Редукционизм и апофеоз конфронтационное

Поэтому вполне естественны характерные для тоталитарного сознания крайние схематизм и редукционизм, сводящие все и вся к одной-единственной идее - истине. Ее можно назвать политическим мессианством, внушающим предопределенный гармонический и совершенный порядок вещей, основанный на одной-единственной идее. Здесь наука и искусство, экономика и политика, филосо­фия и промышленность, мораль и отношения между полами и многое другое направляются одной-единственной ключевой идеей. Здесь достигается некая слитность различных структур - экономических, политических, научных и т. д. Цементирующим началом выступает идеология. Биология и генетика, к примеру, перестают быть само­стоятельными научно-исследовательскими дисциплинами. Наоборот, они объявляются средствами в руках буржуазии для порабощения пролетариата и подрыва исторического материализма (у больше­виков) или же орудием мирового еврейства и коммунизма для под­рыва Третьего рейха (у нацистов). Поэтому неудивительно, что в тоталитарном государстве речь идет не просто о науке, а о ’’немец­кой”, ’’арийской”, ’’социалистической”, ’’марксистской” и иных разновидностях идеологической ’’науки”.

В соответствии с такой установкой тоталитаризм оставляет одну - единственную дверь в будущее. Дело в том, что тоталитаризация, как отмечал М. Геллер, позволяет ’’заминировать все выходы из то­талитарной системы, подменяя идеи, желания, слова: патриотизм, национализм, религия, демократия, надежды, благородные стремле­ния. Подменные понятия приводят обратно - в тоталитаризм”. Возникает некая завороженность тоталитаризмом, заставляющая пре­вратно толковать и объяснять все общественные феномены и процес­сы. Например, вплоть до недавнего времени многие у нас были на­столько убеждены в незыблемости тоталитарной системы, что в усло­виях демократизации на нее некритически был перенесен тезис о принципиальной невозможности демократизации тоталитаризма, вы­двинутый еще во второй половине 70-х гг. Дж. Киркпатрик, Н. Подгорецом и другими американскими неоконсерваторами. Памятуя о все­силии тиранического властителя подавлять все и вся, создавать и раз­рушать государственно-политические структуры по своему произво­лу, отдельные наши публицисты предлагали заменить тота­литаризм авторитаризмом, разумеется, ’’просвещенным”, который в течение известного исторического периода постепенно, по-отечески воспитает свой народ в духе демократии и внедрит демократи­ческие институты в структуру тоталитарной системы.

А в дальнейшем, когда распад тоталитарных структур вызвал неизбежные при таких широкомасштабных, революционных по своему характеру изменениях, означающие, по сути дела, смену одной общественно-политической системы другой, неразбериху, некомпетентность властей, анархию и т. д., авторитарная диктатура была предложена уже в ’’плюралистическом” варианте.

Обращает на себя внимание такая характерная как для правого, так и левого вариантов тоталитаризма деталь. И здесь и там тщатель­но разработан образ врага, чужака, недочеловеков, ущербных по сво­ей сущности, неких ненастоящих, которых просто не жалко оскорб­лять, унижать и даже физически уничтожать. По-видимому, опреде­ленное пленение сознания людей подобными образами как бы сни­мало с них моральную ответственность за свои позиции и деяния.

Связывая воедино все без исключения политические и иные проб­лемы, такой подход рано или поздно перерождается в концепцию крестового похода и манихейский мессианизм, основывающийся на резком и бескомпромиссном разделении мира на сферы божественно­ного и дьявольского, проводящий непреодолимую грань между добром и злом, стимулирует склонность впадать в неумеренный морализм и крайности, что, в свою очередь, порождает неизбежный конфликт между целями и возможностями их осуществления. Носители тотали­тарного мышления склонны быть моральными абсолютистами, разделяющими мир только на белое и черное (у большевиков - красное и белое, а у нацистов - коричневое и красное или белое) и требующими на все вопросы немедленного и окончательного ответа.

