Следствия начального этапа реформы и основные тенденции

Оценивая ход и первые результаты реформы местного самоуправ­ления в сельской местности, нужно отметить явное преобладание тенденций, которые радикально противоположны задачам модер­низации экономики и социального управления.

Не будет преувеличением сказать, что первый опыт реализации реформы свидетельствует о провисании модернизации в сельской местности — стимулируется экстенсивная эксплуатация территории, закрепляются механизмы дотационности и соответственно психо­логия патернализма и бюджетного иждивенчества. В ряде случаев, напротив, в местных сообществах выработалось неприятие любых внешних вторжений и реформирований как потенциально опасных, и формирование органов самоуправления закрепляет эти тенденции самоизоляции ради выживания.

Постсоветская государственно-капиталистическая модернизация, стартуя на основе системного кризиса, заново осваивает территорию страны, а затем структурирует социальное пространство, формирует каркас новой системы. Но несущей конструкцией в этом каркасе остается сверхцентрализация политической, экономической и куль­турной жизни. Именно это задает экстенсивный характер модерни­зации, которая протекает как возобновление внутренней колониза­ции страны 3 — сначала первичной (т. е. присвоения территории, ландшафта, ресурсов) и как следствие — вторичной (т. е. колонизации населения). Реформа местного самоуправления и ее перспективы во многом определяются этим контекстом — новым изданием внутрен­ней колонизации. Более того, сопоставление начального этапа мест­ного самоуправления даже в том достаточно условном зонировании, которое принято в региональном управлении инвестициями («зона развития», «зона стабильности» и малозаселенные территории), позволяет рельефно увидеть, как местное самоуправление может ста­новиться агентом процессов колонизации.

В одном из исследуемых нами поселков, возникшем в советское время благодаря размещению военного соединения, военнослужащие и их семьи сейчас составляют менее половины населения. Еще неко­торая часть местных жителей работает в армии на гражданских долж­ностях. Никаких значимых производств в поселке нет, но развито предпринимательство, которым занимаются в основном бывшие во­енные или жены военнослужащих. За последние годы на основе та­кого социально-экономического расслоения укоренилось социально-культурное дистанцирование, например, системное внедрение пе­дагогическим коллективом школы (в основном женами военных) «надомного» обучения детей, отстающих в интеллектуальном раз­витии (речь идет только о детях местных жителей), ради того, чтобы изолировать от них «нормальных детей»; практика социального исключения безработных — отказ в административной поддержке.

Сейчас это дистанцирование закрепляется местным самоуправле­нием. Вновь избранный глава поселка так мотивирует выделение денег исключительно на благоустройство дворов, в которых про­живают семьи действующих и отставных военнослужащих: «Будем тратить деньги на тех, кто их в бюджет приносит».

В поселке Усть-Куда (Иркутский район, 1600 жителей) еще в со­ветское время сложилось противоречие между жителями старой де­ревни и «геологией» — семьями работников геологических экспе­диций, которым в поселке было построено жилье для постоянного проживания. В 1990-х годах эти противоречия подкрепились соци­ально-экономическим расслоением. Противоречия были актуали­зированы избирательной кампанией — противостояние и повестка дня выборов 2005 г. формировались по этой линии («местные» и «геология»). Накал избирательной борьбы (вплоть до активного «черного пиара» с обеих сторон) свидетельствовал о попытке «де­ревенских» перераспределить социальный капитал и заставить счи­таться с интересами коренных жителей деревни. Победил кандидат от «геологии», и новая администрация сразу и откровенно стала использовать административный ресурс в интересах «геологов» на основе права сильного.

Итак, социально-экономическое расслоение закрепляется социо­культурной дистанцией и неформальными властными отношениями. Местное самоуправление либо оформляет данную ситуацию и ле­гализует использование ресурсов в соответствии с расслоением (как «геологи» в Усть-Куде), либо становится придатком органов реаль­ной власти (например, командования военной части), либо вообще остается виртуальным рядом с реальной властью предприятия, если управление предприятием находится не в самом населенном пункте (например, в поселках, которые обслуживают Усть-Илимский лесо­промышленный комплекс). Таким образом, социальное расслоение и дистанцирование оборачиваются невозможностью для значитель­ной части населения поселков изменить траекторию ниспадающей социальной мобильности — человек, семья прикрепляются к тому месту, где у них не осталось социальных шансов, будучи одновре­менно в этом месте стигматизированным, нежелательным или со­циально исключенным элементом.