Современные плоды концентрации

Во многих городах капиталистического мира вздыма­ются к небосводу многоэтажные билдинги, на фасадах и крышах которых красуются эмблемы или названия крупнейших компаний, производящих нефтепродукты и автомобили, компьютеры и тонизирующие напитки, ракеты и растворимый кофе, напалмовые бомбы и книги. Это — центры управления гигантскими монопо­лиями.

В районах, удаленных порой на тысячи километров от этих центров, расположились принадлежащие мо­нополиям нефтяные скважины и шахты, заводы и фаб­рики, научно-исследовательские институты и магази­ны, отели и испытательные полигоны. Там работают десятки миллионов людей («занятых», как именует их официальная буржуазная статистика), которым, по словам современных апологетов капитализма, «благо­детельные» концерны «дают работу и хлеб».

В каменных джунглях Уолл-стрита, в респектабель­ном лондонском Сити или на цюрихской Банхофштрассе стоят, устремляясь вверх и погружаясь в бетонированные подземелья, могущественные банки. Сюда притекают и отсюда отправляются в погоне за прибылью многомиллиардные капиталы монополий.

Таковы некоторые черты внешней видимости совре­менных монополистических гигантов, видимости со­лидной, престижной, даже подавляющей. В то же время в сочинениях буржуазных авторов на темы монополизации можно найти ряд своеобразных идей о причинах бурного расцвета монополий в настоящее время.

Хорошо известны первые монополистические объ­единения в нефтяной промышленности и металлургии, угледобыче и автомобилестроении, химии и электро­технике, в банковском деле и страховании. Известны также и имена их конкретных организаторов. Сопо­ставляя одно с другим, буржуазные экономисты дела­ют попытку обнаружить коренную причину образова­ния монополий в субъективных деяниях отдельных, выдающихся, с их точки зрения, личностей. Не тре­бует, например, комментариев следующий дифирамб американского профессора А. Невинса: «Творцы на­шего материального прогресса, такие люди, как Уитни, Мак-Кормик, Вестингауз, Рокфеллер, Карнеги, Хилл и Форд, будут всегда занимать в истории подобаю­щее им место созидателей мощи, необходимой для самого существования цивилизации». По его мысли, Рокфеллер обладал «организаторским талантом, ко­торый ассоциируется с гением Ришелье». В последней книге американского экономиста Б. Селигмена сказа­но, что «Рокфеллер обратил свое пристальное внима­ние на то, в каком состоянии находится бизнес по пе­реработке нефти, и решил из хаоса создать порядок». А западногерманский мультимиллионер Г. Нордхофф, руководивший многие годы деятельностью автомо­бильного концерна «Фольксваген» (кстати, его заводы в Вольфсбурге входят сегодня в обязательную про­грамму маршрутов для иностранных туристов), был назван одним экзальтированным автором «почти бо­гом, осыпающим благодеяниями свой народ».

Однако нетрудно понять, что концепция гениально­го «богочеловека», творящего монополию в первоздан­ном экономическом хаосе капитализма в интересах че­ловеческой цивилизации, есть на деле лишь крайнее выражение вульгарного субъективизма.

Среди буржуазных исследователей монополий еще встречаются и любители порассуждать о пользе това­ров и услуг, которые они предлагают (разумеется, не даром) людям. В таком случае проникновение, напри­мер, автомобильных концернов «Дженерал моторс» и «Форд» в число крупнейших монополий объясняется с точки зрения полезных свойств... автомобиля. По логике известного западногерманского экономиста и публициста А. Зорба, изложенной им в объемистой книге «Крупнейшие из крупных», самым существен­ным фактором роста автомобильных концернов явля­ется «древнейшая человеческая потребность быть не­зависимым... и иметь возможность свободно передви­гаться». Из «жажды человека к свободе и самостоя­тельности» он выводит и рождение таких гигантов американского бизнеса, как страховая монополия «Прудэншл иншуренс» или монополия средств связи «Интернэшнл телефоун энд телеграф» (ИТТ).

