Критерии политической модернизации
Влияет ли общественно-экономическое развитие на политическую систему, т. е. обеспечивает ли восхождение к либеральной демократии классического типа? Для обоснования связи демократии и богатства, авторитаризма и нищеты чаще всего ссылаются на три типа аргументов. Социально-экономическое развитие обеспечивает три условия, необходимые для демократии: уменьшение
конфликтов, перераспределение политических ресурсов и распространение культуры.
Так, возможность урегулирования политических конфликтов мирным путем возрастает с увеличением валового национального продукта (ВНП) на душу населения, т. е. общей рыночной стоимости всех готовых товаров и услуг, произведенных в стране в течение года. Это объясняется тем, что в этом случае положен конец бедности, дефициту. Экономический рост неизбежно кладет конец состоянию нищеты как источника социальных антагонизмов, приводит к ослаблению классовых и групповых антагонизмов. Таким образом, борьба внутри режима, т. е. в рамках институтов, с которыми все согласны, вытесняет борьбу по поводу режима.
Социально-экономическое развитие позволяет также лучше использовать политические ресурсы - орудия политического влияния, с помощью которых человек может воздействовать на поведение другого: деньги, знания, время, информация, связи, общественное положение, право голоса и т. д.
Социально-экономическое развитие влияет и на развитие культуры во всем ее многообразии. Очевидно, что демократия нежизнеспособна, если все граждане в целом не обладают минимумом знании и культуры. В свою очередь политическая культура все меньше обусловливается иррациональным началом или чистой идеологией и все больше основывается на аналитических, эмпирических ориентирах.
Этот научный подход, касающийся политических последствий общественно-экономического развития существует уже более 30-ти лет. Но одновременно с ним существует и второй подход, делающий упор на собственно политическом аспекте развития, на анализе политической системы как таковой. Изучение политической модернизации дополняет и включает в себя изучение политических последствий социально-экономической модернизации.
Остановимся на подходе с позиции «теории развития» который обновил политическую социологию и способствовал появлению особой типологии на основе понятия «политическое развитие». Начало исследованиям в этом направлении положило создание в рамках Исследовательского Совета по общественным наукам Комиссии по сравнительной политологии под председательством Габриэла Алмонда (с 1954-1963 гг.), а затем Лусиана Пайя при активном участии Джеймса Коулмена. Роя Макридиса, Гая Покера, а также Леонарда Байндера, Герберта Хаймена, Джозефа Лапаломбара, Сиднея Верба, Майрона Вайнера и Сэмюэла Хантингтона. Развитие серьезных исследовании по сравнительной политологии было связано непосредственно с процессами деколонизации и национального подъема, которые охватили традиционные общества в послевоенный период. В 50-60 годы названными выше исследователями был опубликован целый ряд материалов по проблеме политической модернизации. Так складывались понятия, сформировавшиеся впоследствии в концепции. При всей пестроте введенной исследователями терминологии - «политическая модернизация», «политическое развитие», «политическое
изменение» и т. д. - в целом налицо совпадение взглядов. Таким образом, политическая социология сделала шаг вперед, перейдя от статики к динамике, чтобы проанализировать процессы трансформации политических систем. Если раньше говорили о модернизации в экономике, теперь стали говорить и о модернизации в политике для обозначения процессов, которыми отмечен переход от традиционной политической системы к современной политической системе. Есть развивающиеся экономики и есть модернизирующиеся политические системы.
Каковы же основные параметры, позволяющие оценить степень модернизированности политики? Несмотря на ощутимые отличия нюансов в работах различных авторов, данные ими определения критериев политической модернизации в общем совпадают. В качестве примера можно взять рассмотрение Л. Паем понятия «политическое развитие» в его работе «Понятие политического развития» (1 965 г.), где он выделяет три главных критерия: структурную дифференциацию, способности системы, тенденцию к равенству. Остановимся на каждом из них.
1. Говоря о структурной дифференциации, подразумевают, во-первых, универсальность политической структуры. Все политические системы, даже простейшие, обладают политической структурой, поэтому их можно сопоставить по степени и форме их структурной специализации. Далее, существует универсальность политических функций. Во всех системах одинаковые функции, необходимые для жизни общества, обязательно осуществляются, хотя, возможно, с различной периодичностью и с помощью разного типа структур. И, наконец, многофункциональность политической структуры. Еще около 80-ти лет тому назад политология убедительно продемонстрировала многофункциональность современных политических институтов: так, например, суды не только ограничиваются вынесением судебных решений, но еще и творят законы, обладая правом нормотворчества; при таком положении дел администрация становится одним из важнейших источников законодательной власти. Но в современных политических системах каждая структура специализируется на выполнении какой-то одной функции. Именно современным политическим системам присуща структурная дифференциация т. е. высокая степень расслоения между структурами по функциональному признаку. Имеются и законодательные, и исполнительные органы, и судебные институты, и политические партии, и группы давления, и органы информации и т. д. С другой стороны, для примитивных или традиционных структур характерно отсутствие такой дифференциации, многие функции выполняются одними и теми же органами (в частности. Политбюро ЦК КПСС в бывшем СССР, а в настоящее время сосредоточение всех функций в РФ в руках исполнительной власти).
