Динамика бзаимоотношений «бизнес — властЬ»
Выводы. Отношения между бизнесом и властью в регионах прошли через ряд различных этапов. Это была фаза начального выстраивания в начале 1990-х годов, когда на базе старых советских власти и хозяйства вырастали новые власть и бизнес. Это была последующая фаза прорастания власти в бизнес, а бизнеса во власть в середине 1990-х. Это была фаза преодоления региональной обособленности власти и бизнеса, укрупнения их и встраивания их в крупные федеральные структуры: вертикали и конгломераты после кризиса 1998 г.
Симбиотические отношения власти и бизнеса в регионах зашли настолько далеко, что Кремль, стремясь усилить в регионах федеральный контроль и дистанцировать власть от бизнеса, не нашел ничего лучше, чем отказаться от прямых выборов глав, а впоследствии и от поиска сильных потенциальных лидеров внутри региональной политической элиты, предпочтя назначать в регионы менеджеров со стороны. Модель «<корпоративной ответственности» или закрепления регионов за крупными бизнес-корпорациями, практиковавшаяся в начале 2000-х годов, не исчезла совсем, просто вместо крупного частного бизнеса в роли региональных шефов стали все чаще выступать заинтересованные госкорпорации.
Динамику последних лет можно определить как перетекание модели «<бизнес как власть» в модель «<власть как бизнес». Для последней характерен прежде всего подход к стране как к единой корпорации с отраслевыми и территориальными отделами, взаимозаменяемостью и широким использованием менеджеров из государственного и частного бизнеса в госуправлении, и наоборот. Капитаны бизнеса входят в совет директоров этой корпорации, но возглавляет его власть. При этом власть, как и бизнес, не едина и не однородна. Для нее сейчас характерна скорее акционерная модель. Постоянно происходящая конкуренция различных политических кланов и групп во власти, изменение политического баланса сил имеют следствием изменения и в бизнесе. Здесь возможны и элементы бизнес-политического рейдерства и многое другое, но динамика в целом описывается скорее моделью игры с нулевой суммой между акционерами довольно закрытой корпорации, чем моделью «победитель получает все».
Если крупный бизнес ведет диалог с властью напрямую, используя к тому же при этом свои связи и лоббистские возможности на федеральном уровне, то средний бизнес вынужден пользоваться существующими и не совсем для него приспособленными контролируемыми либо властью, либо «крупняком» площадками в виде союзов промышленников и предпринимателей (СПП), «<Деловой России», «Опоры» или торгово-промышленных палат (ТПП). Если раньше роль канала общения бизнеса с властью играли и некоторые политические партии (СПС, «Справедливая Россия» и др.), то теперь ее играют главным образом фракции и группировки внутри «Единой России». Проблемы недостаточной ин-ституционализации и асимметричности во взаимоотношениях власти и среднего бизнеса усиливаются в ситуации кризиса, когда и положение дел в экономике, и позиция власти могут быстро меняться, а инициатива и контроль за площадками остаются у власти.
Бизнес в режиме стабильного функционирования нуждается в рабочих инструментализованых и при этом весьма подробных отношениях с властью. Все это в отличие от переходного времени с единичными судьбоносными решениями не может обеспечиваться никакими самыми высокими связями на федеральном уровне и требует установления/выработки работающей модели отношений с региональной и местной властью.
Зависимость бизнеса от власти, которая может казнить (его или, наоборот, конкурента), а может миловать, заставляет бизнес не просто выстраивать эшелонированные отношения с властью, но активно участвовать в политической жизни регионов, в которых он имеет интересы. Бизнес как минимум тщательно изучает ситуацию в регионе, собирает детальную информацию о взаимоотношениях чиновников между собой и с бизнес-группами, активно работает в информационном поле, оказывает влияние на общественно-политическую жизнь. На следующей стадии бизнес финансирует те или иные группы в регионе и их проекты, вступает в союзы с губернаторами и другими представителями высшего регионального истеблишмента, в том числе и закрепленные «династическими браками», когда представители бизнеса входят во властные команды, а представители власти или их родственники — в бизнес-структуры. Наконец, самая высокая степень участия бизнеса во власти — формирование им властных команд и проведение своих представителей на посты глав регионов.
