Парадоксы десталинизации во внешней политике СССР
После смерти И. Сталина его преемники в советском руководстве — Г. Маленков, Н. Хрущев, В. Молотов, Л. Берия продемонстрировали стремление внести коррективы не только во внутреннюю, но и во внешнюю политику СССР. Весьма активно в первые месяцы после кончины «вождя народов» в этом направлении действовал Л. Берия, даже выступивший с инициативой объединения Германии при получении гарантий ее будущего нейтрального статуса. После падения Берии данная инициатива стала одним из пунктов обвинений бывшего руководителя советских спецслужб в «изменнической деятельности». Другие члены нового советского руководства постепенно отошли от сталинских установок на неизбежность новой мировой войны. Был официально сделан вывод о недопустимости войны с использованием термоядерного оружия, означавшей бы уничтожение всего человечества. Первым такое публичное заявление сделал Г. Маленков, занявший после смерти Сталина высший правительственный пост председателя Совета министров СССР.
После того как первым лицом в советском руководстве стал Н. Хрущев, инициативы по проведению нового внешнеполитического курса перешли к нему. Наиболее заметными успехами в области внешней политики СССР в середине 1950-х гг. можно назвать подписание Соглашения о перемирии в Корее в 1953 г., проведение Женевской конференции г. по Индокитаю, положившей конец многолетней войне на этом полуострове, а также урегулирование вопроса об Австрии в 1955 г. Войска держав-победительниц были выведены из этой страны, и она обрела статус постоянно нейтрального государства.
На XX съезде КПСС, вошедшем в историю Советского Союза, были разоблачены некоторые из преступлений эпохи правления Сталина и провозглашены меры по десталинизации как внутренней, так и внешней политики.
«Выступая с докладом на съезде, — отмечают авторы исследования проблем советской внешней политики периода “холодной войны”, — Н. Хрущев фактически подверг ревизии сталинскую теоретическую схему, согласно которой, пока существует капитализм, мировая война неизбежна, поэтому единственный путь устранения неизбежности войны лежал через уничтожение капитализма, и в этой связи борьба за всемерное продвижение дела “мировой революции” и расширение рамок социализма считалась более важной задачей, чем борьба за мир. Основные новации в докладе Н. Хрущева сводились к следующему.
Продолжение углубления общего кризиса капитализма не означает полного застоя, приостановки производства и технического прогресса в капиталистических странах. Поэтому “нам надо внимательно следить за экономикой капитализма, не воспринимать упрощенно ленинское положение о загнивании империализма, а изучать все лучшее, что дают наука и техника в странах капитализма, с тем чтобы использовать достижения мирового технического прогресса в интересах социализма”.
Мирное сосуществование — не тактический ход, а основной принцип советской внешней политики. Разумеется, среди коммунистов нет приверженцев капитализма. Но Советский Союз не намерен ниспровергать капитализм в других странах с помощью “экспорта” революции. По словам Н. Хрущева, уверенность коммунистов в конечной победе их учения и социалистического строя во всемирном масштабе основана на том, что “социалистический способ производства имеет решающие преимущества перед капиталистическим”» [9, с. 23-24].
Наряду с идеей мирного сосуществования на XX съезде был выдвинут тезис о возможности различных путей «перехода к социализму», включая и мирный путь с использованием демократических институтов и процедур. На этой основе предлагалось изменить отношение коммунистов к социал-демократам и не рассматривать последних как «лакеев и агентов империализма».
Во второй половине 1950-х гг. советское руководство во главе с Н. Хрущевым все дальше отходит от черно-белого восприятия окружающего мира, развивая контакты с самыми разными силами и лидерами мировой политики. Устанавливаются тесные связи между Советским Союзом и такими странами третьего мира, как Индия, Индонезия, Египет, и рядом других. Лидеры этих стран не были марксистами, и их отношение к своим собственным коммунистам было откровенно враждебным, но данное обстоятельство не мешало Н. Хрущеву и другим советским руководителям сотрудничать с этими лидерами и возглавляемыми ими режимами. В этом проявлялось прагматическое стремление опираться не на идеологические схемы, а учитывать реальную ситуацию в мировой политике. Но речь не шла о радикальной деидеологизации советской внешней политики, скорее, наоборот: в конце 1950-х гг. в ней происходит определенная идеологическая «перенастройка». В процессе разоблачения «культа личности Сталина» низвергнутому со своего пьедестала «вождю народов» предъявлялись обвинения в отходе от «ленинских норм». Возвращение к этим «нормам» рассматривалось в качестве стратегического направления политического курса постсталинского партийно-государст - венного руководства СССР.
