Отношения власти-собственности
Борьбу претендентов вели в первую очередь олигархические группировки в Москве, доминировавшие в российской политике на государственном уровне14. Даже помощники Ельцина так думали: «Победа Б. Ельцина на выборах 1996 года не стала повторением его триумфа 1991 года. [...] стране пришлось заплатить за эту победу резким усилением олигархических кланов, мучительным, растянутым на четырехлетний срок прощанием с “эпохой Ельцина”»15. БАБерезовский, один из первых олигархов, дал пищу для этих разговоров осенью 1996 г., обронив замечание, что семь банкиров контролируют больше половины российской экономики и играют главенствующую роль в политическом процессе16. По мнению многих наблюдателей, олигархи представляли собой очень маленькую (не больше десятка человек) группу тесно связанных друг с другом, сказочно богатых, политически влиятельных бизнесменов. Это было грубым упрощением гораздо более сложного явления, но отражало основное - тот факт, что Россией управляла немногочисленная элита, объединенная отношениями власти и собственности.
Возникновение олигархии в постсоветской России никого не должно удивлять. Такое развитие событий должно было стоять на первом месте среди возможных сценариев будущего страны в 1991 г. хотя бы потому, что Россия большую часть своей истории управлялась олигархией того или иного рода. Царь и бояре Московской Руси, император и аристократия Российской империи, генсек и номенклатура Советского Союза образовывали олигархии. От западных аналогов эти олигархии отличало почти полное отсутствие частной собственности (исключая период с конца XVIII в. до большевистского переворота 1917 г.). Практически вся собственность в России до советского периода принадлежала царю, а в советский период - государству. Власти предержащие даровали отдельным лицам право пользоваться собственностью при условии их службы царю или государству. Иными словами, право пользования собственностью обусловливалось той или иной формой служения государству. Вспомним еще раз слова М. Восленского из его классического труда о номенклатуре: «Главное в номенклатуре - власть. Не собственность, а власть. Буржуазия - класс имущий, а потому господствующий. Номенклатура - класс господствующий, а потому имущий»17.
Эта связь между властью и собственностью сделала Россию практически по определению коррумпированным обществом. На протяжении большей части ее истории не было ясного различия между понятиями суверенитета (власти над народом) и владения (права распоряжаться собственностью), между политикой и бизнесом, сферами общественного и частного. От государственных чиновников ожидали, что они будут пользоваться своим служебным положением для личного обогащения; многие из них - особенно в низшем звене - попросту вынуждены были брать взятки, чтобы поддерживать более или менее приличный уровень жизни.
Ельцин мог нанести последний удар советской олигархии, уже ослабленной и приведенной в смятение реформами Горбачева. Он мог распустить Коммунистическую партию Советского Союза - центральную структуру советской олигархии. Но он не сумел уничтожить или кардинально изменить отношения власти-собственности, исторически вскармливавшие российские олигархии.
В первые несколько лет после распада Союза доступ к власти имел решающее значение для того, чтобы получить собственность и составить состояние, в значительной степени из-за формального контроля государства над большей частью собственности, того способа, каким приватизировалась государственная собственность, незрелости и недостатков российской рыночной экономики, торговой и валютной политики государства1". Так, например, доступ к власти играл важную роль в получении лицензий и разрешений заниматься прибыльной, высокорентабельной деятельностью, например:
• экспортом по мировым ценам товаров, приобретенных по низким, контролируемым государством внутренним ценам. Скажем, внутренние цены на нефть в России весной 1992 г. составляли 1 % от мировых цен. К началу 1995 г. они поднялись только до трети мировых цен;
• импортом так называемых товаров первой необходимости по специальным тарифам. Российские импортеры зерна, к примеру, платили только 1 % от мировых цен на ввозимое зерно, но могли продавать хлеб по обычным внутренним ценам. Специальные тарифы были отменены в 1993 г.
• получением государственных кредитов от Центрального банка. Такие кредиты в сентябре 1993 г. были приостановлены во всех сферах кроме сельского хозяйства19.
Не менее важное значение доступ к власти имел для получения чрезвычайно выгодного статуса «уполномоченного банка». Такие банки представляли собой частные коммерческие банки, которым давалось право работать с бюджетными средствами центрального, регионального или местного правительства. Они, к примеру, вели счета налоговых, таможенных органов и министерства финансов. Эти банки получали огромные прибыли, задерживая бюджетные трансферты, с тем чтобы их менеджеры успели «прокрутить» деньги, вложив их в высокодоходные государственные ценные бумаги. Некоторые из них наживались, давая займы различным государственным учреждениям (за счет хранящихся у них средств других государственных учреждений)20.
Наконец, доступ к власти много значил для успеха процесса приватизации, неизменно сводившейся к сделкам «среди своих». В конце горбачевского периода началась так называемая номенклатурная приватизация: партийные и государственные чиновники попросту экспроприировали государственную собственность в свое личное пользование. Ваучерная приватизация 1992-1994 гг. поставила этот процесс на правовую основу, но в результате политических компромиссов львиная доля приватизированной собственности оказалась в руках управленцев советской поры21.