Поначалу таковыми были крупные бизнес-менеджеры, такие как Александр Хлопонин (гендиректор «Норильского никеля», губернатор сначала Таймырского АО в 2001—2002 гг., а потом Красноярского края), Дмитрий Зеленин («Интеррос», губернатор Тверской области с 2003 г.), Борис Золотарев (ЮКОС, губернатор Эвенкии в 2001—2006 гг.), Александр Тишанин (РЖД, губернатор Иркутской области в 2005—2008 гг.), Игорь Есиповский («Ростех-нологии», губернатор Иркутской области в 2008—2009 гг.) и др. Из губернаторов — владельцев собственного бизнеса наиболее известны Роман Абрамович (губернатор Чукотки в 2000—2008 гг., с 2008 г. спикер Чукотской окружной думы), Олег Кожемяко («Преображенская база тралового флота», губернатор Корякского округа в 2005—2007 гг., губернатор Амурской области с 2008 г.), Юрий Трутнев («Э. К. С. Интернешнл», губернатор Пермской области в 2000—2004 гг.), Олег Чиркунов («Э. К. С.», губернатор Пермской области, края с 2004 г.), Арсен Каноков («ЦентроКредит», президент Кабардино-Балкарии с 2005 г.), Хазрет Совмен (Золотодобывающая компания «Полюс», президент Адыгеи в 2002—2007 гг.). Во многих случаях крупный бизнес, особенно если он частный, просто продвигает на губернаторские посты своих кандидатов, с ним напрямую не аффилированных, таких как Сергей Морозов (группа СОК, губернатор Ульяновской области с 2004 г.), Алексей Лебедь («Саяназ-РУСАЛ», глава Хакасии в 1996—2009 гг.) и др. В этих случаях особенно важную роль играют команды губернаторов, обеспечивающие постоянную их связь с «материнским» бизнесом.
Пока губернаторов избирали напрямую, обеспечение кампаний: деньги, связи, технологи — все шло через бизнес. С переходом на новую модель назначения роль бизнеса изменилась, хотя едва ли уменьшилась. Уменьшилась, по-видимому, лишь роль относительно самостоятельного регионального бизнеса, а увеличилась роль бизнеса федерального — общенациональных корпораций и ФПГ, лоббирующих своих кандидатов. Различаются и способы отбития бизнесом денег, вложенных в политические проекты и «своих» губернаторов, или вложений в уже существующие или «чужие» проекты.
Приход представителей бизнеса во власть осуществляется по разным каналам. Это может быть самостоятельный приход людей из бизнеса или поддерживаемых бизнесом посредством выборов как в региональную власть (сейчас только представительную), так и в муниципальную (и исполнительную, и представительную), а может быть делегирование бизнесом своих представителей или рекрутирование их властью. Такие переходы осуществляются, как правило, на время и с сохранением своего бизнеса, который формально переводится на близких.
Показательна в этом отношении первая сотня президентского резерва Д. Медведева, обнародованная в марте 2009 г. Работа над формированием резерва велась в течение полугода с привлечением большого числа неназванных экспертов (среди названных — бывший глава президентской администрации С. Собянин и нынешний первый замглавы В. Сурков). Действующую власть — федерального и регионального уровня — в списке представляют 59 человек, в том числе 52 — исполнительную и лишь 7 — представительную, причем всего 10 занимают выборную должность (плюс к депутатам это 3 мэра). 30 человек в президентской сотне — представители бизнеса, многие из которых имеют за плечами чиновные или депутатские посты (самый известный — банкир М. Задорнов, бывший министр финансов России). При этом, однако, в отличие от власти, где на долю регионалов приходится свыше двух десятков человек — немногим меньше, чем на долю федералов, в списке резервистов от бизнеса федералов подавляющее большинство. От четверки наших регионов в «золотой сотне» Медведева присутствует Д. Кулагин — спикер Оренбургского ЗС.
Вести работу по формированию кадрового резерва было поручено и региональным властям, где этим занимаются специальные комиссии по формированию и подготовке резерва управленческих кадров. Однако, как отметил Д. Медведев на совещании в Улан-Удэ в августе 2009 г., зачастую кадровый резерв в регионах — это не работающий резерв, а отписка для администрации.
