Выжимание пота по-монополистически

Капитализм и на своей высшей стадии не перестает быть капитализмом именно потому, что в основе его развития продолжает находиться закон, который К. Маркс определил еще более ста лет назад: «...дви­жущим мотивом и определяющей целью капиталисти­ческого процесса производства является... возможно большее производство прибавочной стоимости, следо­вательно, возможно большая эксплуатация рабочей силы капиталистом»

В наши дни буржуазные идеологи любят рассуж­дать о различных формулах успеха, с помощью кото­рых современные монополии достигают вершин экономической власти. В большинстве случаев подобная формализация эффективности монополистического капитала не выходит за рамки его угодливой аполо­гии, поскольку ее авторы стремятся скрыть саму пер­вооснову всех этих формул, а именно всеобщую фор­мулу капитала: Д — Т — Д' (деньги — товар — деньги с приращением), то есть самовозрастание стоимости путем эксплуатации наемного труда.

«...Монополия,— писал В. И. Ленин,— дает сверх­прибыль, т. е. избыток прибыли сверх нормальной, обычной во всем свете капиталистической прибыли».

Самовозрастание монополистического капитала зиж­дется на форсированной эксплуатации самых широких слоев трудящихся, а новая волна монополизации, раз­вернувшаяся в условиях дальнейшего углубления об­щего кризиса капитализма, сопровождается появле­нием специфических особенностей в процессе присвое­ния чужого неоплаченного труда.

Научно-технический прогресс ведет сегодня к рас­ширению социальных границ рабочего класса, к об­щему повышению уровня его образования, к изменению его профессиональной структуры, к росту удель­ного веса умственного труда в его работе. Однако все это не только не избавляет пролетариат от эксплуа­тации, но и придает ей еще более изощренные, а зача­стую и более замаскированные формы. С новой силой подтверждается известное высказывание В. И. Ле­нина, Прогресс техники и науки означает в капита­листическом обществе прогресс в искусстве выжимать пот» *. И отнюдь не случайно начало «научной систе­мы выжимания пота» исторически совпало с возник­новением первых монополий.

Колоссальная интенсификация труда, использова­ние новейших достижений технического прогресса для извлечения наибольшей массы прибавочной стоимо­сти— таковы основные рычаги, на которые опирается современный, значительно усовершенствованный и от­лаженный механизм монополистического обогащения. Не требуют, например, комментариев слова одного американского рабочего: «У Форда даром ничего не дается. Здесь каждого используют на 140%. Восьми­часовой день — штука хорошая, но, когда отработаешь эти свои 8 часов, узнаешь, почем фунт лиха». Опрос 900 рабочих и служащих крупного предприятия в ФРГ показал, что 43% из них покидают завод совер­шенно обессиленными, желая лишь лечь спать, и толь­ко 20% в состоянии после работы посмотреть теле­визор или почитать газету. По расчетам западногер­манских специалистов в области НОТ, крайне высо­кие темпы «классической» системы Тейлора составля­ют в среднем лишь 2/3 от нынешних темпов работы, а в одном обследовании, проведенном на крупнейших машиностроительных заводах Франции, было сделано официальное заключение, что «главная причина невы­носимо тяжелых условий труда — это нечеловеческие темпы».

Естественным следствием таких темпов становится зачастую и прямой подрыв здоровья трудящихся. По имеющимся сведениям, в промышленности ФРГ каж­дые два часа фиксируется производственная травма со смертельным исходом, каждые три минуты — слу­чай полной потери трудоспособности, превращающий рабочего в инвалида, и каждые 13 секунд регистри­руется какой-либо несчастный случай. Десятая часть всех рабочих страны — вот ежегодная доля производ­ственного травматизма в ФРГ. Мрачная, трагическая статистика!

Перед нами книга, изданная Коммунистической партией США в конце 70-х годов', «Джимми Картер, посмотрите, что делается в вашей стране. Положение в области прав человека в США». Здесь можно про­читать следующее: «Американские фабрики, заводы, шахты являются настоящим полем боя и кладбищем для рабочих. В 1974 г. в частном секторе американ­ской экономики было официально зарегистрировано 5915 800 случаев производственных травм и профессиональных заболеваний. Каждый десятый рабочий, работавший полный рабочий день, получил травму...» А вот пестрые сведения о ежегодном уровне трав­матизма по отдельным отраслям: сталелитейная — 30%, цветная металлургия—27, промышленность по изготовлению стальных конструкций — 24%. Во мно­гих производствах трудящиеся подвергаются воздей­ствию крайне опасных для здоровья веществ. Ежегод­но тысячи шахтеров умирают от силикоза, тысячи ра­бочих текстильной промышленности — от болезни под названием «коричневые легкие», а рабочие химиче­ских предприятий — от различных отравлений. При этом, как пишут американские коммунисты, «угледо­бывающие компании отклонили более 90% исков, предъявленных им 100 тыс. больных силикозом». И наконец, еще одно характерное заключение: «Если рабочим удается избежать опасности во время работы в шахте или на фабрике в течение рабочего дня, то это не означает конца тем опасностям, которым их под­вергают стремящиеся к прибылям корпорации».