Совершенно очевидно, что список современных по­лезных благ можно перечислять бесконечно долго. Точно так же можно продолжить и перечисление круп­ных капиталистических фирм, выпускающих эти бла­га. Однако ни черты характера отдельных предпри­нимателей (при всей их, пусть даже гениальной, изо­бретательности в деле наживы), ни свойства вещей сами по себе не объясняют происхождения и роста мо­нополий. Потому что и те и другие выступают лишь в роли носителей (личных или вещественных) вполне определенных экономических отношений. Глубинная же суть этих отношений сводится в конечном счете к процессу производства прибавочной стоимости путем эксплуатации наемного труда, к самовозрастанию стоимости, к капиталу.

Капитал становится при империализме монополи­стическим, и в первооснове усиливающейся монополи­зации хозяйства лежит развитие производительных сил, растущий общественный характер капиталистиче­ского производства.

Новая волна монополизации, распространяющаяся по взбаламученному морю экономики ведущих капи­талистических стран со второй половины 50-х годов нашего века, была вызвана рядом объективных при­чин, и в первую очередь современной научно-техниче­ской революцией.

НТР, означающая прежде всего революцию в про­изводительных силах, порождает качественно новую фазу общественного разделения труда, которое оказывает прямое воздействие на процесс обобществле­ния производства. В одной из рукописей К. Маркса есть следующее интересное высказывание: «...разделе­ние труда создает агломерацию, комбинирование, ко­операцию, противоположность частных интересов, классовых интересов, конкуренцию, концентрацию капитала, монополию, акционерные общества...».

Основные направления НТР, превращающие науку в непосредственную производительную силу и вызы­вающие существенные изменения в орудиях производ­ства и предметах труда, в энергетике и технологии и. наконец, в самой рабочей силе, то есть, иными слова­ми, во всех важнейших элементах производительных сил, не могли не отразиться на возрастании общест­венного характера производства.

Однако производство производству рознь. В дан­ном случае речь идет о производстве, заключенном в

прокрустово ложе капитала, который, с самого рожде­ния, «источает кровь и грязь из всех своих пор, с голо­вы до пят». Поэтому не случайно НТР в условиях капитализма зримо обнаружила буквально с колыбе­ли устрашающий оскал военно-технического переворо­та. О начале этого переворота мир узнал в августе 1945 г., когда с американских бомбардировщиков Б-29 были сброшены атомные бомбы на Хиросиму и На­гасаки.

Не собираясь упрощать сложную цепь событий, ко­торые пролегли на пути от первых ядерных взрывов до нынешнего взрыва «экономического гигантизма», все же нельзя не заметить, что само приближение мо­нополистического капитала к новому этапу его даль­нейшего форсированного развития осенили исполинские грибовидные облака.

У нас еще будет возможность рассказать о деяниях капиталистических монополий на шабаше современ­ного милитаризма, а теперь обратимся непосредствен­но к плодам концентрации производства, которые со­зревают на древе научно-технической революции.

Чем больше углубляется общественное разделение труда, тем сильнее растет взаимозависимость и сбли­жение различных хозяйственных единиц. Прогрессиру­ющее разделение труда, протекающее в условиях НТР, выражается в трех основных процессах: специали­зации, кооперации и комбинировании производства. Именно эти процессы и выступают сегодня в качестве трех объективных факторов резкого ускорения кон­центрации самих производительных сил, которая раз­вертывается теперь на различных уровнях и прини­мает новые формы.

Во времена становления монополистического ка­питализма процессы концентрации ограничивались, как правило, рамками тех или иных предприятий: заводов, фабрик и т. п. Факты экономической жизни ка­питалистических стран подтверждали в прошлом и подтверждают ныне, что сосредоточение производства на крупных и крупнейших предприятиях продолжает оставаться одной из важнейших объективных тенден­ций развития. Крупное производство обладает очевид­ными преимуществами перед мелким, позволяя, в ча­стности, получать дополнительную экономию на самых различных видах затрат. Достаточно сказать, что уд­воение масштабов производимой серии изделий в ряде отраслей дает возможность сократить в среднем удель­ные затраты труда на 20%, а сырья и материалов — на 10%.

