Институты и теория рационального выбора

Особого внимания заслуживает вопрос о соотношении институционализма и теории рационального выбора. Оно обусловлено тем, что именно ее последователи подтолкнули политическую науку к серьезному переосмыслению прежних установок политологии, согласно которым исследование поведенческой составляющей политики почти не связывалось с изучением институтов. Как известно, «рациональный выбор, прежде всего, предполагает наличие какого-то числа индивидов, каждый из которых имеет свои четко выраженные предпочтения», причем «все индивиды действуют стратегически, то есть максимизируют свои цели в рамках существующих ограничений» (Вейнгаст 1999: 183). Однако если исходить из максимально утилитарного характера человеческого поведения, остается неясным, каким образом и в силу каких обстоятельств индивиды порой отказываются от узко эгоистических интересов, предпочитая сотрудничать при решении общих проблем. Ведь рациональный человек является эгоистом по природе, для которого «нет оснований кооперироваться с другими ради достижения каких-то общих целей» (Ротстайн 1999: 159). Между тем люди, вопреки этой логике, все же решают проблемы, объединяясь в группы с ярко выраженным общим устремлением. По мнению Норта и его многочисленных сторонников, «во многих случаях следует говорить не только о максимизации личной выгоды, но и об альтруизме и самоограничении, которые радикально влияют на результаты выбора индивида» (Норт 1997: 37). Данный факт заставил по-новому взглянуть на саму природу политических организаций, а также на их институциональные практики. В ходе многочисленных исследований было установлено, что институты коллективного действия способны преодолевать индивидуальные установки и предпочтения, навязывая акторам иные, «свои» ориентиры. Это явление называется «логикой соответствия» (Olson 1971).

Анализируя проблемы управления ресурсами, находящимися в общественном пользовании, ученые обнаружили, что они успешно решаются благодаря именно этой особенности человеческого поведения. Как доказала Элинор Остром (р. 1933), «решающую роль в изменении подхода людей к представлениям об их собственных интересах играет структура самого института принятия решений» (Ротстайн 1999: 165). Образно выражаясь, логика коллективного действия «перековывает» людей, заставляя их переориентироваться с узких и сиюминутных целей на устремления большинства (Ostrom 1990). О том же, фактически, говорил и Джон Роулз (1921—2002), указывавший, что институты представляют собой не только правила игры, но механизмы по корректировке ценностей. Следовательно, в институциональную ткань общества «встроены» такие приспособления, которые заставляют прирожденных эгоистов мыслить и действовать в русле коллективного интереса (Роулз 1995).

Причем, и это принципиально важный момент, «поскольку институты оказывают устойчивое воздействие на поведение и результаты деятельности людей, их существование также должно носить долговременный характер» (Вейнгаст 1999: 195). Только при таком условии может достигаться вышеописанный корректирующий эффект. Изыскания теоретиков рационального выбора подчеркнули необходимость стабильности в институциональном развитии. Чтобы быть эффективными, институты должны уметь укреплять себя, постоянно самовос - производиться — иногда даже вопреки воле и желаниям тех акторов, которым предписано обеспечивать институциональное развитие. Именно это обстоятельство, как предполагает теория рационального выбора, помогает институциональным структурам сохранять собственную неизменность на протяжении длительного времени.