Оговорка

Вне зависимости от того, можно или нет сформулировать теорию Локка о присвоении таким образом, чтобы справиться с возни­кающими при этом многочисленными трудностями, я предпо­лагаю, что любая адекватная теория справедливости присвое­ния будет содержать оговорку, похожую на более слабое условие из тех, которые мы приписали Локку. Процесс, обычно ведущий к возникновению постоянных, могущих быть завещанными прав собственности на никому ранее не принадлежавшую вещь, не даст такого результата в случае, если при этом положение других людей ухудшится из-за того, что они лишились возможности свободно использовать эту вещь. Важно точно определить именно этот вид ухудшения положения других людей, потому что оговорка относится только к нему. Она не распространяется на ухудше­ние, которое состоит в ограничении возможностей присвоения (первый из приведенных выше способов, соответствовавший более строгому условию), и не относится к случаю, когда я «ухудшаю» положение продавца, приобретая материалы для производства некоторых из товаров, продаваемых им, чтобы затем составить ему конкуренцию. Тот, кто мог бы нарушить оговорку актом при­своения, все-таки имеет право совершить акт присвоения, если он обеспечит другим компенсацию, чтобы их положение не ухудши­лось; пока он не обеспечил компенсации, его акт присвоения будет нарушать условие принципа справедливости присвоения и будет неправомерным*. Теория присвоения, включающая эту оговорку не будет действовать; чем большую часть редкого и ценного вещес­тва человек приобретает, тем выше будет цена на oстaвшееся, и тем труднее ему будет приобрести все остальное. Тем не менее можто представить себе по крайней мере следующий вариант развита событий: некто одновременно делает тайное предложение о по­купке отдельным владельцам вещества, каждый из которых согла­шается продать, рассчитывая, что сможет легко купить его у других владельцев; или же природная катастрофа уничтожает все запасы чего-то за исключением того, что принадлежит одному человеку. Первоначально один человек не может легитимно присвоить все заПасы чего-либо. То, что он приобрел их потом, не дoкaзывaет, что исходное присвоение произошло с нарушением оговорки Локка (даже путем аргумента, действующего в обратном направлении, вроде того, с помощью которого мы выше свернули в обратном порядке цепочку присвоений от Z к А). Именно сочетание пер-воначального присвоения со всеми последующими переходами собственности и другими действиями нарушает оговорку Локка.

Титул каждого владельца на его имущество включает исто­рическую тень оговорки Локка относительно присвоения. Это запрещает ему передавать права собственности в пул, наруша­ющий оговорку Локка, а также запрещает использовать имуще­ство — независимо или по согласованию с другими — в наруше­ние этого условия, т. е. ухудшая положение других по сравнению C их базовым положением. Как только становится известнo, что чьи-то права собственности нарушают оговорку Локка, возникают жесткие ограничения на то, что он имеет право делать со <<своей собственностью» (которую уже трудно продолжать так называть без оговорок). Так, человек не имеет права присвоить единст­венный источник воды в пустыне и устанавливать любую цену на воду. Он также не имеет права назначать любую цену по свое­му усмотрению, если он владеет одним источником, но, к несчас­тью, случилось так, что все остальные пересохли. Эти прискорбные обстоятельства, в которых нет никакой его вины, приводят в дей - ствие оговорку Локка и ограничивают его права собственности*. Сжодным образом право собственности на единственный остров в океане не позволяет владельцу выкидывать оттуда потерпевши кораблекрушение за посягательство на его собственность, потому что такое поведение нарушило бы оговорку Локка.

Заметьте, что теория не утверждает того, что владельцы дей­ствительно имеют эти права, но они аннулируются во избежание некоей катастрофы. (Аннулированные права не исчезают; они оставляют своего рода след, который в рассматриваемых случаях отсутствует13.) Здесь нет никакого внешнего (и ad hoc*?) анну­лирования прав. Соображения, внутренние по отношению к са­мой теории собственности, к содержащейся в ней теории присвое­ния и перехода прав, предоставляют средство для урегулирования таких ситуаций. Результаты, однако, могут совпадать с некоторым условием, относящимся к случаю катастрофы, поскольку база для сравнения находится настолько низко по сравнению с производи­тельностью общества с частным присвоением, что вопрос о на­рушении оговорки Локка возникает только в случае катастрофы (или необитаемого острова).

То, что кто-либо владеет всеми запасами чего-либо жизненно необходимого для других, не означает, что присвоение (им или кем - то еще) этого вещества ухудшает положение некоторых людей (немедленно или позднее) по сравнению с исходной ситуацией. Биохимик, синтезировавший новое вещество, которое эффектив­но лечит определенную болезнь, не ухудшает положения других людей, лишая их того, что он присвоил, если он соглашается про­давать свое изобретение только на своих условиях. Другие могут с легкостью купить те же самые исходные материалы, которые приобрел он; присвоение или покупка биохимиком определенных химикатов не привели к исчерпанию их запаса, которое наруши­ло бы оговорку Локка. Ее также не нарушил бы тот, кто купил бы у биохимика весь запас синтезированного им вещества. То, что биохимик использует общедоступные вещества для синтеза лекар - ства, нарушает оговорку Локка не в большей степени, чем то, что единственный хирург, способный сделать конкретную операцию, питается общедоступными продуктами, чтобы не умереть от го­лода и иметь достаточно сил для работы. Это показывает, что ого­ворка Локка не является «принципом, основанным на конечном состоянии»; она относится к тому, каким образом акты присвое­ния влияют на других людей, а не к структуре возникающей в ре­зультате ситуации 14.