Для капиталистического производства в целом по - прежнему характерен высокий уровень концентрации живой рабочей силы. В 70-х годах в обрабатывающей промышленности США предприятия с численностью занятых тысяча человек и более, составляя лишь 0,6% от общего количества, сосредоточили у себя 28,7% всех работающих и 34,9% условно-чистой продукции. В промышленности Японии на таких предприятиях (их доля равнялась 1,4%) было занято 24,3% работаю­щих и произведено 34,4% условно-чистой продукции. В обрабатывающей промышленности Великобритании на аналогичных предприятиях (доля—1,9%) работа­ло 35,2%, а в промышленности ФРГ (доля— 1,3%) — 39% всех занятых.

Однако в современных условиях в самой концен­трации производства все более зримо начали обнару­живаться достаточно своеобразные тенденции, являющиеся новым подтверждением мысли В. И. Ленина о том, что «...в промышленности... закон превосходства крупного производства вовсе не так абсолютен и так прост, как иногда думают...».

Способствуя дальнейшему развитию специализа­ции, кооперации и комбинирования, НТР породила ту новейшую метаморфозу в экономической концентрации, которую можно охарактеризовать как общее ук­рупнение масштабов самих хозяйственных единиц. В мире монополистического капитала происходит сейчас скачкообразный рост специализированных (и за­частую узкоспециализированных) предприятий, всту­пающих между собой в отношения необходимого сотрудничества, в отношения кооперации и комбини­рования. И факты этого рода в изобилии поставляет экономическая реальность капиталистического обще­ства. В настоящее время более половины всех заводов, входящих в состав 500 крупнейших корпораций США, специализируется на выпуске одного продукта или даже на одной технологической операции. У авто­мобильных монополий «Дженерал моторс» и «Форд» есть, например, отдельные заводы, производящие только свечи зажигания. Мелкое предприятие (если судить о его размере лишь по числу занятых на нем рабочих и служащих) далеко не во всех случаях яв­ляется теперь синонимом ремесленного производства. Нередко какой-либо малогабаритный, но специализи­рованный завод отличается высокой эффективностью, хотя сама эта эффективность в конечном счете может быть реализована только в случае органического включения данного предприятия в более крупную хозяйственную систему.

Специализированные заводы поставлены перед не­обходимостью их объединения прогрессирующим уг­лублением общественного разделения труда. Это объединение иногда перерождается в подлинное сра­щивание, когда в качестве соединительной ткани вы­ступают такие достижения технического прогресса, как трубопроводы, конвейеры, подземные коммуника­ции или электронные системы. Химические компании, например, осуществляя поставку газов и другой продукции по трубопроводам, создают, как правило, свои заводы либо рядом с заводами-заказчиками, либо непосредственно на их территории.

НТР не просто усилила наблюдавшееся еще в прошлом экономическое и техническое превосходство крупного производства над мелким. Она вызвала к жизни новую объективную тенденцию, заключающую­ся в объединении (концентрации) крупнейших и круп­ных, средних и мелких предприятий в различные хозяйственные комплексы: промышленные, аграрно-­промышленные, торгово-промышленные, научно-про­изводственные и т. д. Сегодня происходит своеобразное перенесение концентрации производства с уровня отдельного предприятия на уровень экономического комплекса, превращающегося в основную хозяйствен­ную единицу и тем самым в одну из новых форм кон­центрации.