Помимо «административного» кадрового резерва есть еще и резерв «партийный», отобранный «Единой Россией». Всего в рамках всероссийского проекта «Кадровый резерв — профессиональная команда страны» в 2008 г. на местах было отобрано 20 848 кандидатов, из которых на финальном этапе были отобраны 300 лучших.
Иркутская область вошла в шестерку лучших регионов, представивших наиболее качественные списки кандидатов. 46 из них вошли в федеральный кадровый резерв59, а 12 вошли в 300 лучших. Анализ состава перспективных с точки зрения «Единой России» иркутян поэтому представляет особый интерес. В целом это люди до 40 лет, члены «Единой России» (хотя есть пара человек от «Справедливой России» и «Яблока»), 40% составляют женщины. В анкетах резервистов указаны их образование, этапы карьеры, членство в различных общественных организациях и участие в общественных делах60. В рекомендациях — области профессиональной реализации, управленческая роль и масштаб для кандидата (больше всего регионального, меньше муниципального и федерального; на последний масштаб отобраны кандидаты, имеющие опыт работы в исполнительной или представительной власти регионального уровня). К бизнесу можно отнести 60% резервистов. Это главным образом руководители предприятий малого и среднего бизнеса, сотрудники крупных промышленных предприятий 61, банков, консалтинговых компаний. В отраслевом плане шире других представлены строительный сектор, сфера услуг, промышленность.
В дюжине «лучших из лучших» большинство (7 человек) составляют резервисты по направлению «Деловое сообщество» (есть еще направления «Государственное и муниципальное управление», «Социальная сфера» и «Партийная и общественная работа»). Это руководители иркутских филиалов крупных компаний: «Тройки Диалог» и «Сибирьтелекома», руководители промышленных предприятий — авиазавода и «Тяжмаша», руководители строительной фирмы и торговой сети, а также региональный координатор проекта «Кадровый резерв» из ипотечного агентства.
Хорошиминдикатором взаимоотношений между крупным бизнесом и властью может служить знаменитая шведская фирма IKEA, пришедшая в Россию десять с лишним лет назад, вложившая за это время 4 млрд долл. и открывшая 12 магазинов в десятке регионов страны. Она выстраивает непростые отношения с властями на местах и сталкивается каждый раз с трудностями, различающимися по характеру и масштабу. У IKEA всегда были сложности с местными чиновниками. То в 2004 г. власти подмосковных Химок запретили открытие магазина, потому что парковка при нем могла взлететь на воздух из-за расположенного рядом газопровода, то в Екатеринбурге шведы три года не приступали к строительству, потому что отказались участвовать в так называемых добровольных фондах — перечислить 25 млн долл. на развитие города. Столкнувшись с трудностями при открытии уже самого первого своего магазина в Химках, шведы объявили, что не поддадутся на вымогательство со стороны местных властей и будут вести бизнес, как и во всем мире, абсолютно честно. Российская действительность их быстро обломала и заставила идти на компромиссы. Чтобы открыть свой первый магазин, IKEA плюс ко всем обязательным тратам согласилась дать спонсорский взнос в размере миллиона долларов на различные социальные проекты по просьбе подмосковных властей.
С наиболее серьезными проблемами компания столкнулась в Самаре, где торговый центр был построен в конце 2007 г., но ввод его в эксплуатацию переносился по разным причинам уже восемь раз, что стоило компании 6 млрд руб. вместо первоначально планировавшихся 4 млрд. В апреле 2009 г. государственная инспекция по строительному надзору, обследовав объект, составила акт с 52 замечаниями включая несоответствие конструкции требованиям ураганоустойчивости. Другая проблема — завышение энергетиками тарифов, обошедшееся компании в дополнительные 136 млн евро при эксплуатации двух торговых комплексов в Петербурге и Ленинградской области. Понадобилось жесткое заявление руководства компании о приостановке инвестирования в России до решения проблем с Самарой и энергетикой, сделанное в июне 2009 г., чтобы проблема привлекла внимание правительства России, и компромисс был найден.
