ГлавнаяКниги по политологииПолитическая наука - Гаджиев К. СГрозит ли России неминуемая балканизадия?

Грозит ли России неминуемая балканизадия?

Сейчас на гигантских просторах российской Евразии происходят грандиозные процессы разрушения искусственно созданных тотали­тарных структур. Констатировав этот очевидный факт, нельзя, одна­ко, забывать, что в условиях дезинтеграции тоталитарной системы и унитарной империи неизбежным представляется преобладание цент­робежных тенденций и на передний план выдвинулись те факторы, .которые отличают страны и народы друг от друга и толкают их на путь разъединения, обособления, сепаратизма. Все чаще проры­вается желание национальных групп отличаться друг от друга. В си­лу комплекса причин центробежные, тенденции к разбеганию и вызванное ими' противостояние во многих регионах и республи­ках приняли национальную, а в ряде случаев и националистическую окраску.

Как правило, подрыв, потеря осевой идеи или осевого идеала, лежащего в основе того или иного сообщества людей, каким являлся СССР, ведут к появлению множества идей, моделей, концепций, не все из которых выдерживают испытание жизнью и, не сумев подтвер­дить свою жизнеспособность и эффективность, рано или поздно сходят с исторической сцены. Очевидно, что с утратой и дискредита­цией коммунистических идеалов в общественном сознании народов бывшего СССР как бы образовался вакуум. Многие народы, например Северного Кавказа, уже в течение многих поколений испытывавшие чувство внешней и внутренней безопасности, имевшие гарантию своего существования и "условия для своего беспрепятственного воспроизводства, в создавшейся ныне ситуации оказались в состоя­нии неопределенности и растерянности. Они как бы лишились устой­чивого якоря, и вполне естественно, что для них могут быть притя­гательными различные идеи и проекты национально-государственно­го устройства, будь то на путях выхода из России или же оставаясь в той или иной форме в ее составе..

Сторонники теории о неминуемой балканизации России и обра­зовании на ее территории нескольких или множества национальных и региональных образований в подтверждение своих позиций приво­дят, как правило, Татарстан и Чечню. Попытки создания этими по­следними самостоятельных государств трактуются многими коммен­таторами и публицистами как начало процесса радикального изме­нения политической карты Северного Кавказа и Поволжья, а за ними, возможно, и других ’регионов. Они рассматривают Татарстан и Чечню как тот стимул, который вызовет в соответствующих регио­нах ’’эффект домино” и побудит сначала» остальные республики, а затем и отдельные регионы идти по уже проторенному ими пути утверждения своей независимости.. Разумеется, от подобных доводов ни в коем случае нельзя отмахнуться как от неуместных и не заслу­живающих внимания игр и словесных упражнений незрелых поли­тиков и политиканов. Но все же непредвзятый анализ реального по­ложения вещей, например на Северном Кавказе, позволяет сделать вывод, что при любом обороте событий перспективы создания сугубо национальных государств в этом регионе вне России и вопреки воле и интересам России лишены сколько-нибудь убедительных объектив­ных оснований. Этот вывод, по-видимому, с теми или иными оговор­ками верен применительно и к другим регионам России.

Следует особо подчеркнуть, что необходимым условием форми­рования любого более или менее жизнеспособного политического или государственного образования является хотя бы минимальная внутренняя целостность и стабильность экономических, социальных, социокультурных и иных структур, которые призваны служить своего рода несущими конструкциями государственно-политических ин­ститутов. Основополагающее с этой точки зрения значение имеют также определенная осевая идея, общественно-политический идеал, вокруг которого могли бы сгруппироваться, объединиться различные социально-политические и национальные силы, готовые разделить общие для них судьбу и интересы.

При поверхностном взгляде в качестве подобного базового идеа­ла могли бы служить интегрирующие идеи, например панславизма, ис­лама, конфедерации горских народов Кавказа, панкавказского союза, союза или конфедерации тюркских народов Поволжья.

Прежде всего возникает вопрос: насколько реальны перспективы образования на территории России государств на основе национализ­ма, национального самоопределения, действительного, а не декла­рируемого национально-государственного суверенитета и т. д.? Для формирования национального государства на определенной терри­тории прежде всего необходима самодостаточность в социокультур­ной, экономической, научно-образовательной и других ключевых сферах, дополняющих и усиливающих друг друга. При непредвзятом, объективном анализе редко у какой-то нынешней республики в составе России можно обнаружить такую самодостаточность. В дан­ном контексте не следует также преуменьшать фактор отсутствия у многих народов или потери ими реального опыта жизнеустройства в рамках самостоятельного этно-национального государственного об­разования.

