Общий контекст: глубокий социально-экономический кризис

Разлад в центральном правительстве усугублял общий социально-экономический кризис, продолжавшийся во все время президентства Ельцина, и сам усугублялся им. Разумеется, Ельцин и его помощники, придя к власти осенью 1991 г., планировали совсем другое. Они были твердо убеждены, что горбачевская политика половинчатых реформ привела к развалу Советского Союза. Команда Ельцина была готова сделать выбор, который отказался делать Горбачев, - между Советским Союзом и радикальной реформой - и выбрала реформу. Логика тут была простая: необходимые реформы никогда не будут осуществлены, если придется все время согласовывать свою программу с программами других, более консервативных национальных республик

Но у Ельцина и его советников не было детальной, продуманной стратегии реформирования России. Они уделяли больше всего внимания экономической составляющей, ставя целью уничтожить государственную монополию в экономике, приватизировать большинство экономических ресурсов страны, монетизировать экономику и интегрировать Россию в мировую экономическую систему - тем самым закладывая фундамент для сильной рыночной экономики. Однако даже в этой области не существовало сколько-нибудь подробного плана, как писал один из иностранных советников российского правительства того времени2. Несмотря на это, Ельцин, как и многие его помощники, был уверен, что реформы преобразят страну очень быстро - за каких - нибудь полгода-год28.

Вряд ли что-то могло быть дальше от истины, чем эта уверенность Ельцина. В действительности Россия при нем погрузилась в социально-экономический кризис, беспрецедентный по своим масштабам для крупной индустриальной державы, не потерпевшей поражения в какой-нибудь большой войне. О причинах такого упадка много спорят - называют неверную политику, незавершенность реформ, упорное сопротивление консерваторов, инерцию советского прошлого,' якобы антироссий - скую политику Запада, - однако никто не сомневается, что издержки ельцинского периода получились ужасающие - как в материальном, так и в психологическом плане29.

Статистика не в силах полностью оценить последствия упадка, но она хотя бы дает представление о масштабах проблем. После распада СССР в 1991 г. Москва чуть ли не за одну ночь потеряла половину подвластного ей населения, две пятых валового внутреннего продукта и четверть подконтрольной территории. За 1992-1999 гг. в российской экономике, согласно официальной статистике, произошел спад почти на 40 % в материальном выражении. К концу эпохи Ельцина она занимала 1б-е (по курсу валюты) или 10-е (по паритету покупательной способности) место в мире и приблизительно в десять раз отставала от экономики США0.

Государственное здравоохранение представляло ту же картину упадка и разрухи. В 1990-е гг. средняя продолжительность жизни сократилась и у мужчин, и у женщин, причем у мужчин очень резко: в 1989 г. она составляла 64,2 года, а в 1994 г. - только 57,6 и лишь в 1998 г.

немного увеличилась до 61,3 года31. Стали возвращаться такие заразные болезни, как туберкулез и дифтерия. По словам одного из ведущих американских демографов, «по состоянию здравоохранения России уже не просто несколько напоминала какую-нибудь развивающуюся страну - фактически оно здесь во многих отношениях [было] хуже, чем в целом ряде стран “третьего мира”»32.

А главное - разруха в социально-экономической сфере и в правительстве имела плачевные последствия для двух ключевых символов силы и власти государства: армии и финансов.

Армия, которой когда-то гордилась страна, в конце 1990-х гг., по словам одного из главных думских специалистов в этом вопросе, была на грани полного развала вследствие урезанного бюджетного финансирования, пренебрежения ее нуждами, коррупции, чрезмерной политизированности и провала реформы33. Бюджетные ассигнования сократились примерно со 130 млрд руб. в 1992 г. до менее чем 40 млрд руб. в 1998 г.34 Львиная доля этих денег шла на оклады и довольствие, и все равно военнослужащие были вынуждены подрабатывать на стороне; командиры использовали вверенные им части для оказания услуг местным чиновникам и бизнесменам, рядовых солдат можно было увидеть попрошайничающими на улицах даже в центре Москвы. На военную подготовку и вооружение денег оставалось мало. Думские эксперты подсчитали, что новые системы составляли всего 20- 30 % всего армейского вооружения и боевой техники35. В высшем эшелоне командования махровым цветом расцвела коррупция. В начале 2001 г., например, ряд высокопоставленных чиновников министерства обороны оказались под следствием за должностные преступления.

Повсеместно резко ухудшились воинская дисциплина и боеспособность. Об этом свидетельствует то, как плохо действовала российская армия в ходе первой чеченской кампании 1994-1996 гг.; во время второй, начавшейся ранней осенью 1999 г., она показала себя несколько лучше, но все равно далеко не удовлетворительно16. Еще больше тревожили руководство чудовищные финансовые и технологические проблемы, с которыми столкнулась Россия, пытаясь поддерживать на должном уровне стратегические средства ядерного сдерживания - пожалуй, единственное, что позволяло ей претендовать на статус великой державы37.

Москве также ни разу за время президентства Ельцина не удалось создать надежную, действующую в рамках всей страны финансовую и денежную систему. Рубль номинально оставался государственной валютой, однако регионы и предприятия выпускали каждый свою квазивалюту в форме различных платежных обязательств. Бартер занимал в системе все более значительное место. Правительственный отчет 1998 г. показал, что львиная доля коммерческих трансакций (до 75 %) к тому времени совершалась вне монетизированного сектора, в форме бартера или валютных суррогатов38. Вдобавок значительная часть экономической деятельности велась в рамках «теневой» экономики. (Реальные масштабы последней являлись предметом неутихающих споров: российское правительство оценивало их в 25 % от экономики официальной, однако, по мнению некоторых наблюдателей, они могли достигать и 40 %.)

Операции теневой экономики совершались по большей части в форме бартера или в долларах. Разумеется, они не попадали в поле зрения государственных налоговых органов. Преимущественная роль бартера и теневой экономики пагубно сказывалась на способности центрального правительства собирать налоги: объем собранных федеральных налогов в процентах от ВВП неуклонно понижался и в 1998 г. достиг нижней точки - 9%, после чего несколько повысился (до 13,4 %) в последний год президентства Ельцина39. В августе 1998 г. финансовая система окончательно рухнула вследствие неспособности Москвы собрать налоги в полном объеме и попыток покрыть дефицит бюджета с помощью иностранных займов и выпуска различного рода внутренних долговых обязательств, создающих не более чем гигантскую финансовую «пирамиду»40.

Неудивительно, что разрушение государственности отразилось в народном сознании в эпоху Ельцина. Впервые в современной российской истории государства достаточно долгое время никто не боялся и никто не уважал. Об отсутствии страха свидетельствовали упорное уклонение от уплаты налогов, нежелание служить в армии и даже такие мелочи, как повсеместное несоблюдение правил дорожного движения. Об отсутствии уважения - пренебрежительное отношение к государственным праздникам и памятникам, глубокое недоверие общества к высокопоставленным правительственным чиновникам и центральным правительственным институтам, раз от разу фиксируемое опросами общественного мнения41. Кремлевские интриги укрепляли циничный взгляд на государство, а ухудшение как физического, так и психического состояния Ельцина добавляли обоснованности сомнениям в силе и воле этого государства.