Эпоха губернаторов-одиночек прошла. Ей на смену пришла эпоха команд. И Кремль, принимая решение о назначении новых губернаторов, ориентируется сейчас скорее на команды, чем на персоны, продвигая либо непосредственно представителей крупных корпораций — сейчас скорее государственных, чем частных, либо тех, за кем имеется поддержка крупных корпораций. Так решается не просто проблема формирования новым губернатором команды для работы в регионе, но и проблема ответственности за вверенный регион, которая становится корпоративно-коллективной.
Прошла и эпоха относительной региональной автаркичности в бизнес-пространстве. В большинстве случаев бизнес в регионах в той или иной степени входит в орбиту крупных общенациональных или даже транснациональных корпораций и финансово-промышленных групп. Рычаги влияния — и на него, и с его стороны на власть — хотя и проходят через кабинеты региональных администраций, но отнюдь не замыкаются на фигуры регионального политического истеблишмента. Несколько особняком стоят национальные республики, сохраняющие элементы относительно большей замкнутости и соответственно автономности и в политическом, и в экономическом пространстве.
Спуск по иерархии вниз — с общенационального уровня на региональный и местный — иногда выглядит как обратное движение во времени. На региональном уровне «олигархический» вариант взаимоотношений власти и бизнеса продолжался дольше, чем на общенациональном, хотя, возможно, и менее публично (по крайней мере, если смотреть из центра). Проблема, однако, в том, что там олигархов меньше, а их власть — не абстрактная, осуществляемая посредством денег через те же самые властные институты, а зачастую вполне конкретная, реализуемая как опосредованно через администрации и собрания депутатов, так и напрямую через альтернативные сети теневого и полутеневого бизнеса.
В качестве примеров сращивания политической и в разной степени криминализованной бизнес-элиты можно привести Красноярский край конца 1990-х годов с Анатолием Быковым, Приморский край с губернаторами Евгением Наздратенко и Сергеем Дарькиным, Московскую область с губернатором Борисом Громовым и «Боевым братством», Астрахань с мэром Сергеем Боженовым и др.
Власть по отношению к бизнесу практикует модели «оброка» (плата за вход в регион и нахождение там, сбор средств в разные фонды и на конкретные проекты) и «барщины» (строительство дорог и социальной инфраструктуры, культурно-спортивных центров, работы по благоустройству и др.). Более простые и прямые бартерные схемы в принципе уменьшают потери, связанные с коррупцией. В этом смысле «барщина» оказывается лучше как для регионального сообщества, так и для власти в целом (но не для отдельных ее представителей). Собственно, вариантом «барщины» являются договоры о социальном партнерстве.
Роль механизма непосредственного взаимодействия бизнеса как корпорации и власти как корпорации выполняют в большинстве случаев союзы промышленников и предпринимателей (объединения работодателей), входящие в РСПП.
На федеральном уровне РСПП претерпел за годы своего существования значительную эволюцию. Созданный в конце 1991 г. как институт коллективного давления на власть, служивший одно время площадкой, созданной крупным бизнесом для общения с властью, он из «профсоюза олигархов» постепенно превратился скорее в клуб по интересам, послушный воле власти и зависимый от нее. Своего рода водоразделом стало «дело ЮКОСа» и не во всем лояльная по отношению к власти позиция, занятая тогда РСПП с последующей заменой Аркадия Вольского в качестве главы РСПП на Александра Шохина. Традиционные ежегодные встречи руководства РСПП с президентом остались, но изменились их формат и состав участников, тон на них теперь задает власть. «Раньше бизнесмены приходили к Путину просить и жаловаться, а сейчас докладывают президенту о том, что они сами могут предложить государству»62.
В регионах картина с организованностью предпринимательского сообщества довольно пестрая. Роль и место СПП сильно различаются. Там, где в бизнесе есть один-два доминирующих игрока (как, например, в Астраханской области), им проще решать свои проблемы с властью на индивидуальной основе. Соответственно в Астраханском СПП остаются «слезы» — 40 физических лиц и 17 организаций, на долю которых приходится в общей сложности 7 тыс. занятых и 30% валового регионального продукта. Там же, где явно доминирующих игроков нет (например, в Мурманской области), СПП выглядит намного мощнее — 84 индивидуальных члена, 77 предприятий, производящих порядка двух третей областного ВРП.