Алмонд считает, что различие здесь лишь в степени, а не в сути. Примитивные политические системы и сложные имеют общие функции, но различаются по своим структурных характеристикам, которые у сложных политических систем становятся более дифференцированными и взаимозависимыми. Равновесие между согласованностью и автономностью подсистемы (по терминологии Алмонда, Пауэлла, а также Даля) устраняет опасность того, что какая-то структура будет изыскивать ресурсы только для обеспечения самой себя. Таким образом, сторонники «концепции развития» пришли к мысли, высказанной в свое время Максом Вебером, о постепенном появлении специализированного политического аппарата, о специализации структур. Для того, чтобы политическая система была действенной, ей требуется сильная структурная дифференциация. Она должна обеспечить себя современной администрацией, политическими партиями, профсоюзами, средствами коммуникаций и т. д., чтобы реагировать на новые требования, обращенные к ней извне и изнутри, а также, чтобы удовлетворить новые экономические и социальные потребности (социального обеспечения, образования и т. д.). Отсюда следует, что суть политического конфликта в сегодняшней России - борьба за власть. Ни одна из частей политической структуры не имеет конструктивных, признанных или хотя бы провозглашенных программ вывода страны из кризиса. Разработка программы и тем более ее исполнение невозможны без политической стабильности. А так как экономика продолжает разваливаться, цены и преступность растут, население нищает, то общество все больше теряет доверие ко всем ветвям властной структуры. Политические партии и движения в ближайшие годы не смогут играть сколь-нибудь заметной роли.
2. Второй аспект - способности системы. В частности, Л. Пай обращает внимание в первую очередь на способности трех типов: к инновации, к мобилизации, к выживанию.
а) способность к инновации рассматривается как способность приспосабливаться к новым проблемам, гибко реагировать на новые импульсы и непредвиденные ситуации.
б) способность к мобилизации - это способность мобилизовать ресурсы людские и материальные для решения общезначимой задачи. Мобилизация ресурсов предполагает:
■ преобразование неясных чаяний масс в программы и политику;
■ пропаганду новой общественной программы;
■ изыскание необходимых ресурсов (людских, финансовых и т. д.);
■ согласование поведения и деятельности;
■ определенную дозу сдерживания, т. е. поддержания некоторого общественного порядка.
Для такой мобилизации на практике требуется реальная политическая власть, стабильные государственные институты, определенный правовой и административный уровень. С. Хантингтон (ныне директор института стратегических исследовании им. Дж. Олина при Гарвардском университете) особо настаивает на необходимости соблюдения этого последнего условия. В работе «Политический порядок в меняющихся обществах» он пишет: «Насколько революция революционна, можно измерить по стремительности и широте политического участия, создаваемого ею. Успех революции измеряется степенью авторитета и стабильности порожденных ею институтов». Это, безусловно, ценное замечание. Отсюда следует, насколько по этому показателю пока малоэффективен политический режим в нынешней России, где наблюдаются слабая демократическая легитимность руководства, постоянные конфликты между элитами и внутри них, случайный характер формирования самих элит, фаворитизм и коррупция.
в) способность к выживанию свидетельствует о развитой политической системе, которая способна обеспечить свое выживание тем, что стремится к распространению позиций, благоприятствующих ее сохранению через структуры политической социализации (школы, университеты, церковь, армию, политические партии), вовлекая в общественную жизнь тех, кто хочет быть с ней связан или тех, кто не будучи ею охвачен, рискует поставить под угрозу ее политическую стабильность и образовать революционную контрэлиту. В этом отношении в России сегодня ситуация отнюдь не самая благоприятная. Страна в настоящее время не имеет никакой государственной идеологии. Несмотря на значительное количество издании, ни одно из них не является носителем идей новой российской государственности, а лишь отражает узкогрупповые интересы конкретных властных или коммерческие структур. Чем больше обостряется разлад в верхах, тем дальше отходит российская интеллектуальная элита от обеих конфликтующих сторон. Культурная и научная интеллигенция сейчас вообще не склонна к какому-либо социальному партнерству с властными структурами, что не может не сказаться на стратегическом управленческом потенциале последних. Власть игнорирует при выработке внешней и внутренней политики результаты исследований гуманитарных наук. В научной среде наблюдается деградация из-за низкого финансирования, уход наиболее перспективных ученых, утечка мозгов за рубеж. Отсюда естественное снижение образовательного уровня молодежи, отсутствие системы переквалификации, массовая неграмотность в информатике и повышение квалификации лишь среди отдельных слоев элиты. Что касается церкви, то она могла бы, но при нынешнем состоянии дел, вряд ли будет содействовать повышению нравственности населения и служить объединительным факторам. И, наконец, российская армия, где также налицо пока отрицательные тенденции в связи с непрестижностью военных профессий, ухудшением морального уровня, дисциплины и здоровья призывников, уходом из армии перспективных офицеров. Фактически заморожена военная реформа, сокращен военный бюджет.
3. Третий параметр политической модернизации — тенденция к равноправию. Следуя утверждению Пайя, она в свою очередь имеет три черты:
а) участие народа в политической деятельности, т. е. происходит переход от «культуры подчинения» к «культуре участия». Это происходит либо демократическим способом (расширение права голоса), либо в форме авторитарной мобилизации.
б) универсальный характер законов, которые становятся общими, применимыми ко всем без всяких различий и привилегий.
Исследователями отмечается, что прогресс названых выше трех переменных политического развития необязательно происходит синхронно. Исторический опыт нередко свидетельствует о возникновении напряженности между этими тремя видами требований.
Так, тенденция к равноправию может уменьшить способности политической системы. Хотя в модернизирующихся системах необходимость обеспечить экономическое развитие и интеграцию в общенациональном масштабе зачастую ведет к ограничению представительства ради концентрации власти в руках одной партии или харизматического лидера.