Промежуточное положение между тем, кто забирает весь нахо­дящийся в распоряжении общества ресурс, и тем, кто производит весь ресурс из легкодоступных веществ, занимает тот, кто присва­ивает весь ресурс чего-нибудь таким способом, который не лиша­ет этого ресурса остальных. Например, кто-нибудь находит новое вещество в труднодоступном месте. Он выясняет, что оно успеш­но лечит определенную болезнь, и присваивает себе весь запас. Он не ухудшает положения остальных; если бы он не наткнулся на это вещество, этого бы не сделал никто другой и все остальные остались бы без него. С течением времени, однако, повышается вероятность того, что другие тоже обнаружили бы это вещество; на этом факте могли бы быть основаны ограничения прав собст­венности первооткрывателя вещества, чтобы другие не ухудшили своего базового положения; например, могло бы быть ограниче­но право завещать это вещество. Исследование ситуации, когда неКто ухудшает положение другого человека, лишая его того, что он в противном случае имел бы, помогает прояснить вопрос о па­тентах. Патент изобретателя не лишает других объекта, которо­го не существовало бы, не будь изобретателя. Но патенты могут привести именно к этому результату для других людей, самосто­ятельно сделавших то же самое изобретение. В силу этого незави­симым изобретателям, на которых может лечь бремя доказатель­ства того, что их изобретения получены независимо, не следует запрещать использовать их изобретения (в том числе продавать их другИм). Более того, наличие известного изобретателя радикаль­но снижает вероятность независимого изобретения. Дело в том, что люди, которым уже известно об изобретении, обычно не ста­нут пытаться «изобрести» его еще раз, так как сама претензия на независимое открытие в этом случае вызвала бы подозрения. Однако можно допустить, что в отсутствие исходного изобрете­ния когда-нибудь позже кто-нибудь другой его придумал бы. Это подсказывает идею ограничения срока действия патента в качес - тве простого практического правила, приблизительно соответст­вуЮщего тому, сколько времени потребовалось бы на независи­мое открытие в отсутствие информации о том, что изобретение уже сделано.

Я убежден, что свободное функционирование рыночной сис­темы не приведет на практике к конфликту с оговоркой Локка. (Вспомните, что в части I охранное агентство становится домини­рующим и монопольным de facto главным образом благодаря тому, что в конфликтах с другими агентствами оно применяет силу, а не просто конкурирует с ними. Этого нельзя сказать о других видах бизнеса.) Если это верно, оговорка Локка не будет играть важ­ной роли в деятельности охранных агентств и не будет создавать существенных возможностей для деятельности будущего государ­ства. На самом деле, если бы не последствия нелегитимных дей­ствий государства в прошлом, люди не считали бы возможность нарушения этой оговорки представляющей какой-либо особый интерес по сравнению с остальными логическими возможностями. (Здесь я делаю ссылку на эмпирические исторические обстоятель­ства; и так же поступает всякий, кто в этом со мной не согласен.) На этом кончается наш анализ влияния оговорки Локка на теорию справедливости, основанную на титулах собственности.

Мы можем заострить наш анализ распределительной справедливо­сти, если более детально обсудим недавний вклад в эту тему Джона Ролза. Его «Теория справедливости» (Theory of 1шНсе)15 — это яркая, глубокая, проницательная, систематическая, всесторонняя работа по политической и моральной философии, которую можно сравнить разве что с трудами Джона Стюарта Милля. Это фонтан замечательных идей, которые образуют единое гармоничное целое. Отныне политические философы обязаны либо работать в рамках теории Ролза, либо объяснять, почему они этого не делают. Наши понятия и аргументы становятся яснее на фоне противополож­ной концепции, блестяще изложенной Ролзом, и, в свою очередь, помогают лучше понять теорию Ролза. Даже те, кого не переубедит систематическое изложение Ролзом своих взглядов, извлекут много полезного из изучения его теории. Я имею в виду не только воз­можность, по Миллю, выковать свои взгляды в ходе борьбы с тем, что вы считаете ошибочным. Невозможно прочитать книгу Ролза и не воспринять, возможно, в переработанном виде, многих его открытий. Невозможно дочитать ее до конца и не обреет нового вдохновляющего видения возможностей целостной теории морали не ощутить того, насколько красивой она может быть. Я позволЮ себе сосредоточиться здесь на разногласиях с Ролзом только пото­му, что уверен: мои читатели сами откроют для себя многочислен­ные достоинства его теории.