управляемости процессами, происходящими в рамках капиталистической модели в ее современной, либеральной форме.

Сначала в экономике, а затем и в политике либеральная модель превратилась во влиятельную, решающую и нормативную силу. Ее сторонники настоятельно проповедуют мысль о том, что все в мире продается и покупается, а значит, любое действие может быть вписано в систему рыночных отношений, которые позволят в конечном счете обеспечить справедливое накопление и распределение благ. Так, официальной мантрой самого влиятельного носителя этой модели — США — стал постулат о том, что он «стремится к справедливому миру, где на смену угнетению, недовольству и бедности приходит стремление к демократии, развитие, свободные рынки и свободная торговля», которые и должны доказать свою способность вывести целые общества из бедности1. Уповая на притягательные для всех постулаты демократии и благосостояния, либерализм начал распространяться не только вширь, но и вглубь, проникая практически во все властные и общественные институты национального государства — политические партии, парламенты и правительства. Государственная политика, заимствовав принципы свободного рынка, совершенно естественно в качестве своего главного ориентира стала обозначать конкурентоспособность страны, так как, если государство хочет выжить во все более глобальной рыночной экономике и политике, оно просто обречено стать конкурентоспособным.

Перешагнув национальные границы и выйдя на межгосударственный уровень, конкуренция развернулась во всех сферах общественной деятельности и невольно вторглась в область национальных интересов государства. В мире продолжилась борьба за создание наиболее привлекательного для всех облика государственного устройства, который и должен стать эталоном для мирового сообщества. Говоря современным языком, речь идет о создании благоприятного «внешнего климата», или о PR-кампании на межгосударственном уровне.

В условиях отсутствия реальных альтернатив существующей миро - системе однозначный выбор сделать практически невозможно и национальные интересы стран обречены сталкиваться. Риски умножаются, и при переходе определенного предела возникнет реальная угроза для конкретного государства. Появится необходимость «сдерживания» инициатив, а значит, создадутся необходимые условия для кооперации. Конкуренция будет сменяться кооперацией, и наоборот: ведь последняя, как правило, возникает ради устранения определенной угрозы, а значит, время ее существования ограничено.

Благодаря глобальному рынку и законам движения капитала, к которому теперь в равной степени могут быть отнесены все материальные и нематериальные активы общества, известные демократические принципы свободы, равенства и братства немедленно пришли в противоречие между собой. Перед человечеством остро встал выбор между выгодой и справедливостью, которые в равной степени можно отнести к базовым условиям гармоничного развития общества. Проблема безопасного соотнесения между собой базовых демократических принципов — свободы, равенства и братства — исследовалась нами ранее. При этом проблему соотнесения законов рынка с демократическими принципами государственного устройства мы не рассматривали. Интересно попытаться оценить влияние свободы на устойчивость, развитие и безопасность государства и мировой системы в целом в условиях доминирования либеральной модели. Фактически речь пойдет о степени безопасности либеральной модели и развития по ее канонам.

Поступающая из различных источников информация указывает на возросший интерес мирового экспертного сообщества к данной проблеме. Знаковым в этом плане можно считать доклад «В условиях большей свободы — к безопасности, развитию и соблюдению прав человека для всех», сделанный Генеральным секретарем ООН К. Аннаном на 59-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН еще в 2005 г. В нем прямо поставлен вопрос об ответственности членов организации за построение более справедливого мироустройства, способного преодолеть главные бедствия современного мира — голод, нищету, вооруженные конфликты и грубые нарушения прав человека. Можно, пожалуй, утверждать, что человечество начало осознавать необходимость замены принципа «свобода от» принципом «свобода для». Возникает возможность примирить между собой конкуренцию, источником которой является свобода, и кооперацию как следствие справедливости.

При каких условиях это станет возможным? Каковы наиболее вероятные пути и результаты подобного примирения?

Как уже говорилось выше, основой либеральной модели является процесс свободной конкуренции, что означает: все члены сообщества вовлечены в игру с присущими ей атрибутами — выигрышем или проигрышем. Игра может быть как жесткой, некооперативной, когда любые коммуникации между ее участниками разрушаются, что было характерно для определенных периодов холодной войны, так и мягкой — кооперативной, когда связи сохраняются, делая возможным создание различных коалиций — внутренних и внешних. Математической моделью жесткой игры, или конфликта, является игра в нормальной форме, которая задается биматрицей. Участники игры начинают выбирать стратегию, которая способна максимизировать их выигрыш.