Соответственно все участники ’’драмы истории” делятся на силы добра, ассоциируемые с тоталитарным режимом, и дьявольские силы зла, ассоциируемые со всеми теми, кто безоговорочно и на все сто процентов не стоит на страже этого режима. Здесь неукоснительно действует принцип ’’кто не с нами, тот против нас”. В глазах такого фанатика любой несогласный или, что еще хуже, противник оказы­вается агентом сатанинских сил, которые будто замышляют гранди­озный заговор для уничтожения сил добра. Теория заговора исклю­чает возможность реалистической оценки социальных, исторических или политических факторов. Тот, кто посвящен в заговор, заранее знает весь ход событий, он занимается лишь конкретизацией деталей и этапов прохождения предустановленного течения истории.

Исключая возможность какого бы то ни было компромисса, тео­рия заговора не оставляет места для сил, занимающих нейтральную позицию. Идти на согласие с теми, кто выступает против вождя и его политического курса, - значит порвать с верой и присоединиться к участникам заговора. За неимением подходящего выражения амери­канский историк Р. Хофстедтер назвал такой подход ’’параноидным стилем”, означающим ’’предельное преувеличение, подозрительность и фантазии о заговоре”. Отличительной особенностью такого ’’парано­идного стиля” является не просто то, что его приверженцы рассмат­ривают ’’обширный” или ’’гигантский” заговор в качестве движущей силы исторических явлений. В их глазах сама ’’история представляет собой заговор”, организованный мощными ’’демоническими силами”. Параноидный тип склонен рассматривать историю как результат действий отдельных личностей. Он предполагает, что враг располага­ет особо важными источниками и рычагами власти. Например, он контролирует прессу, направляет общественное мнение с помощью ’’управляемых новостей”, он обладает неограниченными ресурсами, секретами ’’промывания мозгов”, или же держит в своих руках власть над системой образования и т. д. Это такой тип сознания, который доводит подозрительность и ненависть до уровня мировоз­зренческого кредо. Будучи совершенно нормальным человеком в отдельных сферах жизни, например в семье, на работе и т. д., такой тип способен впадать в крайности и действовать экстремист­скими методами в других сферах, например в политике, религии и т. д.

Большевики, поставившие перед собой цель свержения существу­ющей системы в лице царского самодержавия, с самого начала вынуждены были действовать как конспиративная партия. Но проб­лема состоит в том, что сущностной характеристикой большевист­ской партии оставались конспиративность, своего рода интеллекту­альная, идеологическая и политическая закрытость и после завоева­ния власти. Всю ее деятельность как во внешне-,так и во внутриполити­ческой сфере пронизывали секретность, подозрительность, в некото­ром роде заговорщический комплекс. В результате жизнь советского общества приобрела фантасмагорический, прямо-таки сюрреалисти­ческий характер. В глазах большинства советских людей действитель­ность превратилась в некий шабаш ’’врагов”, ’’предателей”, ”заговорщиков”, ’’саботажников”, ’’вредителей” и т. д., и т. п. Другими словами, здесь весь мир разделен на два непримиримых лагеря - ”мы” И ’’они”, ’’друзья” и ’’враги”, ’’красное” и ’’белое”.

В тоталитарной ментальности, сознательно и целенаправленно воспроизводимой и культивируемой мощным идеолого-пропаган- дистским аппаратом тоталитарного государства, эти особенности приобретают самодовлеющую значимость. Все это в совокупности создает условия для формирования homo totalitaricus как весьма странной и парадоксальной амальгамы таких характеристик, как чуть ли не обожествление рекордов и средней производительности; революционной (понимаемой в самом широком смысле) героики, героепочитания и посредственности; слепой веры и крайнего циниз­ма. Здесь же сочетаются вождизм на всех уровнях власти, идея незаменимости вождя с идеей человека-вйнтика, человека-функции, основанной на принципе, согласно которому незаменимых не сущест­вует. Имеет место также подмена истинной просвещенности блеском показной грамотности, искусства и творчества - искусственностью и механистичностью и, как говорил В. Н. Ильин, общества - обществен­ностью и т. д. При всей этой противоречивости и парадоксальном сочетании противоположных, казалось бы, начал определяющими в тоталитарном сознании являются конформизм, усредненность, само­довольство и удовлетворенность жизнью и т. д., составляющие в сово­купности характерологическую матрицу посредственности как соци­ально-политического типа человека массы.