Показательно и то, кто возглавляет СПП в регионах. Это могут быть как капитаны бизнеса — руководители крупнейших инфраструктурных предприятий, такие как энергетики, особенно в Сибири, например Корней Гиберт («Новосибирскэнерго»), Константин Иль-ковский («Якутскэнерго»)63, строители (Игорь Нак, глава «Ямалт-рансстроя» в Ямало-Ненецком АО), газовики (Михаил Межнев, глава «Орелоблгаза»), директора других крупнейших предприятий региона: вологодский Анатолий Кручинин (гендиректор «Северстали»), татарстанский Александр Лаврентьев (председатель совета директоров Казанского вертолетного завода), ивановский Юрий Токаев (председатель совета директоров «Кранэкс»), новгородский Владимир Гавриков (исполнительный директор «Акрона»). Попадаются во главе региональных СПП и настоящие олигархи: это Владимир Лисин в Липецкой области и Виктор Рашников в Челябинской. Понятно, что с такими «тяжеловесами» во главе СПП является весьма самостоятельным по отношению к региональной администрации игроком. На другом полюсе — СПП, возглавляемые руководителями действующих региональных администраций. Таких сейчас всего двое: первый вице-губернатор и глава правительства Оренбургской области Сергей Грачев и губернатор Волгоградской области Николай Максюта (при создании СПП в 2004 г. вспомнивший свое «директорское» прошлое — он руководил Волгоградским судостроительным заводом). До последнего времени третьим руководителем администрации, возглавляющим и бизнес-ассоциацию, был мурманский губернатор Юрий Евдокимов 64, которого в середине 2009 г. сменил Александр Лебедев — гендиректор управляющей компании «Диал».
Таким образом, руководитель регионального СПП, фигура которого во многом отражает отношения власти с бизнес-сообществом, относится к одному из трех типов: директора, посредники и собственно представители власти. Понятно, что такое деление не может быть очень жестким, да и внутри каждого из типов есть своя вариация. В роли посредников могут выступать и политики, такие, например, как Елена Панина (Москва), зампред думского комитета по промышленности, Валерий Панов (Челябинск), первый зампред думского комитета по строительству и земельным отношениям, Николай Тонков (Ярославль), заместитель председателя комитета Совета Федерации по вопросам местного самоуправления. Свыше двух третей руководителей региональных СПП составляют директора, четверть — посредники, на долю руководителей администрации приходится менее 5%.
В Иркутской области Некоммерческое партнерство товаропроизводителей и предпринимателей с начала его работы в 1998 г.
традиционно возглавляли начальники Восточно-Сибирской железной дороги: Геннадий Комаров (1998—2000 гг.), Александр Касьянов (2000—2005 гг.), Алексей Воротилкин (2005—2008 гг.). С переходом последнего в Москву бизнес-ассоциацию возглавил гендиректор «Саянскхимпласта» Николай Мельник. Объединение работодателей Астраханской области — региональное отделение РСПП возглавляет Петр Шуреков, генеральный директор судоремонтного завода СЛИП.
Применительно к анализируемой нами четверке регионов динамика взаимоотношений «бизнес — власть» может быть описана следующим образом.
Анализируемые регионы прошли 1990-е и 2000-е годы весьма разными дорогами. В Иркутской области приход крупного бизнеса почти совпал с началом федеральных реформ, Оренбургская область в силу ряда институциональных факторов встретила крупные корпорации с запозданием. Крупные бизнес-группы сначала приходили на наиболее серьезные активы и в те регионы, где эти активы располагались, а затем уже шли туда, где присутствие требовалось для продолжения производственных цепочек.
С одной стороны, в Иркутской области располагались базовые активы для многих федеральных бизнес-групп, поэтому «вход в регион» был осуществлен раньше, а активы Оренбуржья были безусловно важны, но не «критичны» ни для одного из игроков. С другой стороны, Оренбургская область почти все 1990-е годы пользовалась протекторатом Виктора Черномырдина, а Прибайкалье, наоборот, не переставало бросать вызовы федеральной власти. В Оренбургской области оба губернатора смогли наладить взаимодействие с крупнейшими корпорациями, в Иркутской хрупкая модель взаимодействия между элитами выстраивалась несколько лет, а затем была разрушена назначением «варяга».