Для понимания процесса игры и оценки ее результатов попробуем смоделировать ход рассуждений участников. При выборе своей стратегии участники игры ориентируются друг на друга, стремясь действовать способом, обеспечивающим наилучший результат в складывающейся ситуации. Если участник игры полагает, что другие участники столь же рациональны, как и он сам, то должен предположить, что, выбирая определенную модель поведения, может ожидать от них соответствующего выбора. В результате каждый игрок учитывает, что все остальные знают о том, что он считает их рациональными. Процесс выбора стратегий становится бесконечным, ибо возникает бесконечная цепочка «вложенных» рассуждений. Участникам игры невыгодно отклоняться от избранной стратегии в одностороннем порядке, а значит, выбрав определенную стратегию, они ничего не выигрывают, отклоняясь от нее, и конкуренция между ними продолжится. В этом и заключен смысл равновесия Нэша. Вместе с тем подобного равновесия может просто не существовать или оно может быть не единственным или неэффективным. Возможен вариант, когда для всех игроков ситуация равновесия может оказаться хуже, чем любая другая. Понятно, что подобная ситуация может ухудшать качество равновесного состояния системы, а значит, не должна устраивать игроков.

Одной из наиболее известных дилемм, связанной с этим парадоксом, является «дилемма заключенного», когда ее участники стремятся получить выгоду, не сотрудничая, а предавая друг друга. Если каждый из игроков стремится максимизировать свой выигрыш, не заботясь о выгоде остальных, что характерно для либеральной модели, то предательство может доминировать над сотрудничеством. Единственно возможным решением может стать «предательство» обоих участников игры, но даже если по отдельности их поведение можно считать рациональным, то вместе оно ведет к нерациональному решению, порождая трудноразрешимую проблему стратегического манипулирования. Ее актуальность наглядно подтверждает нередко фигурирующее в выступлениях политических лидеров и средствах массовой информации понятие о «двойных стандартах». Как считает нобелевский лауреат Дж. Ю. Стиглиц, «в реальном мире очень часто встречаются контракты в неявном виде, взаимопонимания и нормы поведения, обеспечивающие достаточно гладкое функционирование общества. В основе работоспособности экономических систем и не только их (курсив мой. — А. Н.), в общем и целом лежит взаимное доверие, поскольку индивидуумы делают то, что они обещали сделать. На примере неэффективных социумов мы убеждаемся в том, насколько катастрофическими последствиями для экономики чревато нарушение доверия», когда происходит расторжение контрактов, что «может принести кратковременные выгоды, но таит в себе опасность огромных издержек в долговременной перспективе».

«Дилемму заключенного» часто называют «основной дилеммой безопасности», поскольку она напрямую связана с безопасностью модели поведения игрока, который не хочет проиграть. Та сторона, которая считает, что в отношении ее поступили несправедливо, неминуемо стремится к возмездию, чреватому нарастанием конфликтности и осложнением ситуации. Это значит, что попытка одного государства обеспечить для себя определенные преимущества заставляет не только его противников, но и остальных принимать ответные меры, направленные на устранение этого разрыва, запуская тем самым механизм догоняющего развития. «Атака отстающих» всегда приводит к погоне за лидером и конфронтации, следствием которой является ухудшение безопасности всех, а значит, и общий проигрыш.

Как показывает пример США, претензия на более высокий уровень собственной безопасности автоматически заставляет руководство страны, по мнению известного американского политолога З. Бже - зинского, обеспечить баланс между участием Америки в кооперации и самостоятельными действиями. Заметим, что в этом случае речь фактически идет о попытке решения дилеммы «конкуренция — кооперация», основой которой является дилемма «свобода — справедливость». Это, как весьма верно замечено, с одной стороны, может привести к «стратегической летаргии», утрате динамики развития, а с другой, к положению «осажденной крепости», приводящему к аналогичному результату. В этом состоит главная проблема внешнеполитического курса не только США, но и любого государства в условиях монопольного функционирования либеральной модели.

