Интеграционные процессы в Европейском Союзе

Европейский Союз (ЕС) имеет более чем полувековую историю. Под нынешним наименованием это объединение существует с ноября 1993 года, когда вступил в силу Договор о Европейском Союзе. В настоящее время полноправными членами ЕС являются двадцать семь государств. После Второй мировой войны институт национального государства подвергался в Западной Европе довольно частым и резким нападкам. Народы требовали от своих правительств большей эффективности и большей ответственности, нежели эти органы власти были в состоянии обеспечить. Идея региональной интеграции казалась эффективным ответом на прошлые и будущие вызовы, тем более что ее подкрепляло наличие общеевропейских ценностей, а также разработка в предшествующие годы многочисленных проектов «единой Европы», которые хотя и не были реализованы, но существенно продвинули сам замысел европейского объединения. [См. статью Регионализм.]

Послевоенный идейный климат исключительно благоприятствовал укоренению представлений о том, что строительство интеграционной структуры может стать инструментом преодоления недостатков, присущих государству-нации. Выдающимся проводником этих идей, активнейшей фигурой первой стадии интеграционного процесса, политиком, которого признали «отцом Европы», стал французский государственный деятель Жан Монне (1888—1979). На практике же начало европейской интеграции было положено Декларацией Робера Шумана (1886—1963), названной так в честь министра иностранных дел Франции, который в мае 1950 года предложил правительству Германии создать совместный консорциум по выплавке стали, а также добыче угля и железной руды. Это предложение стало первым шагом к созданию интеграционного объединения. В соответствии с логикой авторов этого проекта, в начале 1950-х годов появился особый набор наднациональных институтов, полномочия которых постепенно расширялись. В 1958 году начал функционировать Общий рынок (Европейское экономическое сообщество — ЕЭС), который с тех пор занимал центральное место на поле практической интеграции (Монне 2001; Шуман 2002).

Вместе с тем западноевропейское пространство никогда не было монолитным, так что говорить о единой политической культуре современного ЕС было бы неверно. Население государств союза слишком разнородно, непохожи друг на друга их политические режимы, наконец, различны уровни экономического развития. В ЕС—27 сорок языков используются группами, численность которых превышает 300 тысяч человек. Далее, двадцать государств-членов представляют собой республики, а семь — монархии. Наконец, двадцать два государства имеют парламентскую систему, при которой глава исполнительной власти избирается парламентом, а в пяти президент избирается всеобщим голосованием и имеет существенные полномочия.

Важно подчеркнуть, что лидеры разных стран ЕС (а порой даже одной и той же страны) преследовали в процессе интеграции разные намерения. Фактически, за пределами самых общих деклараций более или менее полного единства целей никогда не было, и поэтому для успеха интеграционного процесса было крайне важно выстроить институциональный механизм, позволяющий находить компромиссы и развивать интеграцию, невзирая на противоречия между участниками. В разные периоды основа компромисса была различной. Так, 70 начальным стимулом для интеграции послужила проблема послевоенной Германии. Европейские государства, и, прежде всего, Франция, столкнулись в тот период с дилеммой: как создать условия для скорейшего восстановления Германии, не потеряв при этом контроль над ней? Возникла необходимость в новой форме взаимоотношений государств континента, которая была бы способна гарантировать то, что окрепшая Германия никогда больше не станет угрожать Европе и миру. Техническим выходом из этого затруднения представлялась организация общеевропейского контроля над производством угля и стали, которые в то время были основным стратегическим сырьем. Затем интеграция долгие годы строилась вокруг решения сугубо прагматических экономических задач: таких, как стабильность денежной политики, сокращение дефицита бюджетов, снижение раздутых социальных гарантий и расходов. В последние годы в Западной Европе все чаще раздаются призывы развивать интеграцию европейских стран в противовес доминированию на мировой арене Соединенных Штатов Америки.