В отношениях власти и бизнеса двух регионов прослеживается общий сюжет: борьба за «региональное достояние». В Иркутске — сохранение под региональным контролем «Иркутскэнерго», в Оренбурге — борьба против приватизации ОНАКО. Судьба обоих индустриальных артефактов 65 одинакова — переход под контроль бизнеса в начале 2000-х.
История взаимоотношений власти и бизнеса в каждом из регионов складывалась по-разному. Для Оренбургской области были характерны две модели взаимоотношений, неразрывно связанные с персонами губернаторов. При губернаторе Елагине Оренбургская область — закрытый регион с расширенным протекционизмом и обилием «красных директоров» среди руководителей основных промышленных объектов. Поддерживавшаяся Елагиным партия «Наш дом — Россия» провалилась на выборах, но его самого избрали и поддерживали (до определенного момента) с большим отрывом от любых других претендентов.
Елагин вместе с Черномырдиным защищал ОНАКО от приватизации и поглощения большим бизнесом (и распоряжением правительства предоставил 20%-ную налоговую скидку для предприятия, действовавшую до 1999 г.). То же происходило и с металлургией на востоке региона. Активы «Газпрома» не претерпевали никаких изменений и только способствовали устойчивости системы регионального протекционизма.
Но в конце 1990-х ситуация изменилась, и потребовалась иная модель взаимодействия с бизнесом. Елагин уже больше не мог защищать от реструктуризации огромные неэффективные «красные империи». В дополнение к этому обострилась политическая борьба.
На выборах усилилось противостояние «запад — восток», генеральный директор крупнейшего металлургического предприятия НОСТА Гуркалов почти догнал губернатора Елагина. Оба атаковали друг друга компроматом. На их фоне почти случайно прошел Чернышев, умеренно левый аграрий, ставший известным, будучи депутатом Госдумы. Пользуясь только поддержкой ряда муниципальных глав, он чудом вышел во второй тур выборов. и поддержка востока отошла к нему.
Начался передел собственности на крупнейшем предприятии востока — НОСТА, где кандидат в губернаторы Гуркалов пытался реструктуризировать форму собственности, чтобы получить полный контроль, но жестоко ошибся, в результате чего в 2000-х годах завод утонул в череде корпоративных захватов. Губернатор оказал решающую поддержку «конкурсным» управляющим (консорциум «Альфа-Групп» и «Базового элемента») НОСТА. После победы Чернышев был заинтересован в том, чтобы поменять собственника и в ОНАКО (там поддерживали Елагина), и в НОСТА. В 2000 г. ТНК купила ОНАКО. В 2004 г. НОСТА была окончательно куплена структурами Алишера Усманова.
ТНК, поглотившая ОНАКО, впервые в 2001 г. предложила систему соглашений между губернатором и компанией о социальном партнерстве. Затем, после того как и другие предприятия были поглощены федеральными гигантами (условно можно назвать 2005 г.), губернатор стал осваивать эту технологию на других, заключая договоры о сотрудничестве практически со всеми крупными структурами. Практика договоров изоморфно повторилась на уровне муниципалитетов — в Орске после прихода бизнесменов к власти стало практиковаться заключение договоров с компаниями, но уже значительно более мелкого масштаба.
В отличие от Оренбургской области, где практически на десять лет был заморожен процесс прихода крупного бизнеса, в Иркутской области он начался на самой заре 1990-х, когда контроль над крупнейшими алюминиевыми заводами, ставшими ядрами формирования корпораций, получили коммерческие структуры. С 1991 по 1996 гг. БрАЗ контролировала TWG (братья Рубен и братья Черные, Дерипаска воспринимался как младший партнер, контролировавший только Красноярский алюминиевый завод), а Иркутский алюминиевый завод попал в сферу интересов группы «Ренова».