Возможность существования неэффективного равновесия Нэша заставляет нас обратиться к понятию Парето-оптимальной ситуации, когда «всякое изменение, которое не приносит убытков, а которое некоторым людям приносит пользу (по их собственной оценке), является улучшением». За участниками игры признается право на любые изменения, которые никому не приносят дополнительного вреда. Если вернуться к «дилемме заключенного», то легко увидеть, что Парето-оптимальная ситуация не может быть достигнута при искажении или сокрытии информации участниками игры и делает невозможным предательство. Кооперация, основанная на доверии, в долгосрочной перспективе может оказаться более эффективной стратегией. Поскольку оптимальное состояние общества предполагает, что общее благосостояние достигло максимума, распределение ресурсов оптимально, а любой другой вариант ухудшит благосостояние любого из субъектов сообщества, то взаимное равновесие интересов и выгод достигается тогда, когда суммарное удовлетворение сторон максимально. Это утверждение полностью соответствует знаменитому высказыванию А. Смита о «невидимой руке» рынка, которое и легло в основу теоремы о его равновесии как Парето-оптимальном состоянии.

Большинство решений в теории игр подразумевает, что информация об игре, в которую играют (т. е. состав участников, возможные стратегии и выигрыши), является общим знанием, а значит, равновесие Нэша в условиях олигополии достигается при нулевых ценах. Отсюда любой сговор между участниками игры становится наиболее эффективной или прибыльной для каждого стратегией и, по сути, поддерживает необходимость универсализации либеральной, рыночной стратегии и многополярного мира, что и наблюдается в настоящее время. Несмотря на претензии на эффективность, идеология рыночного фундаментализма серьезно деформировала идеалы и структуры общества, из-за чего всеобщим достоянием стали многочисленные пороки либеральной модели. Наглядно проявился так называемый либеральный парадокс: не существует такой универсальной и справедливой демократической процедуры, которая оказалась бы совместимой с неограниченной свободой личного выбора. В результате из - за фундаментальной ошибки в институциональных реформах, которых просто невозможно было избежать, мировая экономика и политика так и не сумели войти в режим совершенной конкуренции, ведя общество к Парето-оптимальной ситуации.

Мы преимущественно рассматриваем сообщество в разных его проявлениях, поэтому как бы хорошо теория игр ни отражала происходящие в нем процессы, она не всегда адекватно показывает их суть. Очевидно, что любое коллективное взаимодействие может подразумевать как конфликт, так и совпадение интересов, говорящее в пользу кооперации. Поскольку существует как прямая, так и обратная теорема общественного благосостояния, оптимальное по Парето равновесие может быть достигнуто и в ходе совершенной конкуренции, и в ходе совершенной кооперации. Любые произведенные обществом блага могут распределяться или эффективно, или справедливо, обратная теорема благосостояния утверждает, что справедливое распределение может обеспечить требуемую эффективность производства благ, а значит, и положительную динамику развития общества. Необходимыми условиями для этого являются полная и неискаженная информация, совершенная конкуренция, большое число участников, из которых никто не имеет рпсе^акег — рыночной власти, и ряд других, менее значимых ограничителей. Существование как прямой, так и обратной теоремы благосостояния свидетельствует о том, что процессы достижения эффективности и поддержания справедливости могут при определенных условиях либо дополнять друг друга, либо конкурировать между собой.

Поиск критериев справедливости актуален для любого сообщества, без толерантности его участников оно неизбежно распадется. Если кооперативные возможности не могут быть эффективно использованы при децентрализованных действиях членов сообщества, то решения общественной значимости нельзя принимать на основе рыночных механизмов, которые к тому же оказались весьма несовершенными в реальных условиях. Это означает, что необходим поиск новых подходов к выработке эффективных кооперативных решений, способных обеспечить бесконфликтность общества, сохраняя при этом потенциал и способность его развития. Это заставляет нас обратиться к тому разделу математики, в котором изучаются методы принятия подобных решений.

