О понятии «глобализация». Глобальное и локальное

С начала 1990-х годов глобализация стала ведущей темой интеллектуальных дебатов и важнейшей составляющей культурного дискурса (Хэлд и др. 2004). Как правило, обсуждение сюжета сопровождается жаркими дискуссиями: одни считают, что глобализация есть начало новой эры демократизации и мира, другие же полагают, что она есть удобный миф, придающий легитимность всемирной экспансии американского капитала. Поскольку значительная часть человечества либо не затронута глобализацией вовсе, либо не испытывает на себе ее выгод, сам процесс постоянно подвергается критике, что, несомненно, отражается на его теоретическом осмыслении. При всех разногласиях, однако, в исследовательском сообществе уже не вызывает сомнений объективный характер глобальных трансформаций. «“Глобализация” касается не того, что все мы или хотя бы наиболее изобретательные и предприимчивые из нас, хотим или надеемся совершить. Она означает то, что со всеми нами происходит».

Исходя из сложившихся к настоящему времени представлений, глобализацию можно определить как общемировой структурный процесс, ведущий к поэтапному преобразованию мирового пространства в единую зону, где свободно циркулируют потоки капиталов, товаров, услуг, идей. Впрочем, любое определение глобализации будет неполным, ибо под ней имеют в виду слишком обширную совокупность тенденций. Под глобализацией понимают:

• дистанционный характер действий, совершаемых в нынешнем социуме;

• компрессию пространства и времени;

• углубление взаимозависимости политических и экономических акторов;

• сжатие мира в смысле эрозии географических границ и барьеров;

• глобальную реорганизацию отношений власти.

Соответственно, конкретные определения различаются теми аспектами, которым их авторы уделяют повышенное внимание (Held, McGrew 2002: 3). По мере развертывания упомянутых трендов создается международное институциональное, правовое и культурно-информационное поле, позволяющее формировать представление о мире как о единой целостности. Глобализация становится неустранимым условием не только любой социальной деятельности, но и индивидуальной человеческой жизни; она находит выражение во всех измерениях общественного бытия. Но, колоссально расширяя возможности людей, глобализация одновременно несет с собой новые риски и угрозы.

Глобализация аннулирует представление о том, что мы живем и действуем в закрытых, обособленных друг от друга пространствах; она подразумевает преодоление национальных границ человеческой деятельности в различных сферах экономики, политики, информации, гражданской жизни. Глобализация упраздняет расстояния, создавая при этом мир, в котором географические и политические барьеры никого ни от чего не ограждают и не защищают. Она до основания потрясает гомогенные, закрытые, замкнутые национально-государственные образования. Однако глобализация не «отменяет» национальное государство, хотя политические, экономические, культурноинформационные процессы вырываются за его рамки. Оно продолжает играть важную роль — прежде всего потому, что граждане пользуются возможностями глобализации через государственные институты: правовую систему, социальные услуги, права собственности, систему образования. «Парадоксально, но факт: не триумф, а упадок государственного суверенитета придал идее государственности гигантскую популярность» (Бауман 2004: 94). Поэтому глобализация и не подразумевает создания некоего всемирного государства. Она порождает мировое общество без всемирного государства и правительства.

Среди исследователей нет единой точки зрения о сроках начала глобализации. Так, Иммануил Валлерстайн (р. 1930) связывает их с началом становления капиталистической мировой системы, которое он датирует XV веком. Энтони Гидденс (р. 1938) полагает, что глобализация началась в XVIII столетии и была обусловлена процессами модернизации. Наконец, по мнению Говарда Перлмуттера (р. 1939), глобализация означает становление принципиально новой цивилизации, снимающей вековечный конфликт между Востоком и Западом. Исходя из такой логики, глобализация пока вообще не начиналась.

Глобализация — не только процесс концентрации влияния, она стимулирует и децентрализацию, в ходе которой региональные и локальные общности укрепляются в соответствующих национальных контекстах. «Глобализация разобщает не меньше, чем объединяет, она разобщает, объединяя» (Бауман 2004: 10). Локальное и глобальное в ней отнюдь не исключают друг друга: с одной стороны, локальное можно рассматривать как аспект глобального, с другой — глобальное трансформируется при укоренении в конкретном регионе или местности. Так, агенты глобализации — в первую очередь, транснациональные корпорации, — вынуждены модифицировать свое поведение в зависимости от местного контекста («мыслить глобально — действовать локально»). В то же время региональные и локальные общности оказываются частью общемирового, глобального пространства: место все более широко открывается миру. Регионы и локальности формируют свои стратегии выживания в эпоху глобализации, которая не только резко усиливает конкуренцию между ними, но и создает собственную территориальную структуру; одним из примеров последней выступают так называемые «регионы-государства». [См. статьи Регионализм и Самоуправление.]

Иными словами, противоречие локального и глобального есть не подлинное, но мнимое, кажущееся противоречие, что нашло отражение в понятии «глокализация», означающем совмещение, наложение друг на друга «глобализации» и «локализации». Именно эта неоднозначность однозначного, фундаментально присущая глобализации, позволяет говорить о том, что «глобализация — это не один процесс, а сложное сочетание целого ряда процессов. Развиваются они противоречиво или даже в противоположных направлениях» (Гидденс 2004: 29).