Сходна с Оренбуржьем ситуация с сохранением «регионального достояния». Для Прибайкалья таким достоянием стало «Иркутскэнерго». В 1996 г. губернатор Иркутской области Юрий Ножиков и президент Борис Ельцин подписали договор о разграничении полномочий, по которому 49%-ный госпакет акций компании признавался «совместной собственностью». Затем 9% акций компании администрация области продала на чековом аукционе, в результате чего государство стало контролировать только 40% акций, из которых 15,5% могли распоряжаться областные власти.
До 2000 г. «Иркутскэнерго» контролировала администрация области. Однако в 2000 г. начался передел собственности, в результате которого фактический контроль над компанией перешел к структурам РУСАЛа (26%) и «СУАЛ-Реновы» (10%). Это случилось после того, как Дерипаска одержал победу за контроль над БРАЗом с братьями Черными в 1999 г. Несмотря на то что СУАЛ и РУСАЛ воевали друг с другом, они выступали в союзе против Го-ворина и поддерживали его противника Виктора Боровского на выборах в Законодательное собрание в 2000 г., а в 2001-м на выборах губернатора — Сергея Левченко.
Однако победить Говорина ни на выборах, ни в ЗС алюминиевым структурам не удалось. С другой стороны, губернатор не обладал достаточной властью, чтобы развести враждующие бизнес-группировки. К тому же политический момент был упущен — к 2004 г., когда основные конфликты между губернатором, алюминщиками и лесопромышленниками были погашены, началась эпоха становления государственных корпораций, получившая оформление в 2005— 2006 гг. Привычные структуры РЖД, «Иркута» в рамках переформатирования их роли на федеральном уровне стали вести себя гораздо агрессивнее. Влияние государственных корпораций стало особенно весомым в условиях назначения губернаторов.
В 2005 г. губернатор Говорин был отстранен от управления регионом. Кресло главы занял ставленник РЖД Александр Тишанин. Претендовавший на эту должность депутат Госдумы Виталий Шуба (проигравший на предыдущих губернаторских выборах) мог бы продолжить логичное политическое развитие региона. Однако этому помешала новая система назначения высших должностных лиц регионов. Центр посчитал, что решением конфликтов между властью и бизнесом может стать назначение «государева человека» — администратора, проводящего интересы федеральных структур.
Поставленный из центра Тишанин не стал считаться с интересами региональной элиты. Результатом такого поведения стала череда конфликтов с мэром Иркутска Владимиром Якубовским, спикером Законодательного собрания Виктором Кругловым (аффилированным со структурами «Реновы»), местными силовиками. Тишанин провел ряд проектов в интересах не только РЖД (поддержка прохождения ВСТО по «длинному маршруту», а не по предлагавшемуся изначально «Транснефтью» «короткому» у самого берега Байкала), но и «Газпрома» (в частности, отбор Ковыктинского месторождения у ТНК-BP) и просто федеральной власти (объединение с Усть-Ордынским АО). Его топорная тактика привела к заведению целого ряда уголовных дел на его заместителей, и в итоге к снятию с должности весной 2008 г. Ситуация, когда государство стало продавливать интересы, не заботясь о консенсусе с элитами, привела к критическому увеличению напряженности в региональной политической системе.
Неудачей Тишанина воспользовалась другая госкорпорация — «Российские технологии», возглавляемая Сергеем Чемезовым, предложившая на пост губернатора депутата Госдумы Игоря Еси-повского, до этого возглавлявшего приобретенный «Технологиями» (тогда еще «Росвооружением») АвтоВАЗ. С одной стороны, Есиповский, как и Тишанин, «государев человек», с другой — «Ро-стехнологии» имеют свой интерес в регионе — прежде всего это авиастроительный завод «Иркут». В 2007 г. «Ростехнологии» существенно нарастили присутствие в регионах — Иркутская область стала второй после Самарской, где государственная корпорация назначила «своего» губернатора. С уверенностью можно говорить, что мода на обладание «своими» губернаторами пошла от корпорации «Роснефть», которая до этого назначила «своих» в Ненецком АО и Сахалинской области.