Существуют два способа принятия решений, способные поддерживать кооперацию общества, обеспечив его разумную внутреннюю организацию. Речь в первую очередь пойдет о способах распределения, благодаря которым ищутся и достигаются компромиссы между членами сообщества. Естественно, что способ, а значит, и система распределения благ всегда опираются на представление о справедливости каждого из членов сообщества. Если большинство из них не признает справедливости существующего способа распределения, то кооперация либо распадается, либо затрачиваются дополнительные ресурсы на систему подавления и наказания, что неминуемо скажется на эффективности кооперации. Таким образом, и индивидуальные оценки, и коллективный выбор становятся основой подхода к пониманию и исследованию общественного агрегатирования решений и механизмов их реализации. В теории коллективного выбора, прямо связанной с теорией общественного благосостояния, коллективное благосостояние является следствием индивидуальной выгоды членов сообщества, а значит, ею и определяется. Ведь любая кооперация является крайне хрупким предприятием, ибо каждый из ее участников должен осознавать, что в его отношении поступили справедливо. Это означает, что справедливость, положительно влияющая на консенсус общества, является главным условием его внутренней устойчивости. Другим, не менее важным условием устойчивости кооперации является ее эффективность, поскольку свобода и независимость всегда легко способны восполнить этот недостаток. Поэтому эффективность становится главным условием, но уже внешней устойчивости кооперации. Это в конечном счете означает полное несовпадение целей внутренней и внешней политики любого государства в условиях либеральной модели и дезавуирует уже известное нам заявление американской администрации о том, что в новых условиях (имеется в виду глобальный и свободный мир) «исчезнут границы между внутренней и внешней политикой». Подобное заявление свидетельствует лишь о стремлении отдельного государства к миссионерству во имя победы в конкурентной борьбе, в результате чего происходит глобализация его национальных интересов. «Государства, включенные в свободный рынок, будут ощущать себя в большей безопасности и стремиться к свободе», а значит, «будут в меньшей степени угрожать интересам Соединенных Штатов», что «сделает мир более безопасным и более преуспевающим местом, где смогут продвигаться их интересы во имя безопасности и процветания». В результате последовательный переход от национальной экономики и политики к национальной экономике и международной политике, а затем и к мировой экономике и политике заставляет государство постоянно «форматировать» национальное и мировое пространства под себя с целью обретения дополнительных преимуществ в конкурентной борьбе. Кроме того, существующие и вновь создаваемые международные и региональные организации также ставят перед собой цель «отформатировать» мировое пространство для решения определенных задач.

Заметим, что любая кооперация ориентирована в первую очередь на распределение благ, а не на их создание. Перераспределение благ, накопленных в результате индивидуальных усилий членов кооперации, в какой-то степени нивелирует различия между ними и в конечном счете устраняет избыточность, накопленную системой и обществом. Гуманитарные и социальные науки, в первую очередь политология, экономика, социология и социальная психология, изучая процесс распределения тех или иных благ, ищут способы справедливого снятия накопленной индивидами избыточности для поддержания разумной организации различных сообществ — профессиональных, национальных, конфессиональных, государств, их коалиций и мирового сообщества в целом. По сути, это означает, что идет либо поиск путей активизации естественных ограничителей свободы действий, либо установление искусственных ее ограничителей, при которых сохраняются условия для безопасного развития частного и одновременно исключается хаос и потеря управляемости общим.

Существует лишь два подхода к принятию кооперативных решений. Для приверженца утилитарного подхода, базирующегося на принципе свободы и делающего его, таким образом, основой либеральной модели и идеологии, кооперация хороша настолько, насколько она увеличивает общее благосостояние и эффективность общества. Эгалитаризм, наоборот, вытекает из древнейшего и весьма популярного принципа справедливости, а значит, его применение предполагает выравнивание индивидуальных выгод, обращая при этом внимание на наименее удачливого члена сообщества. Поэтому эгалитаризм вступает в противоречие с принципом единогласия — основным постулатом коллективного принятия решений. Этот, казалось бы, противоестественный факт ведет к возникновению известной дилеммы равенство — эффективность. Поиск путей ее разрешения с целью создания условий для рационального и одновременно демократического пути принятия кооперативных решений привел к фундаментальному выводу о том, что «социальная функция выбора, выражающая связь между индивидуальными предпочтениями и социальным выбором, должна была отвечать четырем требованиям. Ими являются переходность, эффективность по Парето, отсутствие диктатуры, навязывающей свои предпочтения всему обществу, и независимость от посторонних альтернатив». При этом было убедительно доказано, что эти четыре условия не только внутренне противоречивы, но они противоречат также друг другу, откуда следует, что ни одна социальная функция выбора не может соответствовать всем требованиям одновременно. «Теоремы невозможности», начало которым положило это знаменитое предположение, определили важнейшие ограничения на общественный выбор правил коллективного принятия решения. Они очень жестки, поскольку три общепризнанные цели — коллективная рациональность, способность принимать решения и равенство власти — всегда оказываются в непримиримом противоречии. Если общество отказывается от коллективной рациональности, принимая тем самым необходимую произвольность и возможность оказывать влияние на нерациональные процедуры, то принцип большинства обеспечит выбор, ибо с его помощью можно достичь две другие цели. Если общество настаивает на сохранении некоторой степени коллективной рациональности, оно может достигнуть равенства, приняв правило консенсуса, но только ценой нерешительности власти. Отсюда любое общество может обрести большую способность принимать решения, концентрируя право вето во все более узком кругу его членов. Это так называемое правило диктатора, которое является самым решающим и одновременно самым неравным.

