Теории модернизации

Сторонники теории модернизации, такие, как Т. Парсонс, Г. Ал-монд, С. Н. Эйзенштадт и У. У Ростоу, для укрепления классиче­ской либеральной позиции выдвигали идею, что политическое развитие предполагает высокий уровень либерального плюрализма. Этнические, лингвистические, религиозные и экономиче­ские группы формулируют частные интересы и доводят свои тре­бования до правительства, следствием этого являются постоян­ные перемены в структурно дифференцированном обществе. По­скольку разные группы обладают неодинаковыми ресурсами и политическими возможностями, это неравенство носит дисперс­ный, а не кумулятивный характер. Все добровольные ассоциа­ции, каким бы ни был их этнический или классовый состав, име­ют определенное влияние на процесс проведения политики. Сле­довательно, они усиливают свободу, толерантность, способность к адаптации и инновации. Согласно теории модернизации, плю­рализм способствует как социальной дифференциации, так и ин­теграции. Добровольные ассоциации отражают высокую ролевую специализацию. Интегрирующие институты, такие, как коали­ционные политические партии, представительные законодатель­ные органы, независимые суды и общеобразовательные школы, объединяют общество.

В рамках плюралистической согласительной системы консти­туционное правление защищает свободу индивида, частную соб­ственность и рыночную экономику. Поддерживая закон, прави­тельство регулирует взаимодействия социальных групп, является гарантом прав индивидов, не допускает произвола бюрократиче­ской государственной власти. Структуры, играющие роль проти­вовесов — конкурирующие партии, группы влияния, независи­мые средства массовой информации, — ограничивают деятель­ность центрального правительства и защищают культурные цен­ности, необходимые для эффективного функционирования со­гласительной системы.

Сторонники теории модернизации, Алекс Инкелес и Дэвид Смит, связывали политическое развитие с активным участием в политике. Современные граждане исповедуют идеалы Просве­щения: рациональность, светскость и индивидуальные достиже­ния. Данные ценности привносятся такими модернизирующими структурами, как средства массовой информации, производст­венные предприятия и общеобразовательные школы. Согласно анализу, проведенному Инкелесом и Смитом в шести развиваю­щихся странах — Аргентине, Чили, Индии, Израиле, Нигерии и Бангладеш, — современные молодые люди свободно высказыва­ют свое мнение, отличаются открытостью, высокой политиче­ской информированностью, большой политизированностью и национальной ориентацией. Они не воспринимают мир фатали­стически, считают, что в нем царит не произвол, а закономер­ность. Они могут познавать и преобразовывать мир. В государственной политике следует руководствоваться не традиционными авторитетами, а рациональными, безличными правилами. Счи­тая изменения как желаемыми, так и возможными, современные граждане активно участвуют в политической жизни. Они вступа­ют в организации (политические объединения, профсоюзы, ре­лигиозные ассоциации, общественные клубы), могут обсуждать с лидерами правительства наиболее важные вопросы и участвуют в голосовании. Эти современные позиции и типы поведения про­истекают из опыта, усвоенного в школах, на предприятиях и из сообщений средств массовой информации. Наиболее современ­ная, активистская позиция участия присуща обычно тем моло­дым людям, кто дольше учился в школе, работал на предприятии или - в сельскохозяйственном кооперативе либо больше других слушал радио, чаще смотрел телевизор или читал газеты. Три на­званных института — школы, предприятия и средства массовой информации — учат активности, восприимчивости нового, а так­же показывают, как важно принимать решения независимо от традиционных авторитетов, таких, как родители, старшие или ду­ховенство. С помощью данных институтов граждане учатся со­временному отношению к жизни, что весьма важно для согласи­тельных систем16.

Сторонники теории либеральной модернизации проводят резкое различие между традиционной и современной жизненной позицией. Модернизация жизненной позиции предполагает се­куляризацию. Индивиды отделяют светские (современные) цен­ности от священных (традиционных). Материальное улучшение посюстороннего мира они рассматривают как важную цель, от­личную от духовного спасения. Внимание к науке, технологии и разуму является отражением инструментальной стратегии, рас­считывающей вероятность достижения экономического роста. Образовательные институты уделяют основное внимание науч­ному, эмпирическому познанию мира. Гражданские законы не зависят от религиозных норм. Они признают приоритет индиви­дуализма и равенства над коллективизмом и элитизмом. Моло­дежь и женщины получают равные права со старшими, родителя­ми и мужчинами. В отличие от вышеописанной традиционная позиция смешивает светские и духовные ценности. Материаль­ное благополучие в этом мире зависит от приверженности духов­ным ценностям. Такие качества, как справедливость, истина, до­брота, преобладают над инструментальными ценностями, на­пример технической эффективностью. Школы под руководством священников учат духовному восприятию мирских событий и подчеркивают необходимость того, чтобы ученики поступали в соответствии с духовными принципами. Законы, регулирующие поведение людей, покоятся на религиозном основании. Они предписывают молодежи и женщинам слушаться старших, роди­телей и мужей.