Правда, статистика капиталистических стран (как текущая, так и периодически проводимые переписи) не дает возможности выявить в чистом виде названное направление концентрации. Однако попытки бур­жуазных экономистов доказать, что в век научно-тех­нической революции свертывается материальная база монополизации, что распространение «деконцентра­ции» ведет к «самоликвидации» диктатуры монополи­стического капитала, оказались абсолютно несостоятельными. На деле новые явления в процессах концентрации капиталистического производства не только не подрывают экономическое всевластие моно­полий, но создают объективные предпосылки его рез­кого усиления. И об этом говорят опять-таки факты.

В относительно недавнем прошлом в капиталисти­ческом хозяйстве порой возникали предприятия по модели фордовского гиганта «Фордзон», разместившегося в окрестностях Детройта. В 20-х годах на нем работало около 100 тыс. человек в самых различных цехах — механических, сборочных, коксохимических, доменных, сталеплавильных, прокатных, кузнечно­прессовых, стекольных, по производству обивочных материалов, лака, красок, цемента и др. Выпуск продукции довольно широкого ассортимента (автомоби­лей, тракторов, электровозов, турбин и пр.) обеспечи­вался в рамках предприятия-комбината почти всеми необходимыми материалами и полуфабрикатами. Со стороны завозились главным образом железная руда, уголь, лес и каучук, причем рудники, шахты, леса и каучуковые плантации были также собственностью Форда. Потребителям — внутри страны и за грани­цу— ежегодно отправлялось 3 млн. автомобилей и тракторов.

В современный период подобный гигантизм пере­стал быть типичным явлением. Давно разукрупнился (но отнюдь не деконцентрировалея) фордовский «мамонт». Теперь в его непосредственной собственности находится 93 предприятия, у его старшего конкурен­та— «Дженерал моторе» их насчитывается 130. Но крайне важно другое. На «Форд мотор» работает сейчас 25 тыс. предприятий-поставщиков, а на «Дже­нерал моторе» — около 40 тыс. Затраты на приобрете­ние продукции у внешних поставщиков уже достигли у «Дженерал моторе» около 50 % от об-щей суммы его оборота, а у «Форд мотор» — 56 %. Основная часть этих поставщиков представлена именно мелкими предприятиями: на каждом из 33 тыс. заводов, вклю­ченных в орбиту «Дженерал моторе», работает 100 человек и менее. Как образно выразился один француз­ский экономист, мелкие и средние предприятия выполняют «роль промышленной ткани, без которой крупная индустрия не может существовать и процве­тать».

НТР неодолимо двигает вперед процесс обобществ­ления производства. Современные формы специализа­ции, кооперации и комбинирования как раз и образу­ют тот новый передаточный механизм, с помощью которого осуществляется взаимосвязь дальнейшего углубления общественного разделения труда и концентрации. Целенаправленные усилия монополий со­средоточить все и вся «под одной крышей» уступили теперь место многосложной системе явного и скрытого подчинения массы самостоятельных (или несамостоя­тельных) предприятий.

Процесс концентрации капиталистического производства отличается в настоящее время множествен­ностью уровней своего развития — от отдельного предприятия к производственному комплексу, от комплекса к фирме, от фирмы к национальному, а затем и интер­национальному региону. Уместно заметить, что хозяй­ственный комплекс не всегда равнозначен любой мно­гозаводской фирме. В ряде случаев он действительно находится в собственности одной компании, хотя за­частую крупная фирма владеет одновременно несколь­кими комплексами. И наконец, нередок и такой вари­ант, когда размеры комплекса вызывают необходи­мость «сотрудничества» (вплоть до слияния) целой группы фирм.

Среди новых причин, убыстряющих ход концентра­ции, следует назвать и дальнейшее изменение опти­мальных размеров отдельных предприятий, и структурные сдвиги в экономике, и неуклонно возрастаю­щую роль управления все более сложными и более многочисленными производительными силами, и уси­ливающуюся интернационализацию хозяйственных связей. В общем русле форсированной концентрации могут возникать и возникают определенные колеба­ния (циклического и нециклического характера),здесь наблюдаются не только центростремительные, но и центробежные тенденции. На нее воздействуют мно­гочисленные экономические, политические и даже юридические факторы. Однако прогрессирующий об­щественный характер производства есть в конечном счете исходная объективная основа ускорения его концентрации. И на этом гигантском обобществлении человеческого труда продолжает паразитировать монополистический капитал.