Как показывает пример обоих регионов, на характер взаимоотношений власти и крупного бизнеса повлияли такие разнообразные факторы, как объем и критическая важность активов и ресурсов, политический момент, а также персональные данные губернаторов, сумевших или не сумевших установить правила игры для бизнеса. В одном случае правила были установлены, в другом бизнес принял участие в игре на выбывание, из-за чего государство попыталось поставить «внешнего управляющего», лоббировавшего между тем интересы госкорпораций.
Взаимоотношения бизнеса и власти в регионах — предмет долгого и кропотливого анализа. Любовь сменяется ненавистью, войны завершаются, и заключаются недолговечные альянсы. Трудно найти регион, в котором подобные отношения были бы стабильны. Нет таких регионов и среди анализируемых.
По степени аффилированности крупного бизнеса и губернаторской власти наши регионы достаточно сильно отличаются друг от друга. В Иркутской области Игорь Есиповский был ставленником «Ростехнологий». Разумеется, ставленник госкорпорации — не то же самое, что ставленник большого бизнеса на посту губернатора (например, Дмитрий Зеленин или Александр Хлопонин). Разница в том, что это не избранный, а назначенный губернатор (назначение губернаторов стало такой же инновацией второго путинского срока, как и госкорпорации) и что он несет ответственность не только перед посадившей его на это место структурой, но и перед федеральным Центром, которому он обязан самим своим назначением.
На ступень ниже по степени аффилированности стоит губернатор Мурманской области Юрий Евдокимов. Для этого региона характерен острый конфликт бизнес-групп за влияние как в исполнительной власти, так и в Областной думе. Кольская ГМК и «Фосагро» на протяжении долгого времени боролись за власть в местном отделении «Единой России», результатом чего стала победа «Фосагро» (считается, что именно эта бизнес-группа оказывает наибольшее влияние на губернатора). Помимо этого «Фосагро» имеет своего представителя в Совете Федерации — в лице сенатора от исполнительной власти Юрия Гурьева.
Как уже отмечалось, в марте 2009 г. после острого и публичного конфликта с местной «Единой Россией» (ею же инициированного) Юрий Евдокимов ушел в отставку. Мало кто из комментировавших тогда публичный конфликт между губернатором и Центром обратил внимание на роль в нем бизнеса. Между тем за пару лет до описываемых событий, в феврале 2007 г., разгорелся скандал по поводу опубликования областной администрацией «Концепции социально-политической деятельности Компании в Мурманской области (на период 2006—2008 годов)» — внутреннего документа Кольской горно-металлургической компании 66. В этом документе говорилось, что одной из сторон, заинтересованных в уходе Евдокимова, является «Газпром» и что Кремль неофициально сформулировал предложение Евдокимову досрочно покинуть пост. При этом предложение было сделано в «мягком формате», и принятие решения было по инициативе губернатора отсрочено на год. В «Концепции... » развивались планы перехвата власти в региональном отделении «Единой России» и обозначалась цель «получить согласованный администрацией президента политический карт-бланш за контроль над Мурманской областью в случае достижения Компанией успешных результатов на выборах в Мурманскую областную думу». Как видно, результаты выборов не были столь успешны для Кольской ГМК, что помешало ее головной структуре «Норильскому никелю» воспользоваться снятием губернатора в своих интересах.
Взаимоотношения с бизнесом в Оренбургской области можно охарактеризовать как «удаленный контроль». Губернатор Чернышев не сближается ни с одной из бизнес-групп, в то же время бизнес-группы имеют своих представителей в Законодательном собрании. Такая ситуация возникла не сразу, а после выборов 1999 г., когда предыдущий губернатор Елагин опирался только на нефтяную компанию ОНАКО (в дальнейшем приватизированную) в своей борьбе против другой крупнейшей компании НОСТА.
Интересен пример Орска, города на востоке Оренбургской области, где представители среднего бизнеса, недовольные тем, как устроена власть, выставили свою кандидатуру на выборах мэра города и привели ее к власти.
В Астраханской области на момент написания данной работы складывалась ситуация наиболее прохладных отношений между властью и крупным бизнесом. После смерти губернатора Гужвина новый глава Жилкин вступил в конфликт с местным отделением «Газпрома» (конфликт, как всегда, на материальной почве, по поводу того, сколько налогов платить в региональный бюджет) и проиграл. В итоге ему пришлось принять условия газовой корпорации.