Возвращение к «ленинским нормам» проявилось и в сфере международной политики, например, в уже упомянутой идее «мирного сосуществования», которая обосновывалась ссылками на работы самого В. Ленина. Возможность широкого внешнеполитического маневра через установление доверительных связей с Дж. Неру, Сукарно, Г. А. Насером и другими лидерами стран третьего мира объяснялась ленинским положением об «объективно прогрессивном, антиимпериалистическом содержании национализма угнетенных народов». Советское руководство не отказалось от идей «мировой революции», только теперь эти идеи стали толковаться не в духе установок Сталина накануне и во время Второй мировой войны, а в духе таких работ Ленина, как уже упоминавшаяся его статья «Итоги дискуссии о самоопределении». Постепенно в политический и пропагандистский лексикон входит новое понятие «мировой революционный процесс», призванное заменить не очень респектабельный в новых условиях термин «мировая революция».
На XXII съезде КПСС определение мирового революционного процесса было дано в полном соответствии с ленинским подходом.
«Социалистические революции, национально-освободительные антиимпериалистические революции, — говорилось в этом определении, — народные демократические революции, широкие крестьянские движения, борьба народных масс за свержение фашистских и иных тиранических режимов, общедемократические движения против национального гнета — все это сливается в единый мировой революционный процесс, подрывающий и разрушающий капитализм» [10, с. 38-39].
Главными движущими силами мирового революционного процесса были объявлены «мировая система социализма», «международное рабочее движение» и «национально-освободительное движение» народов бывших колоний и полуколоний. Интернациональным долгом Советского Союза, с точки зрения идеологов КПСС, должна была стать помощь всем революционным силам в их «антиимпериалистической борьбе».
По сути дела, в начале 1960-х гг. происходит идеологическое обоснование новой, более глобальной роли СССР в мировой политике. К этому времени окончательно сложилась биполярная система международных отношений, в которой Советский Союз занял, как и Соединенные Штаты Америки, место одного из структурообразующих полюсов. Соперничество между сверхдержавами становилось основным содержанием тогдашнего мирового политического процесса и приобретало все более глобальный характер. Во времена Сталина внешняя политика СССР продолжала традиции внешней политики Российской империи, ее активность была ограничена регионами, непосредственно примыкавшими к внешним границам Советского Союза. После смерти Сталина, в сферу советских внешнеполитических интересов попадают новые обширные регионы и субрегионы: Южная и Юго-Восточная Азия, Африка, Латинская Америка, Ближний и Средний Восток. К числу стран «социалистического лагеря», вошедших еще при жизни Сталина в сферу советского влияния, добавляются государства «социалистической ориентации». Любой антизападный, и прежде всего антиамериканский, режим в «третьем мире» автоматически рассматривался как потенциальный союзник в «борьбе с империализмом».
Возрастание внешнеполитической активности и расширение международных обязательств СССР неизбежно требовали и соответствующего увеличения затрат. Прежде всего нужно было добиться паритета с США в области стратегических вооружений. Ведь даже во время Карибского кризиса 1962 г. превосходство США над СССР по числу ядерных зарядов выражалось в соотношении 17:1. Нужно учитывать, что Советский Союз должен был иметь военную мощь, которая уравновешивала бы силы США, их европейских союзников по НАТО и Японии. А эти государства в экономическом отношении были наиболее развитыми государствами мира. Союзники же СССР по своему экономическому потенциалу значительно уступали государствам западного блока. «Дружба» многих из них, особенно «стран социалистической ориентации», была замешана на желании получить помощь. Размеры этой помощи из года в год возрастали и ложились дополнительным бременем на плечи Советского Союза. Пока советская экономика в 1950-1970-е гг. развивалась поступательно, существовала и возможность финансироватьрастущие расходы, связанные с международными обязательствами и военно-стратегическими задачами СССР. Но постепенно стала проявляться неэффективность советской экономической системы, темпы экономического роста снизились, возможность сохранения крупных затрат на оборону и внешнюю политику уменьшилась.