Первоначально ЕЭС состояло из шести членов — Франции, Германии, Италии и трех стран Бенилюкса (Бельгия, Нидерланды, Люксембург). В 1970-е годы в него вошли Великобритания, Ирландия и Дания, а в 1980-е годы последовало средиземноморское расширение — принятие Греции, Испании и Португалии. В 1995 году к Европейскому Союзу, ставшему преемником ЕЭС, присоединились Финляндия, Австрия и Швеция, а с 1 мая 2004 года его членами стали еще десять государств, расположенных преимущественно на территории Центральной и Восточной Европы. Наконец, в ходе последней на данный момент волны расширения в ЕС были приняты Болгария и Румыния.

Вплоть до самого последнего времени объединяющаяся Европа функционировала на основе межправительственных договоров. Так, 25 марта 1957 года шесть государств подписали в Риме два договора, учредившие Евратом (Европейское сообщество по атомной энергии) и упоминавшееся выше ЕЭС (Европейское экономическое сообщество). Второй из этих документов был направлен на создание таможенного союза и общего рынка со свободным движением товаров, людей, капиталов и услуг на территории Сообщества, а также на введение единой сельскохозяйственной политики, гармонизацию национальных законодательных систем, сближение экономической политики и условий труда.

7 февраля 1992 года в Маастрихте (Нидерланды) был подписан исторический Договор о Европейском Союзе. После трудного и длительного процесса ратификации государствами - членами он вступил в силу 1 ноября 1993 года. Важнейшей целью Маастрихтского договора стало создание экономического и валютного союза. Кроме того, он был призван обеспечить переход к общей внешней политике и политике безопасности, а также сотрудничество в области внутренней политики и правосудия. Этот документ ввел также единое гражданство ЕС. Маастрихтский договор был уже дважды пересмотрен и дополнен — через договоры, подписанные в Амстердаме и Ницце. Сейчас в процессе ратификации находится последний, Лиссабонский договор.

В институциональном смысле нынешний Европейский Союз, безусловно, более структурирован, чем любая другая международная организация. При этом, однако, его нельзя рассматривать как новое государство и, тем более, как государство классического, «вестфальского» типа. [См. статью Суверенитет.] Вместе с тем наличие ряда критериев позволяет говорить о ЕС как об особой политической системе.

Во-первых, союз имеет сложившуюся и развитую систему институтов. Во-вторых, процесс интеграции предполагает делегирование компетенций с национального уровня на уровень наднациональный: иначе говоря, распределительной и регулирующей инстанцией все чаще становятся общеевропейские структуры, а не органы государств-членов. В-третьих, союз оказывает серьезное влияние на социально-экономическое и политическое развитие своих членов: сфера его компетенции постоянно расширяется. Правовые нормы ЕС имеют прямое действие, то есть не требуют инкорпорации в национальное законодательство, и это исключительно важно. Членство в ЕС оказывает самое серьезное влияние и на национальную экономику. Наконец, в-четвертых, между процессами, происходящими в политике и экономике союза, и его институциональной системой сложились устойчивые обратные связи.

Между тем, специалисты неоднократно обращали внимание на то, что Европейский Союз лишен важнейшего признака, присущего полноценной государственности. Речь идет об инструментах принуждения и силовых органах, которые, несмотря на все интеграционные процессы, по-прежнему остаются в ведении государств-членов. Именно на этом основании ЕС нередко называют гражданской силой (civilian power), действующей, в первую очередь, с помощью экономических рычагов и институтов. Но можно ли в современную эпоху считать силовое принуждение и обладание «полноценным» аппаратом насилия непременным условием полноценности политической системы? Ведь государство как форма политической организации возникло в определенном географическом, культурном, политическом, социально-экономическом контексте и, видимо, не является единственной формой территориальной организации общества. Европейский Союз можно рассматривать в качестве нового типа общественного устройства, который в будущем, возможно, предстанет не чем-то исключительным, но окажется вполне «нормальной» формой организации общества (Hix 2005: 2-5).