Главная особенность капиталистической концент­рации заключается сегодня в том, что она протекает в условиях сложившегося господства монополий, и различные ее уровни есть лишь ступени, по которым монополистические «мамонты» восходят к вершинам своего экономического могущества.

Глубинная сущность империализма остается неиз­менной, а современные плоды концентрации в конеч­ном счете обнаруживаются в резком возрастании степени монополизации экономики, в дальнейшем усиле­нии монополистической природы капитала.

В начале XX в. только одна компания в мире (аме­риканский стальной трест «Юнайтед Стейтс стил») обладала активами, превышающими 1 млрд. долл., а в середине века число компаний-миллиардеров до­стигло четырех (американские «Стандард ойл оф Нью-Джерси», «Дженерал моторе», «Юнайтед Стейтс стил» и англо-голландская «Ройял датч-Шелл»). В период же развернувшейся научно-технической ре­волюции произошел не просто их дальнейший, но и невиданный в прошлом рост. В 1963 г. в «клуб мил­лиардеров» (по величине активов) входило уже 57 компании, а в 1974 г.—344. Только за 12 лет (1963—1974 гг.) они увеличили свои активы в 4,5 раза, оборот по продажам — почти в 5 раз и численность заня­тых— в 1,8 раза.

Мощным катализатором ускорения монополизации явился новый мировой экономический кризис 1973—1974 гг. Если в 1974 г. в США насчитывалось 162 корпорации с активами свыше 1 млрд. долл., то в 1977 г. их число возросло до 193. Общий же объем продаж 10 самых крупных промышленных компаний капита­листического мира увеличился с 52,4 млрд. долл. в 1960 г. до 328,8 млрд. долл. в 1977 г., то есть в 6,3 раза.

Сосредоточение капиталов (а отсюда и производимых товаров и услуг) в руках относительно узких групп ведущих концернов можно обнаружить во всех без исключения развитых капиталистических странах. Однако доминирующую роль в мире большого моно­полистического бизнеса продолжают играть корпорации США. В объеме продаж «большой десятки» круп­нейших промышленных монополий доля американских концернов составила 82,1% в 1960 г. и 74,8%— в 1977 г.

Даже беглый взгляд на количественные показатели убедительно свидетельствует о крайне высоком уров­не монополизации индустрии в США.

На долю четырех ведущих компаний, участвующих в выпуске почти 2/3 товарной продукции обрабатыва­ющей промышленности, приходится от 25 до 100 % объема производства соответствующих отраслей. При этом квота «больших четверок» составляет в автомо­бильной промышленности 93 %, в черной металлургии— 45, в авиастроении — 66, в производстве фотоап­паратуры— 74%. А порой место лидирующей моно­полии на каком-либо рынке выглядит еще более вну­шительно: так, например, «Кодак» осуществляет 90 % продаж любительской кинофотопленки, а «Америкен телефоун энд телеграф» держит под своим контролем 82 % телефонной сети и 90 % междугородных пере­говоров.