Стремление сообщества к позитивному внешнему восприятию с точки зрения благосостояния и эффективности приводит к тому, что среди его членов могут появиться «безбилетники», которые, разделяя его цели, не стремятся стать его членами, поскольку это грозит им дополнительными издержками. В основе их достаточно рационального поведения лежат все тот же принцип свободы действий и выгода, которая будет получена как членами сообщества, так и неприсоединив - шимися. Если каждый член сообщества стремится сделать вклад поменьше, получая при этом максимальную выгоду, то возникает конфликтная ситуация. Чтобы избежать этого и обеспечить устойчивость кооперации, выгода должна концентрироваться внутри, а издержки распределяться снаружи сообщества. Таким образом, один из принципов либеральной государственной политики ведет к росту неравенства, которое, признаваясь непременным условием для развития общества, в конечном счете становится лишь источником различных конфликтов.

Обращаясь к уже упомянутым ранее «теоремам невозможности», которые, как видится, наиболее адекватно позволяют соотносить между собой политическое измерение рыночного фундаментализма и экономическое измерение национальной политики, можно предположить, что процессы достижения эффективности системы и поддержания ее справедливости в рамках либеральной модели являются разнонаправленными. Стремление к коллективной рациональности, по сути эквивалентной эффективности кооперации, может потребовать исключения из процесса принятия решений отдельных членов сообщества, что означает неравенство власти, а значит, недемократично по своей сути. Подобный сценарий, как мы помним, как раз и является основой утилитарного подхода к принятию кооперативных решений, лежащего в основе либеральной модели. Если сообщество готово пожертвовать эффективностью во имя обретения равенства власти или способностью вырабатывать и принимать коллективные решения, немедленно возникает дилемма «равенство — эффективность». Одним из вариантов ее разрешения является одновременное устранение неравенства среди членов сообщества при сохранении приемлемого уровня его благосостояния. В этом случае либеральная рыночная модель начинает замещаться какой-то другой — консервативной рыночной моделью, в рамках которой возможен торг при выборе приемлемого варианта из числа тех, что дают преимущества отдельным членам сообщества, или социалистической моделью, призванной примирить между собой принципы свободы и равенства, но на иной, нерыночной основе. Вместе с тем давно замечено, что «в мире, основанном на борьбе, на неограниченном соревновании личности, равенство прав ничего не значит без равенства сил», а «принцип равенства» действителен «только для тех, кто имел в данный исторический момент силу». Как мы понимаем, этот принцип является одинаково справедливым для каждой из упомянутых нами моделей, невзирая на декларируемые ими базовые ценности свободы и равенства, которые в той или иной степени искажаются в результате вмешательства государства. В результате практически невозможно представить себе систему, которая была бы одновременно относительно эгалитарной и демократичной.