Однако в начале 1970-х гг. произошли два события, позволившие на какое-то время отложить решение назревавших проблем. Одновременно возросли мировые цены на нефть, и благодаря введению в эксплуатацию крупных месторождений Западной Сибири возрос объем нефтяного экспорта СССР. На Советский Союз полился обильный нефтедолларовый дождь. Новые доходы позволили решать внутренние экономические проблемы и продолжать играть роль лидера «всех прогрессивных сил современности» на международной арене. Как только цены на нефть упали, ситуация резко изменилась и в области внутренней, и в области внешней политики. Попыткой решения обострившихся проблем стала перестройка внутри страны и «новое мышление» на международной арене. (О перестройке речь идет в главе X данного учебного пособия.)
« Новое мышление» означало прямой разрыв со многими прежними идеологическими постулатами. Публично было заявлено, что «новое мышление» основано не на идеологизированном, а на сугубо научном подходе.
«Новое мышление, — утверждал новый советский лидер М. Горбачев, — не импровизация, не игра ума. Это результат глубоких размышлений над реальностями современного мира, понимание того, что ответственное отношение к политике требует научного ее обоснования. И отказа от некоторых ранее казавшихся незыблемыми постулатов» [ 11, с. 148].
В качестве основного принципа «нового политического мышления» был выдвинут принцип приоритета «общечеловеческих» ценностей над классовыми.
«С позиций современности, — говорилось на Х1Х-Й, ставшей последней в истории КПСС, партийной конференции, — для которой характерно нарастание ядерной угрозы, обострение других глобальных проблем, усиление интернационализации всех процессов в мире — все более целостном и взаимозависимом при всей его противоречивости, — мы постарались более глубоко осмыслить изначально заложенную в марксизме идею взаимосвязи пролетарски-классового и общечеловеческого интересов. Это привело нас к выводу о приоритете общечеловеческих ценностей в наш век. Здесь сердцевина нового политического мышления» [12, с. 29].
Появление «нового мышления» можно оценить как попытку деидеологизации советской внешней политики, поворота ее от догматических схем к практическому учету реальностей мировой политики. Однако, совершенно справедливо отказываясь от марксистского догматизма, идеологи КПСС допустили существенную методологическую ошибку. Отказавшись от «классовых интересов» и борьбы за торжество идей «мирового революционного процесса», авторы концепции «нового политического мышления» в качестве основы советской внешней политики утвердили не национально-государственные интересы, а абстрактные «общечеловеческие ценности», которые трактовались весьма расплывчато и субъективно. В результате международная политика СССР на рубеже 80-90-х гг. XX в. стала бессистемной и бесхребетной. Дипломатическая деятельность Горбачева—Шеварнадзе сводилась к бездумной сдаче своих позиций, будь-то вопрос об объединении Германии, Договор по ракетам малой и средней дальности или проблема разграничения экономических зон США и СССР в районе Алеутских и Командорских островов. Последствия многих непродуманных решений конца 1980-х — начала 1990-х гг. до сих пор негативно сказываются на жизненных интересах современной России.
Внешнеполитическая линия Горбачева—Шеварнадзе была продолжена и после развала СССР, когда во главе новой российской дипломатии оказался Андрей Козырев. Российская внешняя политика в период «раннего Ельцина» продолжала бездумно следовать в фарватере внешнеполитического курса США, стремившихся закрепить свою роль в качестве единственной сохранившейся в мире сверхдержавы. Не сразу внешнеполитическая линия Российской Федерации изменилась, и пришло время исправлять допущенные в 1990-е гг. ошибки. Но не все ошибки можно исправить сегодня, потому что такая возможность в свое время была бездарно упущена.