Монополистические концерны внедряют в настоя­щее время новейшие системы оплаты труда, позволяю­щие, с одной стороны, материально заинтересовать рабочих в максимальном увеличении производитель­ности труда, а с другой — провозгласить демагогиче­ский лозунг «социального партнерства». Важнейшей особенностью этих систем является относительное со­кращение в общей сумме выплат доли основной та­рифной ставки и увеличение удельного веса различных надбавок и премий. В основу подобных доплат моно­полисты кладут, как правило, широкий набор показа­телей и "критериев, начиная от степени роста производительности труда, перевыполнения норм выработки и кончая «лояльным» поведением рабочего, его пре­данностью интересам фирмы, неучастием в забасто­вочном движении, отказом от политической деятель­ности и «общей благонадежностью». Если для Тейло­ра идеальный рабочий ассоциировался с ломовой лошадью, то сегодня руководители крупнейших кон­цернов гораздо чаще вспоминают слова Эдуарда Миш­лена— основателя известной французской (в между­народной) резинотехнической монополии: «Хорошие рабочие — это те, которые ставят интересы фирмы превыше собственных». И, между прочим у многих концернов доля переменной части зарплаты, форми­рующаяся в зависимости от личности рабочего (точ­нее сказать, от ее угодности той или иной монопо­лии), уже достигает порой 40—50%.

Что касается постоянной части заработков тру­дящихся, то и сюда (наряду с основной минимальной тарифной ставкой) включаются доплаты во системе так называемой «аналитической оценки рабочих мест». Эта система, выражающаяся в огромной мно­жественности ставок, преследует цель разобщить ра­бочих одного и того же предприятия, затруднить воз­можность контроля со стороны профсоюзов за уста­новлением общего размера выплат. Но главная функ­ция «аналитической оценки» состоит в том, чтобы рабочий в погоне эа наибольшим количеством баллов до предела интенсифицировал свой труд. В таких случаях даже сокращение рабочего дня не приводит к ослаблению эксплуатации.

Среди модернизированных методов эксплуатации встречаются сегодня и изощренные патерналистские (от «патер» — отец) системы, при которых хозяева большого бизнеса оплачивают часть труда наемного рабочего в форме его «участия в прибылях», выплаты дивидендов по «народным акциям» или путем выделе­ния некоторых сумм для организации питания в за­водских столовых по сниженным ценам, на постройку спортивных площадок, детских учреждений, жилых домов. Однако совершенно очевидно, что и «участие в прибылях», и. другие патерналистские методы не в состоянии избавить рабочий класс от эксплуатации.

Журнал Всеобщей конфедерации труда Франции «Ви увриер» как-то описал тактику поведения нынеш­него главы концерна «Мишлен» Франсуа Мишлена. «Он ловко манипулирует кнутом и пряником,— гово­рилось в этой психологической зарисовке,— пуская в ход солидные дозы демагогии и патернализма. Напри­мер, он ездит на работу в малолитражке. Главное — создать иллюзию того, что он простой человек, у кото­рого нет других интересов, кроме интересов фирмы. До своего «вступления на престол» в 1975 г. он даже поработал на производстве,— разумеется, недолго: он лишь изучил процесс изготовления шин. Уже эта ста­жировка не была лишена демагогического расчета. И сегодня еще Франсуа пожимает руку старым рабо­чим, с которыми познакомился в цехе. Ну что ж, ру­копожатие денег не стоит...» А рядом было приведено высказывание одного рабочего, который трудится на конвейере: «Проработав на этих заводах 27 лет, я получаю зарплату, которая едва приближается к га­рантированному минимуму, причем сюда включены и надбавки за выслугу лет».

Организовав шумную пропагандистскую кампанию вокруг «отеческой» заботы хозяев о своих рабочих, разрекламировав налаживание «человеческих отношений» на производстве, монополистический капитал создал, по существу, лишь подновленный вариант ста­родавнего мифа о «классовой гармонии» буржуазного общества, о той самой «общности интересов» эксплу­ататоров и эксплуатируемых, по поводу которой К. Маркс предельно точно сказал: «Пока наемный рабочий остается наемным рабочим, судьба его зави­сит от капитала. Это и есть пресловутая общность интересов рабочего и капиталиста»[2].