В условиях обозначившейся на рубеже ХХ-ХХ1 вв. тенденции к сближению стран и народов и формированию единого информационного и экономического пространства, вслед за которым начинает складываться политическое и правовое, возникает вполне закономерный вопрос: что для формирующегося нового облика мира является большим приоритетом — внутренняя устойчивость кооперации или ее эффективность? Представляется справедливым утверждение, что главным приоритетом мирового сообщества в конце концов станет внутренняя устойчивость кооперации, которая и позволит решать проблемы планетарного масштаба. В связи с этим возникает также вопрос: насколько рациональной и эффективной может быть эгалитарная модель общества? Это заставляет обратиться к поиску новых критериев эффективности системы. Если в рамках либеральной модели эффективность достигается за счет неравномерного обогащения и конкуренции, что, как показывает практика, далеко не всегда так, то в рамках эгалитарной, а значит, более демократичной модели кооперации, ее эффективность должна определяться другими критериями. Они могут формироваться под воздействием как внешних, так и внутренних ограничителей.

Если говорить о внешних ограничителях, то ими могут быть различные угрозы — экономические, политические, социальные и экологические, порождаемые алчностью и бесконечной погоней за прибылью. Недаром все чаще звучит мысль о том, что формируется общество страха, становящегося одним из наиболее эффективных средств социального управления и организации. Члены мирового сообщества начинают бояться всех — соседей, террористов, конкурентов, противников и даже союзников. Однако, как уже говорилось ранее, любые внешние ограничители оказываются недолговечными, и как только угроза исчезает, исчезает и потребность в кооперации. Примеры привести несложно.

Другое дело — ограничители внутренние. Поиск действенных внутренних ограничителей заставляет нас ответить на вопрос: является ли избыточность, к созданию и накоплению которой стремится каждый из членов мирового сообщества, в любом ее виде непременным условием для его развития?

Это, в свою очередь, порождает закономерный вопрос: а как накопленная обществом избыточность циркулирует, расходуется, сберегается и инвестируется в развитие и в каком виде она может существовать? Пока однозначного ответа на данный вопрос не существует. Есть лишь общие рассуждения о трансформации фундаментальных основ благосостояния и устранении избыточности системы путем грамотных инвестиций в будущее.

Можно говорить о том, что накопленная обществом избыточность в условиях доминирования принципов рыночного фундаментализма и ничем не ограниченной свободы действий породила современный кризис. Охватив весь мир, кризис стал одновременно и финансовым, и экономическим, и политическим, и социальным, что позволяет говорить о его системности. Кризис явился, по сути, результатом безответственного отношения общества к созданию, распределению и расходованию накопленных им благ или повышению избыточности системы, в результате чего произошла утрата ее рациональности. Своевременным и справедливым выглядит утверждение американского президента Б. Обамы о том, что «мы пережили период, когда слишком часто сиюминутные достижения ставились выше, чем долговременное благополучие, когда мы разучились смотреть дальше, чем следующий платеж, следующий квартал или следующие выборы». По его мнению, «высокие доходы шли на обогащение и без того богатых, вместо того чтобы инвестироваться в наше будущее. Правила выхолащивались ради получения скорой прибыли в ущерб здоровью рынков. Люди сознательно покупали дома, которые были им не по карману, а банки и кредиторы охотно финансировали эти покупки, выдавая “плохие” кредиты. И все это время обсуждение важнейших вопросов и принятие сложных решений откладывались на неопределенное будущее». В результате «мы должны признать, что, хотя свободный рынок — самый мощный генератор нашего благосостояния, он не дает нам права игнорировать последствия наших действий». Столь откровенное признание приверженца рыночного фундаментализма, который «всегда был твердо уверен в могуществе свободного рынка» («Он был и останется двигателем прогресса, Америка — источником непревзойденного в истории процветания»), заставляет говорить

о том, что доминирующая в мире либеральная модель нуждается в существенной корректировке. Кризис наглядно продемонстрировал, что потеряна управляемость процессами, происходящими в рамках либеральной модели развития — рынок оказался неэффективным регулятором, так же как и основанное на его принципах общество, будь то отдельное государство или мировое сообщество в целом. Именно это позволяет говорить о системном дефиците либеральной модели, а значит, о дефиците «спроса» и «предложения», в результате чего одновременно утрачивается и ее самоуправляемость — невидимая рука рынка становится неэффективной, а принудительное управление — государственное вмешательство — малоэффективно. Повсеместно идет поиск приемлемого соотношения властной вертикали и горизонтали, способных создать условия для принятия политических решений с целью мотивации отдельных субъектов и общества в целом, формирования и распределения материальных и нематериальных благ, что в конечном счете обозначит оптимальные темпы и уровень социально-экономического развития общества.