Разумеется, идея и установки на создание самостоятельных и суверенных этно-национальных и иного рода государственных обра­зований (как, например, конфедерации горских народов Кавказа) имеют право на существование в качестве идеала, к которому стре­мились бы все народы. Но предлагая их в качестве руководства к конкретным действиям в нынешней ситуации, важно не путать

желаемое с возможным, идеальное с реальным. Дело в том, что рассуждения, например, о некоей единой горской нации, восстанов­лении единства кавказских народов и необходимости создания или даже восстановления единого кавказского государства в каких бы то ни было формах, будь то конфедерация, федерация или унитаризм, нельзя рассматривать иначе, как плод досадного недоразумения. Достаточно лишь беглого взгляда на историческую панораму регио­на, чтобы убедиться в том, что ни о какой гармонии интересов или ни о каком единстве народов - тем более в рамках единого государ­ства - Кавказа, по крайней мере в течение последних нескольких столетий, говорить не приходится.

Более того, все эти народы были объектом притязаний со стороны своих более могущественных соседей и нередко служили в качестве разменной монеты в их политических и военно-политических играх. При всех необходимых здесь оговорках нельзя забывать, что един­ство региона было обеспечено в рамках сначала Российской империи, а затем СССР. Нисколько не обеляя политику царского правитель­ства, которое заставило десятки и сотни тысяч представителей северокавказских народов переселиться в Турцию и другие страны Ближнего Востока, не боясь полемически заострить проблему, скажу, что Российская империя объективно обеспечивала условия для спа­сения некоторых малых народов Кавказа от физического исчезно­вения с лица земли. Я имею в виду прежде всего прекращение на территории региона беспрерывных истребительных войн сопредель­ных государств, а также беспрерывных братоубийственных конф­ликтов, стычек и войн между народами самого Кавказа. Нельзя сбрасывать со счетов кровную месть и другие обычаи, бытовавшие среди горских народов, также стоившие им многих жизней их наибо­лее дееспособных сыновей. Весьма трудно, если не невозможно, отрицать тот факт, что в СССР были созданы условия для возрожде­ния многих народов Северного Кавказа. Что касается репрессий и де­портации целых народов, то это уже особая проблема, требующая самостоятельного анализа в общем реестре преступлений больше­вистской диктатуры.

С рассматриваемой точки зрения нельзя не упомянуть и следую­щее обстоятельство. Ирония истории состоит в том, что Советский Союз стал жертвой не только своих же негативных действий по от­ношению к нерусским народам, но и собственного позитивного вкла­да в формирование наций. СССР стал, по сути дела, первой страной в истории, созданной из отдельных этно-политических образований, неким псевдофедеративным союзом, где этно-национальные группы были лишены фактического политического суверенитета, но им были гарантированы территориальная идентичность, образовательные и культурные институты на собственных национальных языках, а также стимулирование развития местных кадров. В рамках так называемой политики коренизации для многих народностей, по­терявших свою письменность или вообще не имевших ее, были созданы национальные алфавиты, открыты школы. Показательно, что за советский период при господстве интернационалистской марксистско-ленинской идеологии парадоксальным образом про­изошла демографическая и культурная ренационализация кавказ­ских республик. До октябрьского переворота в Ереване большин­ство жителей составляли мусульмане. Что касается Тбилиси и Баку, го там большинство составляли армяне и русские. К началу же пере­стройки все эти три города с демографической точки зрения стали действительно национальными столицами соответствующих рес­публик.

В целом Советский Союз стал своего рода полигоном не только сохранения, но и дальнейшего развития наций. Здесь шел по сути двуединый процесс, с одной стороны, насильственной модернизации, приведший к превращению аграрных обществ в аграрно-промышлен­ные и городские, с другой стороны, к растущему единству и консо­лидации титульных наций в союзных республиках.

