Историческая наука и перестройка

Приход к политической власти М. С. Горбачева открыл полосу так называемой перестройки.

Перестройка существенным образом отразилась на истории страны. Началась атака на историографию. Причем атака шла со всех сторон. «В современной исторической публицистике праздник. Праздник непослушания, головокружительных идей и гипотез. Половина страны стала историками-неформалами. Другая половина – их внимательными слушателями. Только загнанные в подполье зануды-профессионалы ведут долгий список перепутанных дат и перевранных фамилий, непроверенных фактов и неточных цитат». Так писали Г. Бордюгов, В. Козлов, В. Логинов в статье «Непослушная история, или новый публицистический рай», опубликованной в журнале «Коммунист»[17]. Авторы статьи в целом точно отобразили картину, сложившуюся в области исторических изысканий. Действительно, интерес к прошлой истории был настолько велик, что многие люди, не имеющие никакого отношения к исторической науке, возомнили себя историками. Разоблачительный настрой многих журналистов, многие из которых отличались склонностью к сенсациям, и публиковали на страницах газет и журналов отдельные ранее не публиковавшиеся документы и материалы с разоблачением руководителей Коммунистической партии, о репрессиях и преследованиях прошлых лет, вывел их в разряд подлинных носителей правды.

Это была реакция на историческую мифологию прошлых лет, когда большевики и их вожди изображались единственными носителями правды, непорочными борцами за народное счастье. Это был своеобразный ответ на то беззаконие, на тот произвол, который осуществлялся в стране по отношению к народам, ее выдающимся представителям.

Разумеется, ответ не квалифицированный, во многих случаях предвзятый и потому не отвечающий требованиям объективности и исторической правды.

Со всей серьезностью вставал вопрос, какой должна быть историческая наука? По-прежнему служанкой политики или же она должна стоять над всем? Профессиональные историки искали ответ на этот вопрос. Одним из первых историков, попытавшимся дать ответ на него, был ректор Архивного института, депутат Верховного Совета СССР профессор Ю. Н. Афанасьев. Его наравне с Собчаком, Поповым и некоторыми другими называли прорабом перестройки. В данном случае он выступал в качестве прораба перестройки исторической науки.

Вполне понятно, что ему и многие историки не были готовы к тому, чтобы отказаться от социалистического идеала, отрешиться от методологии марксизма-ленинизма. Они искали ответ на поставленный вопрос именно в этих рамках, по-новому истолковывая его положения. Они не предполагали, что начавшаяся перестройка может привести к всеобщему обвалу, в том числе КПСС, СССР и социалистической перспективы. Вот что писал Афанасьев в статье «Прошлое и мы», опубликованной в журнале «Коммунист»: «Идя навстречу XXVII съезду партии, которому предстоит принять новую редакцию Программы КПСС, мы пытаемся определить более отдаленные перспективы совершенствования основных звеньев и структур советского общества, взглянуть на XXI век. Основные ориентиры предстоящих преобразований уже видны, они очерчены на апрельском (1985 г.) Пленуме ЦК КПСС и будут обсуждаться на партийном форуме». Он писал, что мы должны спросить себя: «насколько нам удалось оправдать надежды наших отцов и дедов, все ли мы сделали, чтобы сбылись благородные думы и чаяния тех, кто завоевал Советскую власть и отстоял Отечество в грозные годы войны?»[18].

Вот с такой для себя установкой предлагал перестроить историческую науку Афанасьев. Через три года после него видный историк истории Октябрьской революции П. В. Волобуев продолжал искать ответ в тех же рамках марксистской методологии. Он писал: «Остро затронув историческую науку, перестройка обнажила застойные зоны и в исследованиях в области проблематики Октября, монопольно сохранявшиеся заинтересованными в их «незыблемости» историками. Стали очевидными низкий теоретический уровень многих работ, предвзятость многих историографических обобщений»[19]. Однако в отличие от Афанасьева он задается кардинальными вопросами советской истории. «Была ли революция закономерной и не совершили ли большевики насилия над историей, повернув Россию с «нормального», буржуазно-демократического пути? Не оказалась ли она неудачным социальным экспериментом, затеянным группой фанатиков в 1917-м? Возможен ли был тогда, в 1917 году, не революционный, а реформистский выход из кризиса российского общества? Почему утвердилась в нашей стране однопартийная система? Не послужила ли Октябрьская революция той самой «черной дырой», через которую наша страна прямиком свалилась к сталинизму?».