Либерализм и концепция свободы
Как уже отмечалось выше, на первое место в своей ценностной системе либералы ставят свободу индивида — по известной формуле Милля, «человек сам лучше любого правительства знает, что ему нужно». Для приверженцев классического либерализма борьба за свободу означала борьбу за уничтожение внешних ограничений, накладываемых на физическое, экономическое, политическое и интеллектуальное самоопределение человека.
Представляется возможным выделить несколько общих взаимосвязанных положений либерального видения свободы. Во-первых, важен сам примат экономической свободы, которая является ключевой частью общей свободы индивида. При этом гарантом и мерой свободы предстает частная собственность. Иными словами, собственность «производит» свободу, которая со своей стороны нуждается в собственности. «Обогатив английских граждан, коммерция помогла им обрести свободу, а свобода, в свою очередь, способствовала дальнейшему распространению коммерции», — писал в свое время Вольтер (1694—1778).
Во-вторых, принципиальное значение имеет наличие экономического порядка рыночного типа, которое выступает как необходимое (хотя и явно недостаточное) условие индивидуальной свободы. «Современная версия свободы — наряду с тесной связью с индивидуализмом — отмечена еще и глубинной связью с капитализмом» (Бауман 2006: 62). Рынок способствует не только утверждению экономического самоопределения, но и укреплению политической самостоятельности индивида, которая трактуется как отсутствие принуждения одних людей другими. Причем такой экономический порядок либералы стремятся утвердить не только в национальном, но и в общемировом плане: подобно социализму и в отличие от консерватизма, либеральное учение оперирует масштабом всего человечества. [См. статьи Консерватизм и Социализм.]
В-третьих, экономическая свобода, как индивидуальная, так и общественная, является в глазах либералов средством достижения всех прочих свобод. Именно торжество рынка позволяет резко сократить прямое вмешательство государства в жизнь общества. Отсюда и известные лозунги современного либерализма: «максимум личных свобод — минимум государственного вмешательства», «государство — слуга народа, а не его хозяин». Современные либералы постоянно указывают на неоспоримую взаимосвязь между уровнем материального благосостояния общества и прочностью конституционного порядка.
Защищая автономию личности и провозглашая права этой личности наивысшей целью общественного развития, либеральная концепция свободы, тем не менее, находится в довольно сложных отношениях с понятием демократии (Heywood 2003: 43—47). Либерализм с присущей ему приверженностью к равенству и самоопределению людей всегда и повсеместно способствовал становлению политических режимов либеральнодемократического типа. Проблема, однако, заключается в том, что на определенной стадии развития демократии массовое вовлечение населения в политические процедуры начинает оборачиваться не расцветом, но, напротив, упадком либеральных ценностей. Породив такой феномен, как нелиберальные демократии, история ХХ века заставляет пересмотреть привычные представления о взаимном благоприятствовании либеральных и демократических ценностей (Закария 2004). Действительно, как отмечал еще Бенжамен Констан, с точки зрения индивида нет никакой разницы, угнетает ли его индивидуальный тиран или некая совокупность лиц.
Двойственное восприятие демократии проистекает из противоположных импликаций присущего либеральной мысли превознесения индивидуализма, который в одно и то же время воплощает в себе и боязнь политического доминирования коллектива, и стремление к политическому равенству всех людей. «Классический либерализм пал жертвой раздвоенности: он разрывался между великим освободительным порывом, рожденным революциями, с которыми он ассоциировался, и опасениями среднего класса, касающимися того, не упразднит ли демократия частную собственность» (Britannica: 424). Либералы 18 столетия зачастую видели в демократии прямую угрозу, ассоциируя ее с господством толпы и подавлением личности, что заставляло их настаивать на введении образовательного ценза в предоставлении избирательных прав. [См. статью Демократия.] Джон Стюарт Милль, например, призывал не допускать к голосованию неграмотных: «Всеобщее обучение должно предшествовать общему избирательному праву. ... Можно говорить только о вреде, а не о пользе, когда основные законы страны провозглашают, что невежество имеет такое же право, как и знание, на политическую власть» (Милль 2006: 171, 186).