Наиболее обобщенной количественной характери­стикой современной монополистической эксплуатации остается норма прибавочной стоимости (отношение прибавочной стоимости к переменному капиталу). Степень эксплуатации (отношение прибавочного рабо­чего времени к необходимому) возросла в обрабатывающей промышленности США с 96% в середине прошлого века до 239% к середине века нынешнего, а в настоящее время превышает 300%. Это значит, что американский пролетариат работает на себя лишь четвертую часть рабочего дня, или, иными словами, получая один доллар зарплаты, он создает более трех долларов прибавочной стоимости. Увеличение степе­ни эксплуатации обнаруживается и в экономике дру­гих капиталистических стран. В 70-х годах норма при­бавочной стоимости поднялась в промышленности ФРГ до 43,5%, в общем машиностроении Японии она до­стигла 458% и в автомобилестроении — почти 600%.

Расширяя масштабы международной деятельно­сти, монополистический капитал отрабатывает гло­бальную тактику наступления на жизненные интересы трудящихся многих стран. Здесь в интересах своего самовозрастания он делает ставку на национальные различия в размерах заработной платы и продолжительности рабочей недели, в квалификационной струк­туре занятых и общих условиях труда, численности безработных и степени организованности рабочего класса. Ведь средний уровень оплаты труда промыш­ленного рабочего во Франции, Англии и Бельгии почти в 2 раза ниже, чем в США, а в Бразилии и Мексике — в 7—8 раз. Почасовая оплата на зарубежных ме­таллообрабатывающих предприятиях концернов. ФРГ составляет в Аргентине 37% от западногерманского уровня, в Мексике — 26, в Португалии — 22, в Ин­дии— 12 и в Пакистане — 8%. Серьезное воздействие на все условия труда, включая и зарплату, оказывают масштабы безработицы. По оценке Международной организации труда, численность полностью и частично безработных составляет в капиталистическом мире 455 млн. человек. Руководители западногерманского концерна «Фольксваген» признают, что на их заводах в Бразилии на каждое свободное рабочее место стре­мится попасть 120 человек.

В новых системах «выжимания пота» все более солидное участие принимает буржуазное государство. «Государство,— говорит Гэс Холл,— стало активным агрессивным проводником наступления монополий. Налоговую политику государство превратило в ре­шающий фактор, с помощью которого прибавочная стоимость попадает в сейфы монополистического ка­питала». В США налоги составляют ныне уже 37% заработной платы рабочих, и из трудовых доходов пролетариата выжимается ежегодно свыше 400 млрд. долл.

Однако, какими бы конкретными путями ни шел процесс монополистического обогащения — присваива­ется ли прибавочная стоимость в самом производстве или в ходе ее распределения и перераспределения, создается ли она в своей стране или переводится из-за рубежа, вторгается ли в механизм эксплуатации государство,— во всех без исключения случаях про­исходит присвоение прибавочного труда. К его уве­личению как раз и ведут свойственные современной эпохе рост производительности труда и дальнейшее обобществление производства в форме ускоряющейся монополизации.

Монополии стремятся сегодня не только обложить все общество многомиллиардной данью, но и по воз­можности утаить от его глаз накапливаемые сокровища. Поэтому успехи большого бизнеса опираются как на «формулы» эффективного выкачивания дохо­дов, так и на тонкое искусство отчетных манипуляций. Это позволяет монополиям предстать перед ми­ром в тоге носителей общественных интересов, а заодно и уменьшить налоговые отчисления.

Когда летом 1974 г. уходил в отставку председа­тель правления химического концерна «БАСФ» про­фессор Б. Тимм, одна западногерманская газета ре­шила подвести некоторые итоги его деятельности: «Сегодня можно уже совершенно спокойно говорить о том, что «эра Тимма» временами представляла собой игру с огнем. Фирма была доведена до такого состоя­ния, что ее балансы казались малодостоверными». При этом газета не забыла упомянуть, что «успех оправдывает Тимма». И тогда же журнал «Виртшафтсвохе», пытаясь оценить подлинную достоверность балансов «БАСФ», простодушно изрек: «Одному богу известно, какой из них правильный».

«Капиталисты,— писал В. И. Ленин,— не любят откровенничать насчет своих доходов. «Коммерческая тайна» блюдется строго, и непосвященным проникнуть в «секреты» того, как создаются богатства, очень труд­но». В Древней Греции и в эпоху средневековья име­ли распространение особые пергаменты, называемые «палимпсестами» (в переводе — «вновь соскоблен­ные»), на которых по основному, старательно затерто­му тексту писалось нечто совершенно иное. С палимп­сестами вполне правомерно сравнить балансы и фи­нансовые отчеты, расчеты прибылей и убытков и прочую отчетную документацию современных монопо­лий. Ловкая фальсификация результатов хозяйствен­ной деятельности при их публичном оглашении ста­новится в настоящее время все более типичным явле­нием не только у западногерманских концернов.