Следующий этап, «приватизация за наличные», печально прославился сделками в узком кругу. Наиболее известный эпизод - программа «залоговых аукционов» в конце 1995 г., благодаря которой несколько захвативших удобную позицию финансистов получили контроль над ведущими нефтяными компаниями и другими предприятиями стратегического значения по заниженным ценам. Согласно этой программе, разработанной правительством совместно с рядом финансистов, банки должны были ссужать государству деньги в обмен на право управления государственными паями на определенный срок Если государство не вернет кредит по истечении срока, банки имели право продать паи, поделив выручку с государством. Выдачу кредитов и продажи предполагалось осуществлять на конкурсной основе. Как правило, банки, выбранные государством для организации аукциона, и выигрывали конкурс22. По словам одного из крупнейших банкиров, победители на аукционе всегда были известны заранее: «Речь в чистом виде шла о “назначении в миллионеры” (или даже в миллиардеры) ряда предпринимателей, должных по замыслу стать главной опорой существующего режима»23.
На протяжении всей ельцинской эпохи власть и собственность оставались тесно взаимосвязаны, поскольку институционализация правового государства шла медленно, законодательство было противоречиво и применялось избирательно, а судебная система была плохо развита. Мало того, что права собственности недостаточно защищались законом, - бизнес без нарушения тех или иных законов был практически невозможен, и поэтому бизнесмены искали себе политических патронов либо сами становились политиками, чтобы защитить свою собственность24. Им приходилось активно заниматься политикой, чтобы свести к минимуму возможность прихода к власти политиков, которые были бы враждебны их интересам и могли (в том числе манипулируя законом) поставить под угрозу их права собственности.
В отношениях власти и собственности изменилось только то, что, в отличие от советского периода, они перестали быть односторонними. Не только власть могла быть превращена в собственность: собственность тоже конвертировалась во власть. Несмотря на то что права собственности были определены весьма нечетко, власть имущие уже не могли так запросто лишить собственника этих прав, как в советское время. Более того — политики нуждались в ресурсах (особенно денежных) для своих избирательных кампаний и прочей деятельности, позволявшей им удержаться у власти, и это давало собственникам некоторые рычаги влияния на носителей власти.
В результате столь неразрывной связи власти и собственности вокруг Ельцина как единственного символа легитимной власти в стране (после того как он положил конец двоевластию в 1993 г.) очень быстро сложилась новая олигархия. Она приняла форму могущественных, хотя и довольно рыхлых, политико-экономических коалиций, контролирующих ключевые позиции в центральном правительстве, финансовый и промышленный капитал, средства массовой информации, информационные службы и инструменты принуждения. К осени 1995 г. появилось четыре главных политических игрока общегосударственного масштаба, вступивших в ожесточенную борьбу между собой за ключевые места в правительстве и прибыльные экономические ресурсы. (Ельцин не был прямо связан ни с одним из них. Он стоял над ними, выступая арбитром в их спорах, время от времени вмешиваясь в их конфликты с целью урегулирования, восстановления равновесия, стараясь сохранить или расширить собственное пространство для маневра.)25 Коалиции были таковы:
• Черномырдинская коалиция, объединяющая представителей государственной бюрократии, не считая экономико-политического блока, и возглавляемые промышленниками финансово-промышленные группы, такие, как гигантская газовая монополия «Газпром» или ведущая нефтяная компания России «Лукойл», которые выросли из прежних советских отраслевых министерств;
• Лужковская коалиция, или Московская группировка, заинтересованная в контроле московской мэрии над ключевыми политическими процессами и экономическими ресурсами Москвы;
• Коалиция Коржакова-Сосковца, охватывающая металлургический (особенно алюминиевый) сектор, экспорт оружия и аппарат безопасности президента;
• Непрочная коалиция Чубайса-Березовского на основе экономико-политического блока в правительстве и новых, возглавляемых банками финансово-промышленных групп, контролирующих большинство важнейших всероссийских СМИ, таких, как группы «Альфа», «Интеррос», «Мост», «Роспром».
Коалиции оказались непостоянными. В течение следующих пяти лет ожесточенная борьба за власть и собственность разрушила некоторые из них и привела к формированию новых. За это время произошло три крутых поворота. Первый стал результатом яростной схватки коалиции Коржакова-Сосковца с тремя другими за главную роль в переизбрании Ельцина и дивиденды от его ожидавшейся победы на выборах 1996 г. Она закончилась драматическим столкновением в промежутке между первым и вторым турами голосования, уничтожившим коалицию Коржакова-Сосковца (и-тот, и другой были сняты со своих постов в правительстве, а вскоре потеряли и контроль над ресурсами, некогда сделавший из них такую сильную группировку).
В победе над коалицией Коржакова-Сосковца таились семена разрушения и коалиции Чубайса-Березов - ского, ключевые фигуры которой повздорили из-за раздела собственности. Это был второй поворот. Его кульминацией стал аукцион по продаже контрольного пакета акций государственной телекоммуникационной компании «Связьинвест» летом 1997 г. Спор за этот пакет вылился в настоящую «информационную войну», которая закончилась тем, что многие ближайшие соратники Чубайса слетели с важных правительственных постов, а Березовский был удален из Совета безопасности.
Последний драматический перелом произошел в результате финансового кризиса в августе 1998 г. Этот кризис потряс до основания тогдашнюю коалиционную структуру, разбил ее на отдельные составляющие, из которых постепенно сложились две большие коалиции - одна вокруг Примакова и Лужкова, другая вокруг Ельцина и Путина, - вступившие в борьбу за кандидатуру преемника Ельцина26.
Яростная борьба среди элит пагубно сказалась на дисциплине и эффективности правительства, поскольку само правительство и стало главной ареной, на которой олигархические группировки состязались за политическое и коммерческое превосходство. Они старались пропихнуть на ключевые должности своих сторонников или купить поддержку должностных лиц. Из-за этой борьбы правительство оказалось расколото и неспособно ни выработать, ни провести в жизнь политику, которая позволила бы заняться лечением обостряющихся социально - экономических болезней России.
