Понятие политической системы

«Политическая система» - одно из важнейших в политической науке. Оно было введено в научный оборот в 50-60-е гг. XX столетия. Категория «политическая система» неразрывно связано с понятием «соци­альное пространство», «политическое пространство».

В современных политологических исследованиях особое внимание уделяется рассмотрению такого феномена политической реальности, как политическое пространство. В современной российской политологической мысли доминирует физикалистский подход к политическому пространству. В рамках его политическое пространство рассматривается как занимаемое политической сферой часть физического пространства (территории)[113]. В монографии «Толерантность как основа социальной безопасности» под политическим пространством понимается «территория государства с совокупностью институтов и ресурсов государственной власти, осуществляющих легитимное управление и контроль за отдельными его административными единицами, с одной стороны, а с другой, - негосударственных структур, социальных сил гражданского общества (партии, группы интересов), международных социальных движений и агентов геополитики (ТНК, и т. п.), осуществляющих давление и влияние на эту территорию»[114]. Такая дефиниция не в полной мере отражает все многообразие смыслов этого понятия.

Свое несогласие с данным подходом обоснуем следующими аргументами: во-первых, за основу данного определения берется нация-государство с основным ее признаком – суверенитетом.

Во-вторых, научно-технический прогресс привел к появлению новых пространств, за политическое, экономическое, духовное доминирование над которыми развернулась борьба в 1950 – 1970 годы. К рангу «новых» пространств, например, можно отнести глобальное военное пространство, которое стало реальностью после появления ядерного оружия. Рождение и интенсивное развитие транснациональных корпораций привело к появлению глобального экономического пространства, агенты которого в состоянии оказывать существенное влияние на политические, культурные и иные процессы как в отдельных государствах, так и в целых регионах. В настоящее время все более интенсивно идет формирование нового вида пространства – информационного[115].

В-третьих, один из мегатрендов мирового развития состоит в переходе от индустриального к информационному обществу, что накладывает отпечаток на структурирование политического пространства, так как на смену иерархий территорий приходит «сетевая организация». М. Кастельс отмечает, что «пространство организуется не как пирамидальная вертикаль с центром наверху, а как горизонтальная сеть несубординированных узлов и внеузловых территорий. Узловые центры являются местом локализации политических институтов, концентрации экономических и интеллектуальных ресурсов, оформления культурных кодов эпохи»[116].

В-четвертых, новый уровень социальной и политической организации мира проявляется на фоне, с одной стороны, интенсификации уровня взаимодействия и взаимозависимости между государствами и обществами, составляющими международное сообщество; устойчивой тенденции к интегрированию структур, выполняющих международные функции, а, с другой стороны, - на любом из цивилизационно-глобализационных трендов одним из вариантов развития является эскалация напряженности, насилия с терроризмом как крайним его проявлением. Кроме этого, политическая, экономическая и общественная активность приобретает всемирный масштаб, а современная политика разворачивается на фоне мира, «проникнутого и пересекаемого потоком товаров и капитала, движением людей, коммуникаций через авиационный транспорт и космические спутники». Все это поддерживает традиционные пространства и интенсивно генерирует новые - геоэкономическое, геоэкополитическое, геоинформационное и т. п.

Прозрачность межгосударственных границ делает мир взаимозависимым. Кроме этого, в зарубежных исследованиях появился новый термин «наднациональная», «объединенная», «общая» безопасность[117], которая стоит выше национальной. В 80-е годы приходит осознание того, что военная опасность не является ключевым фактором национальной безопасности. Не менее важными угрозами современному обществу являются экономическая уязвимость, экологические угрозы и национальные бедствия. «Многогранность национальной безопасности, определяемой в военных, экономических, экологических категориях, и их взаимозависимость является сердцевиной осмысления «общей безопасности»[118]. Общая безопасность предполагает, что глобальные угрозы нельзя решить только в рамках национальных границ.

Появление пространств, трансграничных по своей сути, увеличение количества акторов на мировой арене и изменение их характера, поставило мир на новый уровень его социальной и политической организации, которая получила название глобализации.

Следующий подход к рассмотрению сущности политического пространства черпает свои основания из социологических теорий и получил название – «социологический подход». Он рассматривает политическое пространство как специфический вид пространства, не редуцируемый к его физическому виду.

Рассматривая взаимосвязи политического пространства с деятельностью занимающих его агентов, современные исследователи говорят о политическом пространстве как о некой первичной реальности выступающей в роли «вместилища» отношений и деятельности политических агентов; другие видят в ней порождение деятельностью его политических агентов.

Релятивные трактовки политической реальности определяют ее как сферу поддержки политического феномена социальными агентами.

Релятивный подход позволяет рассматривать политическое пространство с разных точек зрения: во-первых, как образованное политической сферой общества, во-вторых, единоличным политическим агентом и носящее локальный характер. В первом случае можно говорить о макрополитическом пространстве (объективном), а во втором – о микро – (субъективном) политическом пространстве[119]. Так, например, можно рассматривать объективное политическое пространство борьбы за власть как структурированное из субъективных политических пространств агентов, участвующих в данной борьбе.

Разрабатывая свое видение сущности политического пространства, оттолкнемся от позиции П. Бурдье, который под политическим пространством понимает «поле сил, точнее совокупность объективных отношений сил, которые навязываются всем, кто входит в это поле и которые несводимы к намерениям индивидуальных агентов или же к их непосредственным взаимодействиям»[120]. Социальное пространство по П. Бурдье состоит из подпространств или полей (экономическое, интеллектуальное и т. п.) детерминированных «неравномерным распределением отдельных видов капитала»[121]. Агент определяет свое место в социальном пространстве через способность занять такое положение в системе подпространств, которое обеспечит ему преимущество в достижении определенного объема и характера социальных привилегий[122], т. е. попадание в более высокую ячейку социальной стратификации. П. Сорокин, определяя «социальное пространство», подчеркнул, что это есть ничто иное, как совокупность всех социальных статусов данного общества. Такими статусами, по мнению П. Сорокина, являются экономический, политический и профессиональный[123]. П. Бурдье, развивая эту позицию теории П. Сорокина, отмечал, что положение агента в социальном пространстве определяется экономическим, культурным, социальным и символическим капиталами. Под последним он понимал престиж, репутацию, имя и т. п. Под политическим капиталом агента понимается совокупность ресурсов, имеющихся в его распоряжении, которые могут быть использованы для формирования субъективного политического пространства.

Опираясь на теоретические построения П. Сорокина, П. Бурдье и других можно определить политическое пространство как релятивную реальность, детерминированную традиционными и нетрадиционными основаниями (которые и порождают политические пространства, и определяют их границы) и образующуюся вследствие автономной деятельности как политических, так и неполитических агентов.

Традиционные основания это такие, которые определяли политическое пространство с момента рождения человеческого сообщества и до настоящего времени. К ним мы относим конфессиональное, идеологическое и экономическое. К нетрадиционным основаниям - экологическое и информационное.

Например, наблюдая за интеграционными процессами в Европе, мы видим складывание единого европейского политического пространства (нового), в основе которого – экономический актор. «Нового» потому, что можно вспомнить средневековый европейский христианский мир, состоящий из множества административных образований, представлявших собой единое политическое пространство.