Таким образом, можно констатировать последовательную потерю управляемости сначала экономическими, а затем социальными и политическими процессами, причем на всех уровнях. Финансовая нестабильность, трудности с удовлетворением потребностей общества, растущая безработица, неравенство внутри сообществ и между ними, сепаратизм и национализм, рост числа глобальных катастроф — природных и техногенных — заставляют говорить о том, что в мире нарастают противоречия между свободой, капиталом, демократией и рынком. Все это в конечном счете сказывается на безопасности государств и мирового сообщества в целом. Все чаще наступает понимание того, что мир вступает в новую эпоху, когда мировому сообществу необходимо осознать, что «односторонние решения доказали свою контрпродуктивность».

Хорошо известно, что агрессивная конкурентная среда может привести к тому, что люди «ниспровергнут храмы и зальют кровью землю» и, «начав возводить свою Вавилонскую башню... кончат антропофагией». Для того чтобы избежать этого печального финала и «конца истории», человечеству необходимо пересмотреть свое понимание свободы с точки зрения нравственности. Именно нравственность может стать одним из действенных внутренних ограничителей любого сообщества, ибо именно она «представляет собой свободу в действии», свободу, «уже реализованную в результате ответственного выбора, ограничивающего себя ради блага и пользы самой личности, или всего общества. Мораль обеспечивает жизнеспособность и развитие общества, и его единство». Третья энциклика папы римского Бенедикта XVI Caritas in Veritate («Милосердие в истине»), увидевшая свет летом 2009 г. накануне саммита G8 в Аквиле, впервые была обращена к социальным проблемам современности. В ней содержится прямой призыв к отказу от жадности и эгоизма и созданию «мировой политической власти» ради «оздоровления экономик, затронутых кризисом», «предотвращения ухудшения ситуации и усиления неравновесия». «Без правды, без доверия и любви к ней нет в конечном счете совести и социальной ответственности, а социальная деятельность, удовлетворяющая частные интересы с позиций силы, приведет к социальной фрагментации, особенно в условиях глобализации общества, в такие трудные времена, как сейчас». В свою очередь, оценивая результаты саммита G8, президент России Д. Медведев, в частности, заметил, что одно из важных направлений долгосрочной и среднесрочной стратегии развития мирового сообщества — «это реформирование собственно самого сознания, отказ от стереотипов, которые доминировали в истеблишменте последние годы». По его мнению, «та атмосфера, которая сложилась на этом саммите, что называется, дорогого стоит: она другая в этом смысле».

Таким образом, в выступлениях политических лидеров и религиозных деятелей настойчиво звучит мысль о насущной необходимости «перезагрузки» либеральной модели развития и глобальной «перестройки» мирового сообщества, в основу которой будет положено не стремление к бесконечному обогащению, а извечное стремление человечества к справедливости. Разногласия проистекают из недовольства «статус-кво», когда невозможно решать проблемы, которые «более чем когда-либо в человеческой истории являются общими для государств и народов». «Технология, которую мы используем, способна осветить дорогу к миру, а может навсегда затемнить ее. Надежда на появление ребенка может обогатить мир, а может и обеднить его. Пришло время двигать мир в новом направлении. Мы должны начать новую эру взаимодействия на основе взаимных интересов и взаимоуважения, и эта работа должна начаться сейчас». В критические моменты мы всегда взываем к справедливости, пытаясь найти ее свыше, а это значит, что свобода не должна быть безграничной, что ей «нужна цель»: «Истинная свобода предполагает поиск истины — истинного блага — и поэтому она находит свое свершение именно в знании того, что является правильным и справедливым».

Все это возможно благодаря политическому, а не экономическому измерению общественных процессов, с помощью которого можно будет, сохраняя единство мира, обеспечить его внутреннюю устойчивость и самоуправляемость и постепенно вывести мировое сообщество на траекторию поступательного эволюционного всестороннего прогрессивного развития. Мы действительно «переживаем один из переломных моментов развития современной истории», когда придется решать, «каким образом будут преодолены огромные, накопленные в мировой и национальных экономиках дисбалансы и дефициты». Это означает, что «у нашего поколения есть шанс выбирать»: или «перетащить аргументы двадцатого века в двадцать первый», или «собраться вместе, чтобы служить общим интересам людей».