При всем сказанном нельзя не отметить, что установка на посте­пенное исчезновение национального начала входила интегральной частью в социальную, социокультурную и политическую программу советского руководства. В соответствии с этой установкой было создано, по сути дела, наднациональное, а во многих своих аспек­тах - антинациональное классовое государство. Это вытекало из марксистской постановки вопроса, согласно которой национальное государство - это прежде всего изобретение буржуазии, а у проле­тариев нет и не может быть родины. Предполагалось, что с победой рабочего класса и утверждением социалистического общества долж­но исчезнуть не только буржуазное государство, но и понятия отече­ства и родины. Нередко такое развитие событий рассматривалось как результат объективных законов экономического развития. Любо­пытна с этой точки зрения позиция Г. В. Плеханова, сформулирован­ная в 1905 г.: "Повторяю, отечество есть категория историческая, т. е. преходящая по своему существу. Как идея племени сменилась идеей отечества, сначала ограниченного пределами городской об­щины, а потом расширившегося до нынешних национальных преде­лов, так и идея отечества должна отступить перед несравненно более широкой идеей человечества. За это ручается та самая сила, благо­даря которой образовалась патриотическая идея: сила экономиче­ского развития”. Симптоматично, что в 20-30-е гг. подобная точка зрения пользовалась популярностью среди части представителей русского зарубежья. Полагая, что замкнутая национальная жизнь продемонстрировала "мучительное несоответствие требованиям современности”, они считали, что в начале XX в. в мире окончатель­но победила историческая тенденция продвижения всех стран и народов к ’’эпохе одной, универсальной культуры”. Выражая эту точку зрения, A. C. Ященко, например, призывал русскую интелли­генцию отказаться от ’’эгоистически-национального начала” в пользу ’’универсализма и космополитизма”, ’’отказаться от отечества во имя интересов человечества”.

Несостоятельность надежд большевиков на мировую коммуни­стическую революцию превратила в химеру и установки на создание всемирного бесклассового общества без государства. Что касается советского государства, то здесь все нации и народности, республики и автономии, края и области действительно оказались равны в своем национальном и человеческом бесправии. Но при всей обоснованнос­ти доводов относительно русификации тех или иных сфер обществен­ной жизни необходимо признать, что союзные республики поль­зовались значительной степенью культурной и политической авто­номии.

К началу перестройки эти республики управлялись влиятель­ными национальными номенклатурами, кланами, группировками и даже мафиями, что способствовало активизации местных нацио­налистов и развитию теневой экономики. При этом этнические меньшинства в ряде республик, особенно в закавказских, подвер­гались ассимиляции (зачастую принудительной, как это было, например, в Азербайджане), маргинализации и дискриминации со стороны титульных наций. Показательно, что наиболее жесткая дискриминационная политика в отношении языков малых народов проводилась не в РСФСР в пользу русского языка, а в союзных республиках в пользу языков титульной нации (например, в Грузии, где не допускалась письменность на мегрельском и сванском языках, в Азербайджане - на талышском, курдском, лез­гинском языках, в Таджикистане - на гнобском и большинстве памирских языков и т. д.). Поэтому неудивительно, что во мно­гих республиках национальные движения нетитульных народов име­ли не антирусскую направленность, а начались как конфликты национальных меньшинств против титульных наций: армян против азербайджанцев в Карабахе, абхазцев против грузин, осетин против грузин и т. д.

В контексте рассматриваемых проблем нельзя не затронуть и вопрос о так называемой кавказской (или даже большой кавказской) войне. Для любого непредвзятого аналитика, более или менее разби­рающегося в кавказских делах, всякие рассуждения о возможности и даже неминуемости такой войны объединенными усилиями всех народов региона против России, если объективно разобраться в них, могут звучать не более чем блеф. Как правило, во всякой войне народам, сплачивающимся для ее ведения, нужен общий враг. Такого врага некоторые руководители национальных движений ви­дят в России.

Нельзя отрицать существование некоторых антирусских настрое­ний среди населения северо-кавказских республик. Нельзя ис­ключить (как это и произошло в Чечне) и попытки силовых реше­ний проблем национального самоопределения тех или иных народов, которые при определенных условиях действительно могут выступить с оружием в руках против российского присутствия в регионе. Но если исходить из кавказских реальностей во всей их совокупности, а не руководствоваться абстрактными схемами, то оказывается, что южные осетины видят врага в Грузии и стремятся в Россию, абхазы видят врага в Грузии и стремятся в Россию, армяне Карабаха видят врага в Азербайджане и не прочь, чтобы Россия выступала по крайней мере в качестве посредника в решении их проблемы. Аналогичные противоречия и конфликты имеют место и между различными наро­дами Северного Кавказа в составе Российской Федерации, Раздираю­щие их экономические и территориальные коллизии: между Чечней и Дагестаном, Чечней и казаками, Ингушетией и Северной Осетией, Осетией и Грузией, лезгинами и Азербайджаном, Абхазией и Грузией и т. п. - по сути дела, делают иллюзорным в обозримой перспективе формирование единого жизнеспособного политического или иного государственного образования народов Северного Кавказа вне России и вопреки воле России.