В американском журнале «Форчун» говорится, на­пример, о том, что «судить о финансах «ИТТ» чрезвы­чайно трудно... ибо его бухгалтерские методы остаются загадкой даже для искушенного финансиста», что финансовые отчеты этого конгломерата скорее похожи на «сказки для детей». И, видимо, не случайно в жизнеописаниях многих выдающихся столпов боль­шого бизнеса (начиная с Д. Рокфеллера) содержатся, как правило, схожие сведения об их страстной увле­ченности еще в юношеском возрасте не детективной литературой и романами о любви, а таинственными премудростями бухгалтерского учета.

Сегодня, как никогда в прошлом, монополии вир­туозно применяют практику сокрытия реальных объе­мов своих прибылей. Это означает, что огромная масса прибавочной стоимости, присваиваемая на деле монополистическим капиталом, с удивительной точно­стью не попадает именно в ту строку баланса, где должна быть отражена так называемая балансовая прибыль. О внушительных масштабах утаивания при­былей от глаз общественности говорят, например, проведенные учеными ГДР сопоставления «бумажных» и действительных финансовых результатов деятельно­сти 100 крупнейших промышленных акционерных компаний ФРГ.

С 1965 по 1978 г. совокупная прибыль 100 запад­ногерманских концернов, официально показанная в их публичных балансах, увеличилась на 78%, а общая годовая сумма присвоенной ими прибавочной стоимо­сти, скрытая в этих «непроницаемых балансах», воз­росла в 3,3 раза. Подсчет, произведенный по результатам хозяйничанья шести самых прибыльных кон­цернов, показывает, что лишь за три года (1976— 1978) они закамуфлировали свыше 44 млрд. марок, в том числе «Сименс»—10,3 млрд., «Фольксваген» — 7,6 млрд., «Даймлер-Бенц» — 7,3 млрд., «Байер» — 6,6 млрд., «Хёхст» — 6,5 млрд., «БАСФ» — 5,7 млрд. марок.

Многомиллиардные суммы доходов, укрываемые от налогообложения, представляют собой новые пре­вращенные формы прибавочной стоимости. Для осуществления подобных превращений большой бизнес использует сложную многоканальную систему раство­рения прибылей в балансовых статьях. В роли таких каналов в развитых капиталистических странах вы­ступают сейчас и разбухшие фонды амортизационных отчислений (между прочим, политика ускоренной амортизации основного капитала непосредственно санкционируется буржуазными правительствами), и различные «балансовые резервы», и даже «социаль­ные расходы», и, наконец, статья «заработная плата и жалованье», по которой проводится оплата высшего управленческого персонала. Ежегодные вознагражде­ния за труд по управлению большим бизнесом состав­ляют у председателей советов директоров крупнейших монополий США, как правило, по нескольку сотен тысяч долларов. У западногерманского концерна «Фольксваген» деятельность каждого члена правле­ния фирмы в течение одного часа оценивается в сред­нем в 50 раз выше, чем труд рабочего-автомобилестроителя. А председателю правления достаточно про­сидеть один год в председательском кресле, чтобы «заработать» такую же сумму, какую в состоянии по­лучить квалифицированный западногерманский рабо­чий почти за 100 лет работы.

Между прочим, балансы капиталистических кон­цернов выполняют зачастую и рекламную функцию, выступая в роли инструментов конкурентной борьбы. Это происходит обычно в тех случаях, когда баланс свидетельствует о благоприятных финансовых резуль­татах, о процветании какой-либо компании. В новом «Справочнике крупнейших предприятий», изданном в ФРГ в 1980 г., на обратной стороне обложки одно со­лидное акционерное общество (его общая балансовая сумма превысила 10 млрд. марок) поместило в каче­стве рекламы небольшую таблицу с некоторыми впе­чатляющими экономическими показателями. Над таб­лицей фраза: «Мы позволяем говорить за себя нашим балансовым показателям», а выше в тонкой черной окантовке портрет... немецкого философа-идеалиста.

Артура Шопенгауэра. Странно? Слева от портрета жирным шрифтом набрано афористичное высказыва­ние философа: «Каждое лишнее слово действует против цели». Смысл подобной композиции: сухой язык цифр с успехом заменил старомодные призывные сло­ва, вроде «Кто покупает наши акции, покупает дешево и хорошо». Хотя совершенно очевидно, что в разряд «лишних» попадают не только слова, но и, как уже можно было убедиться, сами цифры, когда необходи­мо завуалировать истинные размеры присвоенной монополиями прибавочной стоимости.

И все же монополистический капитал бывает мол­чалив далеко не всегда. Он становится поразительно разговорчивым каждый раз, когда речь касается его исторической миссии, когда требуется возвеличить достославную «социальную гармонию» современного буржуазного общества.