Общая характеристика и условия формирования тоталитарного сознания

Применительно к тоталитарной системе весьма проблематично говорить о политической культуре как самостоятельной, четко выделившейся подсистеме со своими более или менее отчетливо сформулированными элементами и характеристиками. Эти последние интегрально и нерасчленимо слиты с общими социокультурными характеристиками членов тоталитарного сообщества. Поэтому здесь остается выделить и проанализировать те признаки и элементы тоталитарного сознания, которые имеют отношение к политическим реалиям.

В силу изложенных в соответствующей главе причин в тоталитар­ном сознании теряется внутренняя связь личности с бытием. Жрецы тоталитаризма вознамерились создать и выпестовать скроенного по своим меркам ’’чистого”, свободного от всех мыслимых погрешно­стей, человека. Придумали даже некий ’’моральный кодекс строите­ля коммунизма” - атеистический суррогат десяти заповедей, кото­рый был призван служить в качестве азбучного руководства к жизни ’’образцового” человека. Главный порок кодекса состоял в том, что он был построен на отрицании тайны и таинства жизни, включающих в себя наряду с устремленностью ввысь, в сферу сверхличностного, божественного, также мистерию греха, греховного начала, отрица­нии того, что мироздание, соответственно, и жизнь, как интегральная часть его, полны роковых противоречий, что падшая жизнь, горечь и тленность мира такие же законные характеристики человеческого бытия, как и высшее блаженство, высший полет интеллекта и духа.

Антропологический компонент тоталитаризма как особого социально-философского феномена состоит в стремлении к полной пере­делке и трансформации человека в соответствии со своими социально-­философскими и идеологическими установками. Здесь использовал­ся широчайший комплекс средств, механизмов и методов, в основе которых лежали те три принципа, которые тоталитаристами были заимствованы из идеологического багажа Великого Инквизитора: чудо, тайна и авторитет. Я вполне сознаю неизмеримость широты и глубины этой проблемы и невозможность ее охвата даже в самых общих чертах в одной главе или даже объемистой книге. Здесь отметим лишь то, что они, идеологи тоталитаризма, четко усвоили себе урок того же Великого Инквизитора, который осознавал, что для утверждения своего господства одного только убийства Иисуса Христа недостаточно, необходимо также убить его веру и создать новую, свою собственную веру для пленения ею сознания самых широчайших масс людей. Не случайно, что в комплексе идей и методов тоталитаристов, направленных на изменение самой чело­веческой онтологии, жесткий контроль занимает над сознанием человека, его мыслями, помыслами, внутренним миром значитель­ное место. Более того, ставится задача полной трансформации чело­века, конструирования нового типа личности с особым психиче­ским складом, особой ментальностью, мыслительными и поведен­ческими характеристиками и т. д. путем стандартизации, унификации индивидуального начала, его растворения в массе, сведения всех индивидов к некоему среднестатистическому знаменателю, стерелизации или во всяком случае подавления индивидуального, личност­ного начала в человеке. В этом контексте ’’успех” большевизма и фашизма в немалой степени объясняется тем, что в условиях своеоб­разного диффузного состояния общественного сознания, его расщеп­ления и надлома им удалось подчинить рационально-утопическому началу все богатство, многослойность и сложность сознания и как бы склеить на этой основе его распавшиеся обломки по собственной схеме.

Выше уже говорилось о том, что задача переделки человеческого сознания может быть успешной лишь в том случае, если взамен старой вере создается новая. Поэтому неудивительно, что как фа­шизм в его нацистской ипостаси, так и марксизм-ленинизм советско­го периода, в сущности, приобрели все атрибуты религиозного фунда­ментализма с присущими последнему фанатизмом, буквализмом и эсхатологизмом, литургией, песнопениями, осаннами и т. д. Так, социализм в том виде, в каком он предстал перед нами, оказался, по сути дела, профанированным воплощением христианства. Можно сказать, что тоталитаризм воспроизводится и его жизнеспособность обеспечивается тем, что он как бы находится в постоянном движе­нии. Более того, продолжение революции, постоянное ее воспроиз­водство и нагнетание и связанные с этим условия чрезвычайности и своеобразных гигантских гонок, призванных что-то или кого-то догонять и перегонять, составляют оптимальную почву для жизне­способности и постоянного воспроизводства тоталитаризма. Так было в СССР, так было и в Германии. Идеей-фикс для нацистского руко­водства была ревизия Версаля и его последствий. На острие такой критики они пришли к власти и, оказавшись у руля правления, развернули широкомасштабные усилия в сфере пропаганды, произ­водства вооружений и пересмотра статей Версальского договора, что за короткое время превратило Германию в укрепленный военный лагерь. Как писала известная в то время американская журналист­ка Д. Томсон, ’’формы социальной и экономической организации, господствующие в Германии под названием национал-социализма, таковы, что только отсутствие настоящих военных действий в настоящий момент не дает осознавать их как то, что есть в действитель­ности, а именно как характерные формы государства, находящегося в состоянии войны”.

В течение всех десятилетий ’’строительства социализма” мы тоже жили и действовали, по сути дела, в условиях фактического военно­го положения и чрезвычайщины. Руководящим принципом этого положения стал девиз ’’догнать и перегнать”. Этот девиз И. В. Сталин сформулировал так: ”Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет”. Не идти, а именно пробежать, спешить во что бы то ни стало. Как верно отмечал М. Геллер, ’’спешка одурманивает, не позволяет оглянуться, разо­браться в происходящем, оценить средства и цели. Темпы оправды­вают все, становясь мощным психологическим средством принужде­ния, лишая одновременно воли к сопротивлению, надежды на близ­кое достижение цели и передышку”. С этой точки зрения вся история советского государства представляет собой сплошную череду различ­ных кампаний: электрификация, коллективизация, индустриализация, освоение целины, химизация, мелиорация и т. д. и т. п. Собствен­но говоря, и перестройка первоначально мыслилась, по крайней мере многими партийно-государственными деятелями, как очередная кампания.