Исламские религиозные движения, в частности теократиче­ская революция в Иране в ко'нце 70-х годов, наводят на мысль о том, что теоретики модернизации преувеличивают противопо­ставление традиционных и современных позиций. Проникнове­ние ценностей, присущих индустриальным технологиям и совре­менным средствам массовой информации, в менее развитые страны, такие, как Иран, необязательно означает торжество свет­ских тенденций. Традиционные лидеры — шиитское духовенст­во, семинаристы, торговцы с базаров — возглавили движение против шаха, властителя бюрократического авторитарного типа, попытавшегося синтезировать традиционные иранские и совре­менные западные ценности. Традиционные лидеры в осуществ­лении исламских целей — установлении шиитской теократиче­ской системы, основанной на исламистской утопии VII в. — по­лагались на современные средства. Исламские революционеры отличались политической активностью. Они пользовались тех­нологически передовыми коммуникационными средствами для пропаганды своего отношения к шаху и мобилизации городских масс на теократическую реконструкцию иранского общества. Шиитские традиционные ценности едва ли препятствовали фор­мированию коалиции с либеральными и радикальными группа­ми, противостоявшими бюрократическому авторитарному режи­му шаха. Несмотря на современные методы захвата политиче­ской власти, правящие теократы сохраняли традиционные цен­ности, в частности подчиненное положение женщин, исламиза-цию закона и сознание необходимости того, чтобы иранским об­ществом руководило шиитское духовенство. Отвергая светскую ориентацию, образовательная политика опиралась на исламские доктрины. Светские материальные интересы для нее неотделимы от духовных принципов17. Таким образом, в Иране политическая линия не способствовала расширению секуляризации, которая свойственна либеральному плюралистическому стилю жизни За­падной Европы и США.

В отличие от иранских теократов сторонники теории модерни­зации полагают, что иностранные институты, в частности те, штаб-квартиры которых расположены в развитых капиталистиче­ских странах, выступают за экономическое развитие и политиче­скую свободу. Модернизация означает движение идей, техниче­ской информации, капитала и производственных технологий от индустриальных к менее развитым странам. Экономическая взаи­мозависимость между индустриальными и развивающимися ре­гионами порождает взаимовыгодный обмен, способствуя торгов­ле и капиталовложениям ТНК в форме кредитов, физического ка­питала и технической помощи. МВФ, Всемирный банк и регио­нальные банки развития (Межамериканский банк развития, Ази­атский банк развития, Африканский банк развития) обеспечива­ют кредитование, необходимое для экономического роста. Техни­ческая и финансовая помощь на двусторонней основе Франции, Японии и ФРГ также стимулирует экономический рост.

В 60-е годы политические события в «третьем мире» застави­ли ученых подумать об альтернативе теории модернизации. Час­тые военные перевороты, гражданские войны, партизанские кампании и дестабилизирующие военные интервенции породи­ли сомнения относительно последствий быстрого экономическо­го роста, социального плюрализма, ограниченной государствен­ной власти, свободной торговли и зарубежных инвестиций. Бо­лее вероятным исходом представлялись уже не мирные социаль­ные преобразования, а политическая дезинтеграция. Слабые го­сударства оказывались не в состоянии осуществлять государст­венную политику, способную эффективно решать проблемы, возникшие в ходе социальных перемен, в частности стремитель­ной урбанизации, экономического роста, распространения обра­зования и средств массовой информации. Иностранные интер­венции, возрастание неравенства в доходах и слабость нацио­нальных политических институтов — все это препятствовало мирному урегулированию групповых конфликтов. Ни одна из организаций вроде массовой политической партии или профес­сиональных военных не обладала достаточной силой для того, чтобы стабилизировать преобразования. Вместо этого многим странам «третьего мира», подобным Ливану, пришлось пройти через анархию, когда соперничающие социальные группы вели гоббсовскую войну всех против всех18.