Если теоретически допустить возможность ’’ухода” России с Северного Кавказа, то нетрудно предположить непредсказуемые и кровавые последствия этого акта для всего региона. Ибо, когда народы в полной мере осознают, что каждому из них суждено жить в собственном, самостоятельном во всех отношениях государстве, территориальный вопрос выдвинется на передний план уже на ка­чественно новом уровне и в новом измерении. Именно сильная и процветающая Россия может служить реальным гарантом их поли­тической и экономической стабильности и безопасности.

К концу XX в. многосторонние связи, интегрально пронизываю­щие экономические, культурные, образовательные, духовные, по­литические и иные реальности, стали утвердившимися и необходи­мыми для жизни всех без исключения республик и регионов всей России. Факт, который никак нельзя ни отменить, ни игнорировать, не задевая и не подрывая интересов всех народов. Подавляющее большинство народов бесповоротно освоило важнейшие аспекты и атрибуты общероссийского образа жизни. С этой точки зрения стиль и формы жизни в таких городах, как Казань, Саранск, Ижевск, Владикавказ, Махачкала, Грозный и др., мало чем отличаются от стиля и форм жизни в Калуге, Рязани, Воронеже и т. д. Можно ска­зать, что это сходство продолжает расти. Города Северного Кавказа, например, по сути дела, потеряли свой восточный колорит и по внешнему виду стали похожи на типичные современные российские города, скажем, средней полосы.

Следует при этом признать, что пренебрежительное отношение к национальным языкам и культурам имело для большинства из них далеко идущие отрицательные последствия. Наблюдавшийся в последние годы заметный всплеск интереса к местному языку, культуре, истории, традициям у всех без исключения народов России как раз и призван преодолеть эти последствия и не допустить в буду­щем перекосов в национальной политике. Но нельзя не признать, что для подавляющего большинства народов русский язык не просто язык межнационального общения. Дело в том, что здесь языковая ассимиляция, я бы сказал, космополитизация зашла довольно дале­ко. Для большинства городских жителей русский язык стал вторым родным, а для многих и единственным языком общения.

Русский язык, русская (если хотите, общероссийская) культура были и остаются для этих народов и средством, и инфраструктурой как для саморазвития, так и для вхождения, интегрирования в мировую цивилизацию, мировую культуру. Более того, реальности таковы, что без русского языка невозможно себе представить ни одну более или менее важную сферу жизни многих регионов страны. Мало кто может отрицать, что местные литература и искусство при всех необходимых здесь оговорках следуют общероссийским (обще­советским) нормам и моделям. Скажу больше, фактически в недав­нем прошлом национальная литература большей частью оказалась просто частью общей советской социалистической литературы. Рус­ский язык для многих народов стал одним из важнейших несущих конструкций самого образа жизни. К примеру, я просто не вижу форм и путей перестройки, например, системы образования, начиная со средней школы и выше, и науки на сугубо национальных началах и на основе национальных языков (если вообще теоретически допустить такую постановку вопроса) вне российской системы образования и науки. Более того, подобные попытки имели бы катастрофические по­следствия для системы образования и науки всех без исключения ре­гионов.

Все это позволяет сделать вывод, что проблему тоталитаризма и тоталитарной империи не следует смешивать с проблемой российской государственности. Парадоксальность ситуации состоит в том, что здесь не было метрополии и метропольной нации в общепринятом смысле этих слов. Таковой выступала, по сути дела, партия, цепко вросшая в ткань государства и в конечном счете полностью поглотив­шая его. Что касается России, то она не была метрополией, которая каким бы то ни было образом эксплуатировала периферию и за ее счет обеспечивала своему населению более высокий уровень жизни. В принципе имперский центр - Россия - не пользовался какими бы то ни было преимуществами за счет других советских республик. Более того, если другие республики пользовались какими-никакими, но реальными властными полномочиями и статусом, то властные структуры РСФСР были по сути призрачными, лишенными каких бы то ни было реальных властных полномочий в решении сколько-нибудь значимых проблем.