Тем не менее с середины 50-х годов началось опре­деленное сокращение разрыва по масштабам монопо­лизации (за которым, кстати сказать, последовало и уменьшение технологического разрыва) между амери­канскими и неамериканскими компаниями. Разумеет­ся, это сокращение протекает неравномерно и скачкообразно, однако в ряде случаев проникновение неаме­риканских монополий в группу лидеров становится достаточно зримым. В 1977 г. среди ведущих химиче­ских монополий капиталистического мира первое, третье и четвертое места заняли соответственно кон­церны ФРГ — «Хёхст», «Байер» и «БАСФ» (трио наследников известного своим «коричневым» прош­лым германского треста «ИГ Фарбениндустри»), а на пятое выдвинулась английская корпорация «Импириэл кемикл индастриз». В металлургической про­мышленности второе место прочно захватил японский концерн «Ниппон стил», третье — западногерманский «Тиссен», к которому приблизились по величине обо­ротов «Маннесман» (ФРГ) и «Бритиш стил» (Вели­кобритания). В автомобилестроении вслед за американской «большой тройкой» («Дженерал моторе», «Форд», «Крайслер») уверенно идут концерны ФРГ «Фольксваген» и «Даймлер-Бенц» вместе с француз­ским «Рено» и японским «Тоёта». В электротехниче­ской промышленности также после американской «тройки» («ИБМ», «Дженерал электрик», «ИТТ») в списке крупнейших значатся голландский «Филипс», западногерманский «Сименс» и японский «Хитати».

Особенно резкие сдвиги произошли в группе 50 крупнейших промышленных концернов. Если еще в 1957 г. в этой группе под американским флагом дейст­вовали 44 монополии (их доля в обороте «полусотни» достигала тогда почти 85%), то уже к концу 70-х го­дов— только 21 монополия (доля в обороте соответст­венно уменьшилась до 54,4%). Ныне членами эли­тарного «клуба 50» являются 7 западногерманских монополий, 6 японских, 5 французских, 3 английские, 1 англо-голландские и по одной из Швейцарии, Ита­лии и Нидерландов. Удельный вес совокупного оборо­та крупнейших концернов ФРГ, Японии и Франции, которые лишь в 60-х годах начали кооптироваться в названный клуб, возрос в настоящее время до 23,5%,

Таким образом, открытый В. И. Лениным объек­тивный закон неравномерности экономического разви­тия капитализма в эпоху империализма особенно на­глядно обнаруживается сейчас непосредственно в сфере монополизации.

Эта неравномерность неотделима от галопирующе­го роста концентрации капитала, который выступает в качестве определяющей тенденции в мире большого бизнеса вне зависимости от его национальной принад­лежности. В ФРГ, например, в конце 1970 г. 18 ком­паний (с акционерным капиталом свыше 500 млн. марок), составляя лишь 0,8-% численности всех ак­ционерных обществ страны, владели 30,6 % суммар­ного акционерного капитала, а на конец 1978 г. 32 крупнейшие компании (1,6% от их общего числа) сконцентрировали в своих руках 38 % капитала. Если за пять лет (1966—1970 гг.) количество крупнейших корпораций страны увеличилось на 38,5%, то за по­следующие восемь лет (1971—1978 гг.)—почти на 78%. И здесь особый интерес представляет следу­ющий сравнительный анализ. Средний оборот всех промышленных акционерных компаний ФРГ рав­няется 23 млн. марок, тогда как аналогичный показа­тель у 15 ведущих концернов превышает 13 млрд. марок. Разница немалая — в 570 раз! Средний же оборот (включая и заграничный) у пяти концернов, находящихся на самой вершине хозяйственной пира­миды («ФЕБА», «Сименс», «Фольксваген», «Дайм­лер-Бенц» и «Хёхст»), составляет 23 млрд. марок. Раз­рыв еще более головокружительный — тысячекрат­ный!

В Великобритании одна компания производит свы­ше 90 % продукции черной металлургии, четыре — 90 % автомобилей и две — 75 % компьютеров. Во Франции два концерна контролируют почти 100 % выпуска автомобилей, а два других — 70 % выплавки стали. В Японии пять компаний практически монополизировали все производство ЭВМ. В Италии «Фиат» производит 90% автомобилей, а «Финсидер»— 94% чугуна.

Однако экономическое могущество подобных ги­гантов нельзя объяснить только с точки зрения фор­сированной концентрации капитала, то есть накопле­ния прибавочной стоимости. На современном этапе общего кризиса капитализма одной из характерней­ших особенностей ускорения монополизации являет­ся возникновение новых форм централизации капи­талов.